Параллельные
Шрифт:
Я снова откинулся на подушку и зевнул в потолок. Доводить его забавно, но лучше обойтись без переборов – а то прихватит его инфарктом или инсультом, и останусь я воевать с этим гребаным шоу-бизнесом в одиночку. А в одиночку его не побеждают.
– Егор Михалыч, – я решил его успокоить, – не беременная девка. Вы сейчас сильно не ругайтесь, но я просто хотел свинтить. Знаю, что должен делать, но иногда сил просто не хватает.
– Свинтить?! – отреагировал он таким воплем, что пришлось немного отодвинуть аппарат от уха.
– Свинтить, – подтвердил я.
И услышал протяжный шумный облегченный вздох. На то я примерно и рассчитывал.
– Ладно, – он уже почти совсем не надрывал
– Хорошо. Не спешите только – мне хотя бы позавтракать. Хрен с ним, с душем.
– Договорились, Саш. И это… че там с девкой-то?
– Да не беременная она!
– Я понял. Трахались?
– С ума сошли? Вы ее видели?
– Мне все девки младше сорока кажутся красавицами. И уже некоторые мужики младше тридцати… – он будто задумался. – Так трахались или нет? Постоянной телки у тебя нет и не будет, пока мы гребем лопатой деньги на кинках. Давай-давай, мой принц печальный, не смей лишать всю наработанную фанатскую базу призрачной надежды. От образа даже на миллиметр не отходи.
– Да говорю же, не было с ней ничего. Я хоть позавтракать-то успею?
– Задолбал постоянно жрать! Тогда кто такая, откуда взялась?
Я улыбнулся, припоминая. Представляю его выражение лица, если скажу правду – водитель такси. Ага, как будто я каждый день езжу на такси. И как будто первый же попавшийся водитель побежит меня выручать из плена веселой вечеринки. Не поверит – я бы на его месте усомнился. Потому выдумал нечто более вразумительное:
– Лёшина сменщица. У него дочка родилась, попросил, чтобы график был более нормированным, – вот тут я сказал чистую правду, но я своего шофера, наверное, и без младенца в доме задолбал: в любое время дня и ночи он является как штык по моему требованию. Не убил он меня только потому, что ему за это хорошо платят. А дочки без денег плохо растут. Я продолжил враньем: – Решил я ему подхват нанять. Рулит девчонка хорошо, тихая, в ширинку мне не лезет, что еще надо? А, ну вон вчера еще выручила. Я такого даже от Лёши бы не ожидал.
– Понятно. Фамилию этой Аллочки назови – пробью, кто такая и можно ли ей доверять!
Этот пробьет, как пить дать. У этого талант – пробивать. Это хорошо, что сейчас он для меня мир таранит, а ведь не всем так повезло. Аллочка – вообще-то Кристиночка, и не вижу смысла ее подставлять. Я видел вчера ее реакцию, ее обиду – клянусь всем, что имею: ее до вчерашнего вечера в глаза никто швалью не называл, то есть вынырнула откуда-то из далеких мест, где водятся положительные люди. А что за мной прискакала – показатель какой-то ответственности, я про такое тоже как-то слышал, хотя сам не видел. Она не узнала меня – и потом, когда до дома везла, так и не сообразила. Загуглит теперь. Быть может, челюсть на клавиатуру уронит. Но вчера она вела себя искренне, простодушная до одури. Спокойная, но с характером – даже кажется, что узнай она меня, то вела бы себя примерно так же. Потом я изобразил дремоту, чтобы и самому отдохнуть, и ее не доставать, раз разозлилась: не извиняться же снова, так может и в привычку войти. А она врубила умиротворяющий «The Doors». Кто в наши времена слушает это унылое старое говно? А она слушала – сопела вначале возмущенно, выдавая остатки раздражения, а потом слушала и мычала под музыку. Слух нулевой, но она и не для зрителей мычала, полагая, что я не улавливаю. Допускаю, что впервые за несколько лет я провел целый час в компании абсолютно нормального человека, которому на меня плевать, а на любимую песню – нет. Хорошая девчонка – неухоженная, простоватая, со смазанной «с» в выговоре, но хорошая. В последнюю очередь я выкину ее в пасть бессердечному Егору Михайловичу.
– Сам пробью, не волнуйтесь. К тому же она только на подхвате, когда Лёша выехать не сможет. Я ее затылок раз в полгода буду видеть.
– Раз в полгода достаточно, чтобы забеременеть! – не унимался проныра.
– Да ё-мое, – я сокрушался его паранойе – профессиональному заболеванию. – Хорошо, если на ваш вкус она показалась симпатичной, сегодня же ее уволю! Аллочка, одевайся, ты уволена.
– Что?! – он снова набрал обычный градус.
– Пошутил я. Можно уже собираться, нет? Черт с ним, с завтраком, я хоть отлить успею?
– Собирайся, юморист! Гарик Бульдог, нахер, Петросян! Тимур Каштан, мать твою, Галкин!
Я решил, что могу отключить вызов, пока Егор Михайлович тщательно перечисляет всех известных ему юмористов отечественного стендапа.
– Зинаида! – я вылетел из комнаты, направляясь в ванную и все еще надеясь на душ. – Сейчас за мной приедут, сможете кинуть в меня какой-нибудь едой?
– Почему, куда? – женщина всплеснула руками. – Я ваш любимый суп готовлю, еще буквально десять минут! Саш, ну что же вы совсем…
Я не дослушал. Зинаида ко мне на вы, всегда уважительно, хотя первые полгода упорно звала Александром Викторовичем. Она тут и повар, и уборщица, и царица медной горы. А у меня детская психотравма, раз я через полгода попросил называть себя Сашей и переехать ко мне насовсем. От последнего Зинаида отказалась, по причине: «Егор, ваш дорогой, Михайлович меня с потрохами сожрет», но на имя переключилась. Про психотравму мне Егор, чтоб ему пусто было, Михайлович и сообщил – дескать, я недостаток материнской любви за счет наемных работников компенсирую. Выглядит мило, но жалко. Да и фиг с ней, с психотравмой. Я люблю Зинаиду – мне, может, ее всю жизнь и не хватало, чтоб стучала утром в спальню, звала поесть, ворчала про гастрит, и «Саш» произносила именно так, как произносит. В этом коротком «ш» я тоже чувствую, что мои чувства взаимны – любит Зинаида меня настолько, насколько вообще можно любить своего работодателя. А Егор, дери его черти, Михайлович совершенно отбитый на голову, если думает, что эта шикарная шестидесятилетняя женщина явилась ровно для того, чтобы меня соблазнить и разрушить светлый образ «плохого мальчика, ищущего хорошую девочку, чтобы его перевоспитала».
День прошел в беготне, почти как обычно. К счастью, в пять у нас была деловая встреча в ресторане, так что получилось хотя бы нормально поесть. Потом домой, но не отдыхать – бассейн, тренажеры, какие-то бумаги, правки в сценарии. Продюсер все это время вокруг меня летал наседкой, как будто вообще забыл, что мы в ссоре. Он отходчивый. В смысле, умеет прекрасно считать деньги, потому мои закидоны его злят кратковременно – все равно же я приношу денег больше, чем трачу своим халатным отношением.
– На Дне города петь будем? – он сидел на скамье, не выныривая из дел, но приглядывая, чтобы я на «бабочке» не филонил. И сам же себе отвечал: – Будем. Если он вообще будет. Перед тем быстро в тур… В Уфу приглашали. Нахер Уфу или не нахер? Иркутск точно не нахер, страна должна хоть изредка видеть своих секс-символов в лицо. И не только в лицо. О, точно, нам надо с модельером…
Я почти не слушал, да и не для меня он говорил. Сам придумает – мне потом реализуй. Но окупается же каждое его решение, потому я не ною. Просто бунтую изредка, как вчера. Отвлекся, но он меня вытянул на разговор – видимо, всплыло что-то важнее модельера: