Пареньки села Замшелого
Шрифт:
Ешка только мельком с презрением глянул на сестру и на миску со щами.
— Нечего сказать, дитятко! На два с половиной, года старше меня. «Приключилось»!.. Женихов поджидает!
— Так оно и есть, матушка Букис, сынок верно сказал, — подтвердила вдова. — Портной Букстынь вот уж одиннадцатый день не показывается. Дитятко ждет не дождется, у окошка сидит, все глазки проглядела. А сегодня вот надела новую кофту и бусы.
При имени Букстыня Ципслиня отшвырнула ложку:
— Матушка, а сегодня он придет?
— Еще поутру явится, как пить дать, — ответил
Поначалу слегка совестясь, Букис мало-помалу придвигал свой стул все ближе к столу, а когда запах щей ударил ему прямо в ноздри, защитник сирот не смог утерпеть и поднес миску к самому носу.
— Хм! Надо опробовать, хорошо ли вдовица сирот кормит… Вроде бы соли маловато…
Пряха все время косилась на старосту и под конец не выдержала.
— Похлебай, папаша Букис, похлебай! — подбадривала она ласковым голоском. — Разве ты у нас толстый?
Такие речи пришлись Букису как нельзя более по душе, и он кивнул в знак согласия:
— Ну да. Я, — глоток, — худею. Бывало, на шубу шло тринадцать шкурок, а нынче, — глоток, — всего одиннадцать. Не верите — спросите у портного.
Как раз в этот миг Рагиха и Андр втолкнули в избу портного. Легкий и юркий, он впорхнул в избушку с таким видом, будто не Андр его приволок за руку и не Рагиха подталкивала в спину, а сам он по доброй воле сюда пожаловал. На Букстыне был новый полушубок с роговыми пуговицами, шапка блином, узенькие брючки навыпуск поверх теплых башмаков на резинках и с ушками. Карманы, пришитые не с боков, а спереди, туго набиты, как у иных табачный кисет. Этаких брюк в Замшелом ни у кого не увидишь — портной их сшил только для себя. Рыжеватая бородка Букстыня совсем заиндевела. Увидев жениха, Ципслиня тотчас отвернулась, чтоб он понял, как невеста обижается на него за долгое отсутствие. Опершись локтем о стол, она даже прикрыла лицо ладошкой, но исподтишка то и дело поглядывала в щелку между пальцами. А жених, напротив, казался веселым и беззаботным и, как ягненок на весеннем лугу, бойко притопывал ногами и тер уши.
— Уж-ж-жас-с-сная с-с-стужа! — деликатно прошелестел он, казалось, одними кончиками губ и языка. — Даже глаза мерзнут!
— Глаза мерзнут, а он уши трет! — засмеялся Ешка и тряхнул в знак приветствия руку Андра.
Приятель был на полголовы ниже Ешки, зато шире в плечах. Его коротковатые, но сильные ноги были обуты в старые, залатанные чуни. Друзья отошли в уголок и о чем-то зашептались, по временам указывая пальцем или кивком головы на кого-нибудь из собравшихся.
< image l:href="#"/>Портной, что ни говорите, самый сведущий человек на селе. Врать и бахвалиться такой мастер, словно и впрямь полсвета обошел и с самими господскими барышнями водил знакомство. Петь лучше Букстыня во всем селе умела разве что одна Вирпулиха, но зато у портного была гармоника, и по воскресеньям он так задушевно на ней играл, что даже слеза прошибала. В Замшелом
— Застит свет, как черная туча! Будто он тут хозяин этого окошка. Только и знает барина из себя корчить. Барин и есть. Чего такому портняге не хватает? В тепле насидится, сытным-сытно накушается. Есть ли, нет ли у хозяев для себя, а портному самое лучшее подавай. Да только, видно, не в коня корм: худой, как щепка, по тонкому насту шагает там, где петух вязнет.
Если Букстынь слышал что-нибудь нелестное на свой счет, он обычно втягивал щеки так, что казалось, будто они прилипли к зубам, а бородку задирал.
— Щ-щепка!.. — защелкал он, как скворец при виде кошки. — Коли нутро не принимает! Когда дома живешь, еще туда-сюда, а как пойдешь к людям шить, так хоть пропадай. — Он нежно и заботливо погладил себя по животу, точно мать свое дитя в зыбке. — В три погибели скрутит.
— Как же, — вмешалась старостиха, — у самого-то селедочный хвост на обед, а за чужим столом не ведает, чем бы еще утробу набить.
— Да много ли набьешь, когда одним салом потчуют!
Вирпулиха засмеялась во все горло:
— Соседушки! Ну и барин выискался! Где же зимою молочного наберешься?
Ципслиня, делая всевозможные знаки, старалась подбодрить Букстыня, чтоб не падал духом и не давал себя в обиду, но разозленный портной даже не смотрел в ее сторону.
— Совсем никудышные дела нынешней зимой, заработков нету. А уж если и случится подработать, так все уходит на разные безделки. То на Михайлов день колечко на рынке купил, пятнадцать копеек отдал, то на рождество бусы — двадцать копеек, — много ли этак денег скопишь?
Невеста подскочила, как разъяренная ласка, и бросилась на жениха.
— Ага, так, значит, это для тебя безделка?! — завизжала она, размахивая кулачками. — А ну-ка, повтори!
— Нет, нет, что ты! — залепетал Букстынь. — Зачем же так сердиться по пустякам?
Он взял Ципслиню за худые локотки и стал успокаивать. О чем они ворковали в уголке, кумушкам никак не удавалось расслышать, как ни тянули шеи.
Тем временем Букис нахлебался щей, встал из-за стола и потуже стянул пояс. У него снова появились голос и осанка, подобающие старосте и заступнику сирот.
— Ешка! А ну отвечай, по какой причине едешь сегодня, коли велено было вчера?
— Вчера надо было кобылу подковать.
— Нынче можно и не подковывать, по насту не скользко.
Тут все сразу увидели, что малец — сущий строптивец, не проявляющий ни малейшего почтения к своему опекуну и защитнику.
— Ишь, умник нашелся! — заявил он старосте. — А как ты переедешь через Круглое озеро? Его снегом-то чуть припорошило. А по дамбе, что по ту сторону Ведьминой корчмы? Ее же всю ветром обдувает и льдом покрыло. Пусть, значит, моя кобылка падает и морду расшибает?