Пареньки села Замшелого
Шрифт:
— На неподкованной никак нельзя! — поддержала сына Ципслиха.
Букис сменил гнев на милость:
— Ну-ну, ладно уж, ладно. Коли подковали, так теперь садись в сани да поезжай.
Ешка шагнул вперед и засунул руки в карманы.
— А ты суленые полпуры овса принес?
Сулить-то папаша Букис и впрямь сулил, да теперь норовил отвертеться:
— На что тебе овес, коли есть сена мешок? У овса нынешний год шелуха крепкая, кобыла-то старая, ей не по зубам. Да и перекармливать не след, а то отяжелеет, рысью не пробежит.
— Это,
Староста вздумал было препираться, но женщины вступились за Ешку, а громче всех Таукиха:
— Без овса никак нельзя! Давай неси скорей, а то поздно будет, вон уж солнце из-за елок показывается.
Она не без умысла старалась заговорить Ешке зубы, чтобы он позабыл про остальное, но паренька не проведешь, он так и шпарил дальше как по писаному:
— Ты, гляди, сама не опоздай! А где пол-окорока, что ты посулила? Да полкаравая хлеба от мамаши Букис? Чтоб всё доставили, как было уговорено, а не то мы с Андром и с места не двинемся.
Посулившие все это добро начали было торговаться, но Андр решительно поддержал товарища. Если с одним упрямцем не справиться, где уж тут уломать двоих? Букис с женой, а за ними и Таукиха, ворча, отправились за обещанным. Ешка занялся упряжью, кое-что еще надо было подправить. Рагиха проверяла, ладно ли Андр снарядился в дорогу да крепко ли завязал чуни; Ципслиня, и Букстынь все о чем-то шушукались. Вирпулиха и пряха ухмылялись, глядя, как невеста ластится к женишку, а тот все дуется.
Но вот все собрались у саней. Ешка туго набил мешок сеном, а кроме того, положил в сани топор и вязанку сухих дров. Женщины диву давались: в лес едут, а дрова с собой тащат! И вовсе неслыханная блажь! Но теперь, собираясь в путь, Ешка превратился в такого важного барина, что даже не удостаивал любопытствующих ответом.
Вдова с гордостью смотрела, как ловко управляется ее сынок, и сама отгоняла пустомель, чтобы не путались под ногами, когда дело делается.
— Да отстаньте вы от него, уж он сам знает, чего ему нужно!
— Сами знаем! — важно подтвердил Андр.
Вздыхая и охая, Букис приволок полпуры овса, жена его — ковригу хлеба, самую маленькую. Как ни искала, поменьше на полке не нашлось, а Таукиха притащила пол-окорока, тот кусок, что попостнее. Мясо и хлеб Ешка сунул в торбу, рядом с туеском творога и толченой конопли, что мать дала в дорогу, а мешок с овсом положил у задка саней. Мешок с сеном лежал на них вдоль, и Букстынь, услужливо суетившийся вокруг отъезжающих, решил положить его поперек, как обычно, но Ешка отогнал портного прочь:
— Не суйся, куда не просят! Мешок сена — не штука сукна, его нельзя тянуть как вздумается.
— Один сядет спереди, другой сзади, — пояснил Андр, — чтоб видеть, коли сзади нападут.
Ага! Коли сзади нападут! Дальняя дорога — дело не шуточное. Кумушки затихли и с превеликим почтением взирали на посланцев, у которых все как есть, дочиста решено и продумано. Ешка,
Почуяв недоброе, староста стал торопить пареньков:
— Усаживайтесь, да трогай, солнце-то уж на самых верхушках елок.
— Никак нельзя, — ответил Ешка. — Когда мы того зверя поймаем, один будет править, другой зверюгу за поводок держать, а кто — сзади подгонять?
— Без третьего не обойтись, — объявил Андр, к ужасу всех провожатых. — Ну как, Вирпулиха, поедем с нами? Прокатим, как барыню!
Та со смехом отмахнулась обеими руками:
— Ишь ты! Куда мне, старухе, с этакими озорниками. Уж лучше возьмите Ципслиню.
— Ай! — взвизгнула Ципслиня. — Не поеду! Холодно!
Пряха вытянула свой длинный палец:
— А почему бы папаше Букису не поехать? Теперь за порядком в селе следить ни к чему, коли оба озорника уедут.
Букис со страху спрятался за свою старуху:
— Ну-ну-ну! Какой из меня ездок! Удушье мучит. Как побуду на морозе подольше, этакий кашель схватит, что за забор держусь. И ходить не могу. Как ступишь потверже, сразу в снег провалишься до подмышек. Только вчера матушке пришлось меня выкапывать.
— Да, милые мои, он уж никак не может ехать. Да ведь и вес какой — один с полвоза потянет, далеко ли вы с этакой поклажей уедете?
Почуяв опасность, портной поспешил на подмогу паренькам:
— Полвоза, говорите? Да ведь когда в санях припасено полпуры овса, кобылка вдвое тяжелее поклажу рысью потянет.
— А чем плох наш портной? — спросил Ешка.
И Андр тут же поддержал дружка — видно, у них заранее был такой уговор.
— Весу в нем почитай что никакого нету, по снегу, как заяц, скачет, не вязнет. Толкач из него выйдет — лучше и не придумать.
— Нечего шутки шутить! — всполошился Букстынь и попятился. — Как же я могу ехать? Неужто село оставлять без портного?
Но тут все кумушки пришли в раж. Как стая ворон, они налетели на портняжных дел мастера, а громче всех разорялась Вирпулиха:
— Верно сказано! Пусть портной едет! Ни жены у него, ни детей, никто в убытке не останется.
— Я же уши отморожу… — захныкал Букстынь.
Но Ешка и тут знал, что делать:
— Пускай Ципслиня даст тебе свой платок.
— Ох! — заохала Ципслиня, повязывая жениху на уши красный платок. — Мы же на масленицу хотели свадьбу сыграть.
Букстынь тут же отпрянул:
— Как это на масленицу? Я же сказал — на пасху!
Портной стоял у самых саней, Ешка лишь слегка подтолкнул Букстыня, и тот плюхнулся на мешок с овсом, так что ноги свесились через задок. Ешка мигом вскочил в сани и уселся спиной к Андру, а тот для верности ухватил Букстыня за полу шубейки. Это было очень разумно, потому что портной сразу же начал барахтаться и рваться вон из саней.
Андр строго прикрикнул на него:
— Ты куда! Что за выкрутасы? Сиди смирно, а не то все пуговицы оборву.