Парень и его пес
Шрифт:
Я глянул на него. Храбрый... И изворотливый, как дьявол.
Глава 5
Мы собрали всю мебель – маты, шведские стенки, ящики, все то, что могло гореть – и свалили этот хлам у деревянной перегородки в конце зала. Квилла Джун отыскала банку керосина в кладовке, и мы подожгли эту чертову кучу. Обчистив мертвых – забрав у них все оружие и боеприпасы – и прихватив с собой один мат, мы спустились в местечко в подвале здания, которое подыскал Блад. Это была бойлерная с двумя
– Ты можешь что-нибудь уловить? – спросил я псину.
– Немного. Совсем чуть-чуть. Я читаю мысли одного из парней. Здание горит отменно.
– Ты сможешь узнать, когда они отвалят?
– Может быть. ЕСЛИ они отвалят.
Я откинулся назад. Девушку все еще трясло от недавних событий.
– Успокойся, – сказал я ей. – К утру здесь останутся одни кирпичи. Банда все прочешет и найдет лишь жареное мясо. Может быть, они не слишком усердно будут искать твое тело... И тогда все будет в порядке... если только мы не задохнемся.
Она улыбнулась, совсем слабо, и постаралась выглядеть похрабрее. Потом закрыла глаза, откинулась на мат и приготовилась спать. Ну что же, не так она и плоха, эта цыпочка. Сам я настолько устал, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
– Ты сможешь проследить их? – еще раз я спросил Блада.
– Постараюсь. Тебе лучше поспать, Альберт. Я покараулю.
Я кивнул, откинулся на мат и закрыл глаза. Когда я проснулся, то обнаружил, что цыпочка прикорнула у меня под мышкой, обняв рукой за талию. Я едва мог вздохнуть, меня бросило в жар, словно я попал в печь. Хотя, какого черта, я и находился в печи. Дотронувшись до стенки котла, я резко отдернул руку: она оказалась такой горячей, что невозможно было притронуться.
Блад лежал на мате, высунув язык и часто дыша. Он вроде бы спал.Или делал вид, что спит. Как хорошо все-таки, что мы догадались захватить этот мат. Он оказался единственной вещью, которая спасла нас от ожогов.
Я притронулся рукой к груди девушки. Грудь была горячей. Курочка поворочалась и прижалась ко мне еще теснее. У меня сразу же встал. Я умудрятся в этой тесноте стянуть с себя штаны и перекатиться на нее сверху. Когда я раздвинул ей ноги, она проснулась, но было уже поздно.
– Не надо... прекрати... что ты делаешь... нет, не надо.
Она еще не совсем очухалась, была слаба, и мне показалось, что всерьез со мной бороться она не собирается. Конечно, цыпочка вскрикнула, когда я сломал ее, но после этого все было в порядке. На борцовский мат вылилось немного крови, а Блад продолжал дрыхнуть, как убитый.
С Квиллой все было совсем иначе. Обычно, когда я заставлял псину вынюхать для меня девку, все делалось в быстром темпе: схватить, воткнуть и убраться как можно скорее, пока не приключилось чего-нибудь дурного. Но сейчас все происходило совсем по-другому.
Когда мы кончили в первый раз, она так крепко обняла меня, что кости затрещали. Потом девушка медленно-медленно отпустила меня. Я смотрел на нее и удивлялся: глаза – закрыты, на лице – блаженство. Могу сказать точно – она была счастлива.
Мы трахались еще много раз, с ее подачи. И я, конечно же, не мог отказать. А потом, лежа рядышком, мы разговаривали. Она расспрашивала меня, как я общаюсь с Бладом. Я рассказывал ей, как боевые собаки развивали телепатические способности, как помогали людям сражаться в Третьей Войне. Что, овладев телепатией, они разучились сами находить для себя пропитание, и поэтому люди стали это делать за них. И как ловко собаки научились вынюхивать девок.
Я расспрашивал ее о жизни в подземках. На что эта жизнь похожа, много ли там девушек, и как они могут обходиться без неба и солнца?
– Там очень хорошо, но чересчур спокойно. Все друг с другом вежливы. У нас всего лишь небольшой городок под землей и народу не так уж и много.
– В каком ты живешь?
– В Топеке. Совсем рядом отсюда.
– Да, знаю. Спусковая шахта всего лишь в полумиле к северу.
– Ты когда-нибудь бывал в подземном городе?
– Нет. И не думаю, что мне когда-нибудь захочется этого.
– Почему? Там очень хорошо. Тебе бы понравилось.
– Дерьмо.
– Это очень грубо с твоей стороны.
– Я и есть очень грубый.
– Но не во всем!
Меня это начало бесить:
– Слушай, дура! Что с тобой такое? Я выследил тебя, поймал, делал с тобой все, что хотел, изнасиловал полдюжины раз. Что во мне может быть хорошего? У тебя что, не хватает мозгов понять, что когда кто-то...
Она улыбнулась, и я замолчал на полуслове.
– Но мне же понравилось. Хочешь, сделаем еще раз?
Я был так шокирован, что даже отодвинулся от нее.
– Ты совсем ничего не соображаешь? Не знаешь, что такая цыпочка, вроде тебя, из подземки, может быть изувечена таким соло, как я? Тебя что, не предупреждали родители: «Не появляйся наверху! Тебя украдут эти грязные, волосатые, дурнопахнущие соло!» Ты этого не знала?
Она положила руку на мое бедро и начала поглаживать, осторожно и нежно. У меня снова встал.
– Мои родители никогда не говорили так про соло, – ответила она. Затем потянулась ко мне и поцеловала в губы. И я снова не смог удержаться. Боже! Это продолжалось несколько часов!
Вдруг Блад повернулся и произнес:
– Я больше не могу притворяться спящим. Я голоден. И у меня болят раны.
Я отбросил Квиллу – на этот раз она была сверху – и осмотрел собаку. Доберман вырвал изрядный кусок из его уха, вдоль морды шел глубокий порез, и на боку зияла глубокая рана. Шкура во многих местах получила серьезные повреждения.
– Боже мой, приятель, тебе здорово досталось, – сказал я, окончив осмотр.
– Ты тоже не похож на розовый сад, Альберт, – огрызнулся он.