Паранорм
Шрифт:
Здоровяк удерживать сталкера не стал, а лишь постучал в дверь, открыл одну из створок и грубовато пропихнул пленника внутрь.
Помещение оказалось просторным. Пожалуй даже, слишком. Видать когда-то оно играло роль административного конференц-зала. Сейчас же его превратили в шикарный рабочий кабинет, совмещённый с самой настоящей библиотекой бумажных книг.
У противоположной от двери стены за большим рабочим столом сидел хозяин, глядя на которого Пашу прошторил старый добрый когнитивный диссонанс. Либо он чего-то не понимает, либо очень многое в текущих представлениях необходимо
За рабочим столом сидел обычный в общем-то ТЭН-мутант. Завершённый, суховатый, лысый, с чёрными изменёнными глазами. На этом обычность заканчивалась, так как сейчас этот — интеллигентного вида мужчина в приличном сером костюме, внимательно смотрел на экран рабочего терминала.
Переведя на пленника взгляд, он кивнул на стоявший напротив стола стул, к которому сталкера грубовато подтолкнули. И он, как следствие, к стулу пошёл.
Но не дошёл, по крайней мере с первого раза. На середине пути Пашу накрыло, придавило, навалилось. Чем накрыло было не особо понятно, но накрыло крепко. Шкафы, потолок с шикарными люстрами, ковёр под ногами — всё это закрутилось и поплыло, после чего Паша оказался лежащим на полу.
— Ой, бля… — осознав, что всё закончилось, страдальчески пробормотал он.
Кто-то принялся помогать ему встать.
— Действительно, «ой бля»… — пробормотали от стола.
Окончательно в себя Паша пришёл уже сидящим перед столом.
В этот момент на столе зазвонил стилизованный по старину телефонный аппарат. «Интеллигент» поднял трубку, что-то выслушал и коротко ответив «Да, понятно», положил её, обратившись к пленнику.
— А вы действительно крепкий орешек. Я вот думал, что Мира себя выгораживала. Мира — это та женщина, с которой вы столкнулись в эпизоде с эйганами.
Произнося это, хозяин пояснил уже для здоровяка:
— Я переборщил и положил половину города. Ну ничего, через часок-другой оклемаются. А к вам, молодой человек, у меня есть серьёзный разговор. Вы, я надеюсь, не против со мной побеседовать? — закончил он уже для Паши.
— С самого утра только об этом и мечтаю, — без особенного энтузиазма ответил сталкер.
Ситуация ему не нравилась. Порой лучше, когда сначала угрожали и били, а уже потом разговаривали. Да, неприятно, но, когда бьют — это в каком-то смысле признак недостатка возможностей. Здесь же бить не стали, так как возможностей и аргументов, судя по всему, хватало.
***
— Предлагаю для начала представиться, — произнёс мутант за столом. — На определённой территории я известен как Профессор. А тебя, как уже успели выяснить мои подчинённые, зовут Павел? — закончив говорить, хозяин кабинета впился в пленника оценивающим взглядом.
— Можно просто Паша, — проворчал сталкер.
— По кофейку? У меня есть отменный. Я разбираюсь. Большой любитель, знаешь ли, — предложил мутант.
— Пожалуй воздержусь…
— А я бы на твоём месте не отказывался, поможет прояснить твою мутную головушку. Или ты переживаешь о наличии развязывающих язык препаратов? Ну да, ну да, подсунуть их хитростью куда эффективнее нежели насильственный ввод. Однако, — кивнул Профессор на монитор, — я уже вижу, как штука в твоей голове разбирается с ведёнными в твой организм препаратами. Более чем уверен, она же помешает разговорить тебя химическим путём.
Паша напрягся. Но не так чтобы очень. Выходило, что тюремная система полностью функционировала и, конечно же, она позволяла отслеживать статус каждого отдельного заключённого. Это не радовало от слова совсем.
Расценив молчание как знак согласия, Профессор нажал вмонтированную в столешницу кнопку.
— Два кофе, пожалуйста, — попросил он, после чего обратился уже к сталкеру: — Не хочешь спросить, что я намерен с тобой делать?
— Что с моим помощником? — не выдержал Паша.
— Да всё с ним нормально. При всех соблазнах, мы не стали трогать его ТЭН-прогрессию. Отсыпается после просмотра памяти. Процедура неприятная, но для здоровья безвредная.
Произнеся это, мутант сделал паузу, после которой продолжил:
— Ты даже представить себе не можешь, до чего мне непривычно разговаривать с человеком, которому я не могу заглянуть в голову. В каком-то смысле, ты такой первый за мою «сознательную жизнь». Так на чём мы остановились? Точнее, о чём нам необходимо поговорить?
— У меня такое ощущение, что поговорить надо вам, а не нам, — подметил Паша.
— Это правильное ощущение, молодой человек, — согласился профессор. — Как я уже отметил, мне непривычно общаться с человеком, которому я не могу заглянуть в голову. Как следствие, пробивает на болтологию. Равное общение — давно утраченная мной роскошь.
— Что вам от нас надо? — решил всё же перейти к конструктиву Паша.
— То что надо, мы уже получили, — с непонятной констатацией в голосе произнёс мутант.
На вопросительный взгляд собеседника он демонстративно задумался, словно решая, что стоит говорить, а что нет.
— Как вы относитесь к истории? Я имею в виду историю как науку? — обратился он к пленнику.
— Никак не отношусь. У меня образование — три класса и коридор. И пятая категория по системе мозговой дифференциации, — буркнул мужчина.
— Понимаю, понимаю. Когда следовало учиться, было не до учёбы. И не только ученикам, но и учителям, — кивнул профессор. — А что до моды сканировать людям мозги и на основании этого определять их способности… По мне, занятие настолько же правильное, настолько и бесполезное. Поверьте, в этом кабинете сидели крайне умные люди, и тем не менее, вечером их ели в общей столовой… — наградив сталкера очередным проницательным взглядом, добавил «перчика» хозяин кабинета.
В боковой стене открылась неприметная дверь, из которой вышла симпатичная женщина с подносом в руках. Поставив поднос на стол, она удалилась словно тень. На подносе стояли две большие дымящиеся чашки.
— Выбирайте любую, — предложил Профессор.
Дождавшись, когда пленник возьмёт в руки одну из чашек, мутант взял оставшуюся, демонстративно сделав из неё большой глоток. Взглянув на экран, он что-то быстро набрал на лежавшей на столе клавиатуре.
Не то чтобы Паша расслабился или проникся к собеседнику хоть граммом доверия, но общая обстановка всё же указывала, что паранойя излишня. Да и что душой кривить, очень хотелось пить.
Взяв чашку, он осторожно из неё отхлебнул. Кофе оказался сладким и вкусным.