Параметры риска
Шрифт:
Через некоторое время Начинкину вручили предостерегающее письмо от замдиректора института: "Что вы делаете? Разве можно так рисковать — ведь за вами идут совсем молодые ребята? Посмотрите на себя: пожилой человек, а ввязались в сомнительную аферу. Отмените прыжок, пока не поздно".
Ничего не скажешь, аргументы благородные. Но, как часто случается, речь о возвышенном зашла, когда соображения земные были отвергнуты. Начинкин помнил автора письма по совещаниям у Федотова — там замдиректора был столь же горячим противником экспедиции, но по другой причине: жалко ему было отпущенных
И все же Начинкин показал письмо товарищам. Внимательно прочитали гневный текст. Помолчали. Федоров сказал: "Кто спорит, есть в нашем прыжке риск. Есть. Но вы видели хотя бы одно стоящее дело, где удачу принесли бы на блюдечке?" — "С голубой каемочкой", — засмеялись все. А Шелапугин добавил: "Вот сядем на фумаролу — нас обратно на сковородочке принесут". И опять все рассмеялись.
А если серьезно, то единственным способом не избежать, нет — лишь уменьшить долю риска была скрупулезнейшая подготовка, предельная сосредоточенность, учет всех, без исключения, мелочей, которые могли повлиять на траекторию полета в жерле вулкана.
И они, раз за разом, изучали карты, схемы, хотя, кажется, выучили их уже наизусть. Вновь проверяли экипировку. Отвергали одно и предлагали другое. Тренировались, тренировались, тренировались…
Время у них было. Шестнадцать дней каждое утро запрашивал Начинкин метеостанцию. И шестнадцать раз прогноз погоды оказывался неблагоприятным. Вулкан словно пытался сорвать ущемляющий его вулканическое достоинство прыжок, прятался в тяжелых темных тучах, над его вершиной гуляли ураганные ветра, а низкое атмосферное давление, как пробкой, забило кратер ядовитыми газами.
Но люди терпеливо ждали, и это ожидание, эти мучительные отсрочки — тоже были испытанием экспедиции на устойчивость, на силу характера, на верность цели.
Лишь иногда не выдерживал Шелапугин и безнадежным голосом обращался неведомо к кому:
— Пятнадцать метров в секунду ветер. Подумаешь! Бывают ураганы и посильнее. Может, прыгнем?
Федоров отвечал строго и спокойно:
— Прыгать будем, когда ветер стихнет хотя бы до десяти метров. Иначе снесет на скалы.
Шелапугин тяжко вздыхал и погружался в изучение выданных ему кинокамер. Он и сам понимал: незачем увеличивать и без того немалую долю риска. Понимал, но хотел, наверное, обрести спокойствие, которое исходило от тренера экспедиции.
А Федоров, казалось, готов был ждать сколько угодно! Не век же вулкану стоять пасмурным… Ведь даже самые хмурые личности изредка предстают в безоблачном виде.
Наконец прояснилось! Авача не выдержала "войны нервов", скинула маскировочное одеяние, сотканное из туч да туманов, и предстала с обнаженной вершиной.
В восемь утра метеослужба обещает благоприятный прогноз. Начальник штаба экспедиции Борис Ксендзов, опытнейший пилот, эксрекордсмен мира, дает команду всем службам: "Полная готовность!" Необходимо завершить штурм кратера до наступления сумерек. К подножию вулкана вылетает вертолет с горноспасателями: им, с тяжелым грузом, карабкаться по конусу на вершину.
Управлять вертолетом в горах зимой, когда давление то и дело «скачет», да еще поблизости от вулкана, — тут надо быть настоящим асом. Штаб экспедиции, расположенный в Халактырском аэропорту, доверяет штурвал Герману Ивановичу Кузьминову. Работал он вдохновенно, как и полагается мастеру. И уж потом все поняли: если бы не Кузьминов, экспедиция могла остаться незаконченной.
Вертолет поднимает спальные мешки, палатку, кошки, ледорубы, 450 метров веревки, теплую одежду, пиротехнику, продовольствие на три дня, тюки с комплектом инструментов и медикаментов для оказания любой помощи, вплоть до хирургической операции. И, пройдя на минимально допустимой высоте над вулканом, со снайперской точностью кладет этот груз на небольшую наклонную площадку, в двухстах метрах от кромки кратера. Альпинистам и врачу еще предстоит перетащить все это поближе к жерлу Авачи…
Тем временем в аэропорту Халактыр в последний раз просматриваются карты, парашютисты тщательно проверяют друг у друга экипировку.
"Не забудь взять нож: может пригодиться", — советует Федоров Уздину.
Единодушно решили сменить сапоги на унты — они полегче. Все облачены в обычные парашютные костюмы, лишь Желонкин достал где-то суперсовременный серебристый костюм пожарника, подшитый гагачьим пухом.
— Раскаленные брызги прожечь эту ткань не могут, — наставительно замечает учитель физики.
— Подарок благодарных учеников любимому учителю. На прощание… — мрачно изрекает Дмитриенко.
Начинкин и Ксендзов обращаются к руководителям Халактырского аэропорта с просьбой допустить к полетам пилота, которого — по строгим инструкциям за дисциплинарную провинность — перевели на другую должность. Все верно — проштрафился, но зато какой мастер! По такому случаю пошли на нарушение устава.
И вот самолет Ан-2 вылетает к Аваче. Над вулканом все нормально. Видимость отличная. Сброшены яркой расцветки пристрелочные парашюты, снабженные датчиками. При ударе о скалы они передают сигналы опасности.
Затем очередь дошла до Большого Ивана — так в экспедиции нарекли симпатичное чучело человеческих размеров. Минуты напряженного ожидания — и Большой Иван приземляется в заданном месте.
Итак, последняя разведка, точки наиболее благоприятных при сегодняшнем ветре выбросов из самолета установлены. Эти данные моментально обработаны в штабе экспедиции, и Ксендзов сообщает их парашютистам. В воздух взвивается сигнальная ракета, выпущенная спасателями, — значит они на месте. К Аваче вылетают вертолеты с сетями, на случай, если придется снимать парашютистов со скал.
Пора трогаться! Дмитриенко проверил у каждого рацию — без нее альпинистам не обнаружить человека в дымящемся кратере. Серьезные, сосредоточенные вошли в тесную кабинку «аннушки». Несколько минут полета — прыжок, о котором мечтали, к которому готовились всю жизнь… О чем думал каждый из них в эти мгновения?
— Ну, мужики, что загрустили, — вдруг весело воскликнул Федоров. — Выше нос! Не может такого быть, чтобы мы и с этим вулканом не справились.
Все заулыбались. Действительно, хорошее настроение — в любом деле помощник. А Федоров продолжал, обращаясь к Уздину: