Паргоронские байки. Том 6
Шрифт:
Однако…
– Откуда мне знать, что это не очередная ловушка? – игриво спросил Оргротор.
Мазекресс улыбнулась. Ее астральная проекция была удивительно прекрасна, она казалась живой богиней – и в то же время это был только Ярлык. Истинное тело Сердца было гораздо больше Оргротора, было больше даже его дворца. Любому другому она казалась бесформенным чудовищем, горой пульсирующей плоти.
Но Оргротор видел суть. Видел душу. И, как… мнэ… божественному Фаллосу, ему нравилось то, что он видел.
Огромное, но прекрасное создание. Полное
Тем сильнее становилась его ненависть, когда они в очередной раз начинали враждовать из-за эгоистического следования своим интересам. Мазекресс пыталась использовать Оргротора, Оргротор – властвовать над Мазекресс.
У них были общие цели, но каждый желал лидировать. Они оба хотели составить пару, но каждый хотел быть в этой паре главным. Каждый возвышал себя и свое видение того, каким должен быть Паргорон.
И каждый принижал заслуги другого.
Иногда чаша терпения переполнялась. Около тысячи лет назад они по-настоящему воевали. Чудовища Оргротора брали штурмом Мазекресс, а та успокаивала их своими песнями, ломала волю и обращала против создателя.
При этом она их еще и трансформировала. Она всегда считала, что может сделать лучше. Всегда находила, что можно исправить или усовершенствовать.
Но в одном она уступала Оргротору. В отличие от него, Мазекресс не могла создавать жизнь с нуля. Только менять уже существующее. И Отец Чудовищ не упускал возможности об этом напомнить.
– Зря мы столько раз ссорились, – сказал он, касаясь изящной руки Ярлыка. – Нам просто следует принять себя такими, какие мы есть. Я несу детородную силу Древнейшего и создаю жизнь. Ты же – Сердце этого мира. Тебе следует принять это и задуматься о своем главенстве над ла-ционне… над всеми обитателями Паргорона. Мне же оставь то, ради чего существую я.
– Оргротор, я прекрасно понимаю, что ты пытаешься меня уязвить, – мягко ответила Мазекресс. – Былые обиды заставляют колкости плясать на твоем языке. Но ты должен понимать, что я воплощаю не тривиальный кусок плоти, не буквально анатомический орган, а саму любовь Древнейшего. Больше всего он любил творение. Я не могу без этого.
– Да… Я понимаю. Я тоже воплощаю не буквально… орган…
– К счастью. Иначе нам всем было бы очень неловко с тобой общаться.
Оргротор натянуто улыбнулся. Шпилька Мазекресс оказалась больнее.
Будь он совсем юн, как когда-то – мог бы обидеться. Но возраст Отца Чудовищ приближался к десяти тысячам лет. Он испытал за это время бесконечно много – и о многом же передумал. Ему, в общем-то, повезло с происхождением, поскольку во многих культурах его образ – самый сильный. Где-то вызывающий стыд, где-то смех, но при этом обладающий бесконечным глубинным контролем над психикой смертных… да и бессмертных.
Он уступает в могуществе Триумвирату, но его способности уникальны. Он единственный сумел создать существ, равных тем, что явились непосредственно из Тела. Бушуки, кэ-миало и гхьетшедарии – такая же Плоть Древнейшего, как гохерримы, нактархимы и сурдиты. У них нет памяти о том, что они были частью чего-то большего, они явились в мир через его посредничество… и это самое веское доказательство его власти над миром. Он не приказывает – но он делает жизнь такой, какая она есть.
И все-таки… не такой, как хотелось бы. Не до конца. Небезупречно.
– Я много кого создал, – произнес Оргротор, глядя вдаль. – Много кого породил. Но всегда были какие-то недочеты. Не получается добиться совершенства. Такого, каким его видел бы Он.
– Возможно, мы добьемся его вместе.
– Возможно. Я раскритиковал тебя, но ты… действительно улучшаешь мои творения. И для этого тебе не нужна помощь других Органов.
Это было нелегко произнести. Нелегко признать.
– Я всегда восхищалась твоим умением создать жизнь с нуля, – прозвучал мелодичный голос. – Ты слишком строг к себе. Твои творения… они небезупречны, но жизнь не бывает безупречной. Древнейший всю вечность тянулся сердцем к идеалу – но так и не смог его достичь. А мы – всего лишь две его частички.
– Я не настолько безумен, чтобы пытаться достичь идеала Древнейшего… но хотел бы достичь собственного.
– Что если нам попробовать вместе?
Они как-то незаметно придвигались все ближе. Ярлык Мазекресс уже почти касался Оргротора. Дыхание ее физического тела становилось все жарче. Воздух наполняли миазмы демонического вожделения.
– Я возьму с тебя брачную клятву, – тихо сказал Оргротор. – И сам принесу такую же.
– О непричинении вреда и защите интересов друг друга, – согласилась Мазекресс. – Попробуем создать жизнь, которая будет… нести нашу волю. Нас обоих. Здесь и за Кромкой.
– И ты никогда не будешь рассказывать им, откуда я взялся, – шутливо потребовал Оргротор.
– Не порть момент.
Их соитие… вы же понимаете, что Оргротор сошелся не с Ярлыком? Едва они заключили договор и уверились в чистоте помыслов друг друга, остальное не заставило себя ждать. И эта сцена… она была прекрасна на метафизическом плане, но у какого-нибудь смертного вызвала бы рвоту.
Возможно, безумие.
И она была длительной. Она была очень длительной. Она продолжалась часы… дни… недель тогда не было, поскольку не было Нижнего Света, но она продолжалась недели. Оргротор и Мазекресс не могли насытиться друг другом.
В некотором смысле… в некотором смысле это происходит по сей день. Оргротор и Мазекресс оказались настолько идеальной парой, что они буквально… срослись. С каждым днем, с каждой неделей этого необыкновенного соития Оргротор все глубже погружался в лоно Мазекресс.
Их плоть все сильнее взаимопроникала. Граница меж их существами становилась все менее четкой. Сознания все теснее переплетались.
И спустя какое-то время они перестали воспринимать себя по отдельности. Стали фактически единым целым.