Параня
Шрифт:
Параня шаталась по улицам - черные босые ноги пропахивают пыль, сплюснутое клином темечко жарит солнце, косые глаза гуляют под бровями...
Параня шаталась по улицам, и встречные издалека поворачивали обратно, простоволосые матери выскакивали из домов, хватали детишек, тащили с дороги, окна захлопывались, ларьки срочно закрывались: Параня идет!
Но магазины-то не закроешь перед Параней.
Она, бормоча, поднялась в лавку райпотребсоюза. Очередь за перловой крупой сразу же растаяла, покупатели один за другим, прижимаясь к стенке, повыскакивали на крыльцо. Отбежав, остановились кучкой, принялись жадно вслушиваться: что-то там
Обе продавщицы остолбенели при виде дурочки. Та, что постарше, бросилась к ящикам, стала хватать горстями пряники и конфеты:
– Паранюшка, на... Паранюшка, возьми гостинчик.
И Паранюшка взяла, стала грызть черствый пряник, мирно бормоча под нос:
– Венец... Благодать его... Нареченный... Родной и любимый... Светоч...
– Истинно, Паранюшка, истинно! Ты, милая, лучше конфетку пососи сладкая! Для тебя нам ничего не жалко, Любим мы тебя...
Наконец, подергиваясь под мешковиной, Параня уже направилась к выходу, но тут случайно увидела в руках второй продавщицы, обмершей от страха молоденькой Тоси Филимоновой, огромный нож-хлоборез. Параня взвопила и забилась:
– Но-ож! Нож!.. Во-о! Нож!! Ой, свирженье!! Ой, покушенье!! Нож! На родного!.. Спаси-и!..
Ее крик вырвался на улицу, скучившиеся покупатели, ждавшие этого крика, двинулись было ближе к крыльцу, но тут же шарахнулись в разные стороны - на крыльцо выскочила беснующаяся Параня.
Через каких-нибудь полчаса весь поселок уже знал, что указана Филимонова Тося.
Неужели и тут Параня не ошиблась?
А вот завтра узнаем - ошиблась ли, нет ли...
Утром Тося Филимонова была арестована.
Антип Федорович Рыгун, десять лет проработавший продавцом магазина-дежурки, построивший в центре поселка дом на кирпичном фундаменте, да так чисто, что не растратил ни единой государственной копеечки, первым вывесил над замком объявление: "Закрыто на переучет!" А уж за ним решили переучитываться и другие магазины...
"Параня идет! Параня идет!" - по улицам шепот, как ветер.
Параня идет! Пустеют улицы.
Известный всему поселку золотарь Никита исполнял свое дело, вез в бочке груз, заполняя воздух производственным ароматом. Впереди показалась Параня, одна на всей улице - походочка бочком, с прискоком, череп - словно колпак, подбитый бровями... Никита попробовал завернуть лошадь но та от дряхлости была нерасторопна, несла золотаря прямо на Параню. И тогда Никита скатился с бочки, по-куличьи приседая на бегу, рванул по боковой улочке, бросив лошадь, бросив груз... Лошадь с полным грузом подошла под окна чайной-тошниловки и встала, вызвав ложные слухи: "А случаем, Никиту того... не обезвредили?.."
В поселковом скверике проводился пионерский сбор. Старшая вожатая перед строем детишек читала доклад "Лучший друг советских детей".
В скверике появилась Параня и со старшей пионервожатой сделались судороги, девочки в строю заплакали, все стали разбегаться...
Вечером в Доме культуры сорвался показ кинокартины "Мы из Кронштадта". Параня села отдыхать на клубное крылечко, в кино никто не пошел. Готовы были пойти только братья Бочковы да Санька рыжий, сын Симохи Вучило, но их не пустили: "Даешь билеты!"
Кто она? Чем берет? Почему персту Парани подчиняются даже те, кого до смерти боится сам начальник милиции товарищ Кнышев?
Одни шептали:
– Сам-то, когда в ссылку ехал в Туруханский край, в деревне Бродах задержался, жандармы, видите ли, недоглядели... Вот когда только всплыло. Перед Параней держи под козырек, исполняй что скажет.
Другие возражали:
– Чтоб чрез нас да в Туруханский край - это какой надо крюк делать. Не-ет, просто в Паране дар большой раскрыт, потому органы ее в штат взяли, крупно платят. Мы еще, братцы, увидим Параню в гимнастерочке да ремнях, с петличками, где кубари комсоставские... Параня - тайна сия велика есть, непонятное чудотворство!..
Эту тайну знал начальник милиции Кнышев.
Вовсе не Параня была главным виновником арестов, а... Ваня Душной, сидящий ныне под крепким замком. На него, Ваню Душного (по паспорту - Савушкин Иван Васильевич), завели дело, его обличали как агента империализма, пробравшегося в ряды советской милиции. А какой агент действует в одиночку? Должны быть сообщники и у Вани Душного. Кто они?..
Вот тут-то легко встать в тупик. Ваню Душного знали все в поселке, стар и мал. Всех забрать просто нельзя. За перегибчики тоже наказывают. Но кого-то взять нужно. И наиболее подозрительных. Кто подозрителен? Не знаешь - прислушайся к массам.
Параня указывала?.. Нет! Поселковая дурочка для бдительных органов не авторитет. Но вот если массы начинают склонять имя того или иного жителя поселка, то на голос масс не реагировать просто преступно. Поэтому чутко прислушивались и... вылавливали. Правда, сами-то массы прислушивались к Паране, и, конечно, это было известно органам, но все, что пропущено через народ, то свято! Народ не ошибается! Кто смеет думать иначе?..
Кнышев знал и хранил, не открывал даже своей жене. Тайна сия велика есть - государственная тайна! Будь бдителен - враг повсюду! Болтун - находка для шпиона!
Параня идет!
Магазины закрыты на переучет или по болезни продавцов. Поторговывать снова начал лишь Антип Рыгун, но с черного хода.
Параня идет!
Однако жители поселка так ловко научились избегать с нею встреч, что аресты прекратились.
Параня идет - прячься!
И все-таки нашелся отчаянный, который не только не стал прятаться от Парани, а пошел ей навстречу.
Симаха Бучило почти каждодневно переживал моменты неудержимого энтузиазма - по поводу и без повода. Энтузиазм этот требовал большого расхода сил, а значит, и длительного отдыха. Места же для отдыха Симаха выбирал крайне неожиданные - поперек крыльца весьма посещаемой тошниловки, посреди дороги, богатырски раскинувшись в пыли, заставляя объезжать стороной конный и механизированный транспорт, на перроне вокзала, подгадывая ко времени прихода пассажирского поезда. Едва отдохнув, он сразу же начинал готовить себя к новому энтузиастскому взрыву.
Параня идет!..
Все попрятались, остался посреди улицы энтузиаст Симаха, которого покидывало из стороны в сторону. Сперва он безуспешно попытался ловить убегавших.
– Стой! Стой! Куд-ды?!
И тут увидел Параню.
Она шла посередине дороги, как Христос, возвращающийся из пустыни после сорокадневного поста, - спеченное от черноты личико, голова-дынька подставлена под палящее солнце, мешковинное платье-хламидка едва прикрывает усохшее тело.
– Паранюшка!
– изумился Симаха Бучило и распахнул объятия.
– Паранюшка! Родная душа!
– И с раскрытыми объятиями двинулся на нее, не по прямой, а со сложными загибами то на одну сторону, то на другую, но все-таки упрямо приближаясь к цели.