Паразиты
Шрифт:
— А! — догадался Гвоздь. — Значит, вы и есть Браслет?
— Вообще-то моя фамилия Суров, а зовут Альфред Афанасьевич… А откуда, собственно, вы знаете о Браслете? — как-то сразу насторожился хозяин кабинета.
— Я вам все расскажу! — поспешно заявил Гвоздь. — Ей-Богу! Только давайте сразу договоримся о моральной компенсации…
— В каком смысле? — не понял Браслет.
— Ну, в том самом! Вы меня понимаете…
— Говорите, — кивнул Браслет.
— Только не забудьте про моральную компенсацию! — напомнил Гвоздь. — В общем и целом дело обстоит так. Я знаю по крайней мере двух человек, которые хотят вам сделать плохое. Очень плохое! Главаря кличут Кирпич. Я мог бы помочь вам его поймать.
— Ваше стремление к сотрудничеству
— Кирпич — это авторитетный вор! — с плохо скрытым уважением в голосе сказал Гвоздь. — Двадцать пять лет лишения свободы — это не хухры-мухры! А найти его можно очень даже просто. Он сейчас обитает в санатории «Зеленая роща»…
— Это что в Талдомском районе? — быстро уточнил Браслет.
— Правильно. Недалеко от вашей дачи…
— А! Вам и о моей даче известно… Любопытно! Хорошо! Спасибо! Я все понял! — сразу заторопился куда-то Браслет. — Вот вам за труды…
Гвоздь радостно заулыбался, поправляя рваную подкладку на внутреннем кармане пиджака, но тут же улыбка сползла с его физиономии.
— Примите! — произнес Браслет, протягивая Гвоздю литровую бутыль с какими-то замысловатыми иностранными наклейками и этикетками, вынутую из бара, встроенного в книжный шкаф по левую от хозяина руку. — Это очень хороший спирт. Девяносто семь градусов.
— Спасибо, конечно, но… — начал было Гвоздь, запихнув бутыль в тот самый карман, куда хотел положить большую пачку денег.
— Вы свободны! Дальше я сам во всем разберусь… Не сомневайтесь!
Сказав это, Браслет нажал на кнопку, вмонтированную в письменный стол, и в кабинет сразу вошел здоровяк, у которого плечи были еще шире, чем у охранника.
— Жбан, проводи человека до выхода! — приказал он.
Гвоздь тяжело вздохнул и зашагал за Жбаном. Он понял, что здесь ему ничего больше не обрыбится.
Исполнение обязанностей санитара в санатории-профилактории «Зеленая роща», как я уже говорил, не отнимало у меня много времени, и потому я мог целиком и полностью сконцентрироваться на выполнении своих основных обязанностей, что меня вполне устраивало. А в эти самые «основные обязанности» входило вести слежку за дачей Браслета и за всем, что происходило либо на ней самой, либо вокруг нее. Так я стал свидетелем сборища весьма почтенных с виду людей в субботний и воскресный день. Кое-кого из гостей Браслета я даже сумел опознать по тем фотографиям, которые ранее мне показывал мой шеф Владимирский. Это были депутат областного законодательного собрания Василий Степанович Щербанюк и генеральный директор ЗАО «Перегон» Осип Валерьянович Носкин. Оба, насколько я понял из ориентировки Владимирского, являлись ближайшими деловыми компаньонами Альфреда Сурова, или попросту Браслета, как я уже привык называть его про себя. Остальных же гостей я попытался получше запомнить, чтобы потом подробнее описать их внешность в своем отчете. И особенно того гостя, который прибыл самым последним. Впрочем, его внешность описывать мне не придется, поскольку я сразу узнал в нем Максуда Ибрагимова, проходившего в ориентировках Владимирского под кличкой Верблюд. Появление этого «фигуранта» здесь стало для меня такой большой неожиданностью, что я тут же отправился в ближайшее почтовое отделение, откуда можно было связаться с Москвой, и позвонил Владимирскому.
— Что у тебя стряслось? — устало спросил Алексей Федорович.
— На горизонте появился Верблюд, — негромко сказал я.
— Меня бы гораздо больше удивило другое: если бы он там не появился, — как всегда загадочно, ответил Владимирский. — Твоя задача смотреть и слушать. А потом все, о чем удастся узнать, сообщишь мне. Это очень важно!
Ворча себе под нос про то, что это только легко сказать: «Смотри и слушай», а как, интересно, смотреть и слушать, если, кроме бинокля, моих собственных глаз и ушей, других «агрегатов» у меня не имеется, — я снова отправился на своей видавшей виды «Ладе» к даче Браслета. Давно я мечтал о том, чтобы меня снабдили, наконец, хотя бы элементарными электронными «жучками», с помощью которых было бы работать куда эффективнее. Но таких «подарков» от родной фирмы «Смерч» мне, конечно, еще долго не дождаться. Видимо, придется постепенно начинать самому заботиться о собственном благополучии. Все, на что я могу рассчитывать, работая с Владимирским, это на крайне скудный оклад в размере… Впрочем, это такая мизерная сумма, что я не хочу даже ее называть, чтобы не расстраиваться.
Добравшись до небольшого дачного поселка, на окраине которого, у самого берега реки Сестры, возвел хоромы Браслет, я вылез из теплой кабины и занял прежнее место наблюдения, облюбованное мною более недели назад. Это был довольно высокий дуб с мощными толстыми ветвями, по которым я, как по лестнице, легко и просто забирался наверх, припомнив свои мальчишеские годы, которые провел по большей части в глухой лесной деревушке у деда с бабкой. Там моим любимым развлечением было лазание по деревьям в поисках птичьих гнездовий. Позже, когда я пошел в школу, собралась весьма ценная коллекция различных яиц, которую у меня выпросил наш учитель по биологии. Но, впрочем, все это не имеет отношения к делу.
Итак, я сидел на дереве, следил в бинокль за суетой на территории дачного участка Браслета, вызванной приездом гостей, мерз, как цуцик, и никак не мог сообразить, что я тут делаю. Немного развлекло меня священнодействие какого-то усатого кавказца над мангалом, когда он приготавливал недалеко от пристройки к даче шашлык на шампурах, а потом жарил его на березовых угольях, поливая время от времени сухим вином. Черт, у меня слюнки потекли от всего этого безобразия…
Скромно пообедав на кухне санатория, я опять направился на место своего добровольного караула и продолжал присматриваться к развеселой гулянке, устроенной Браслетом для своих гостей. Ни в субботу, ни в воскресенье ничего особенного там не происходило. По крайней мере, до воскресного вечера. А потом в сгущавшейся темноте на дороге появилась белая «Нива», из которой вылез мой новый знакомый по кличке Кирпич и, прихватив что-то из багажника, направился прямиком к дачному забору. Через минуту я услышал звон разбитого стекла и увидел яркое пламя, растекавшееся по крыше дачной пристройки.
«Ну вот, кажется, я что-то на этом дубе высидел, — подумалось мне. — Правда, непонятно что…»
На даче между тем началась паника. Полуголые люди выскакивали из пристройки, голося на всю округу благим матом. Тут же очнулись от пьянки охранники — усатые и пузатые здоровяки. Они лихорадочно принялись тушить возгорание, и это им в какой-то мере удалось. Во всяком случае, к приезду пожарной команды, вызванной кем-то из соседей, они сумели отсечь огонь от самой дачи, но не смогли спасти пристройку, которая сгорела дотла.
Сообразив, что больше ничего интересного здесь не высижу, я слез с дуба и, разминаясь, побежал к своей «ладушке», чтобы поскорее прогреть мотор, а заодно и самому согреться в теплом салоне. При этом я думал о том самом «неучтенном факторе», каким стал для нас с Владимирским этот чертов Кирпич. Определенно он всерьез взялся за Браслета и его окружение, а это могло здорово помешать нашим планам. Мне не оставалось ничего другого, как мчаться сломя голову в Москву, вытаскивать из теплой постели Владимирского и докладывать ему обо всем, что случилось.
До столичной МКАД я добрался за три часа, побив все свои прежние достижения в этой области. А еще минут через сорок пять, то есть ровно в час ночи, я вырулил к знаменитому высотному дому на Котельнической набережной, в котором находился кинотеатр «Иллюзион». Именно в этом престижном доме проживал мой шеф Владимирский.
После моего телефонного звонка снизу он сам спустился во двор, где я его ожидал, сидя в машине. К моему удивлению, Алексей Федорович был как никогда бодр и даже несколько навеселе.