Пари на красавицу
Шрифт:
Точнее здоровенный клок волос, который я вытащила из слива. Зрелище малоприятное.
– И что ЭТО делало в моей спальне?!
– Так волосы чьи? Твои. Вот я и вернула тебе твоё добро.
– Ты дура, да?
Надо же, опередила. У меня ведь к ней точно такой же вопрос. Ну ладно, не стану повторяться.
– А сколько раз говорить, курица ты лысеющая, чтоб ты за собой убирала? Почему я должна это делать?! Как помыться не надумаю, вода стоит намертво. Все трубы забиваешь
Лерку передёргивает. Она даже подпрыгивает слегка, отчего тонкие лямки пеньюара спадают с плеч. Вечно с неё вся одежда сваливается. И когда уже начнёт нормально одеваться?
Мне под ноги летит и вантуз, и малоприятное волосатое перекати-поле.
– Дебилка! И сделай тише! Голова болит от твоей бредовой музыки! – бросают мне напоследок и ушлёпывают обратно к себе, истерично хлопая на прощание. Когда-нибудь от таких психов начнёт осыпаться краска со стен. Или порвётся натяжной потолок.
– Голова может болеть только если она не пустая. Так что кто-то явно утрирует, – брезгливо приподнимаю похожий на паучье логово клок и иду как ни в чём не бывало наматывать его на дверную ручку сестры. Чувствую, на ближайшие несколько дней эта гадость будет кочевать туда-сюда, потому что я её выкидывать не пойду из принципа. Лера, полагаю, тоже.
Возвращаюсь к себе, отгорождаюсь на всякий случай замком и, закинув вантуз через плечо как боевое оружие, рывком распахиваю створку шкафа. Зубы непроизвольно трутся друг об дружку, создавая неприятный скрежет. А всё потому что эта бестолочь стоит с моим лифчиком в вытянутых руках. И довольный такой. Откопал заветный ящичек.
– А почему без кружевов? – коварно играет бровями он. – И почему всё такое мрачное? Где розовые бантики? Где буйство красок? Хотя труселя с Микки-Маусом мне понравились, да.
– Задушить бы тебя ими, – громко выдыхаю через ноздри, мысленно считая до трёх, и оставляю его дальше развлекаться с моими шмотками. Ну его. Надоел.
– И всё? Нечестно. Нет, я так не играю, – Воронцов разочарован. Походу рассчитывал на другую реакцию. Ему типа по приколу, когда я бешусь и подзатыльники отвешиваю? Мазохист больной.
Игнорирую его присутствие, зависнув в ноутбуке. Тот лежит на столе, окружённый подсоединенными к нему микшерскими пультами, и высвечивает музыкальную дорожку, пущенную на повтор через редактор. Лера просила сделать потише? На тебе погромче, дорогая. Всё для тебя, сестрёнка.
А Глеб всё ковыряется в моей одежде.
– Свитер, футболки, джинсы. Футболки, футболки, опять футболки… у тебя хоть одно платье есть?
– Есть, – не оборачиваюсь. Иначе не сдержусь и запущу в него вантузом.
– Где?
– Зелёное. С белой полосой на боку.
– Так оно тоже какое-то спортивное.
– А тебе какое надо? Латексное мини?
– О… я бы на тебя в таком взглянул. Но нет. Ладно, пойдёт и такое, – слышу, как гремят вешалки. – Его и наденешь завтра.
– Не расскажешь, куда это я намылилась?
– На вечеринку.
Пальцы зависают над клавиатурой. А вот это что-то новенькое. Как не обернуться?
– Нет.
– Что нет?
– Ни на какую вечеринку я не пойду.
– Ты даже не знаешь, о чём идёт речь.
– Да всё равно. Ответ отрицательный.
– Увы. В данном случае ты ничего не решаешь.
– С какого перепугу?
– Потому что туда идёт Лера. И, соответственно, я.
– Логику улавливаю пока лишь частично.
– Ты обещала помочь, помнишь?
– Держать брыкающееся тело, пока будешь его связывать и засовывать в багажник?
– Боюсь мой багажник для этого не годится.
– Тогда каким боком в твою свиданку затесалась я?
– Как раз для того, чтобы дело дошло до свиданки. Подстрахуешь. Советик где дашь.
– Советик?
– Советик, советик. А это у нас что такое? Тяжёленькое, – Воронцов откапывает рюкзак с нижнего яруса. Вот теперь подрываюсь с места, но отобрать его не успеваю. Меня удерживают на расстоянии, попутно разглядывая многочисленные баллоны с краской. – Ух ты, – одним из флакончиков, использованным наполовину, трясут, от чего внутри стучит об металлические стенки шарик. – Так ты у нас ещё и вандалка?
– Положи на место!
– Рисуешь на заборах?
– Рисуют на заборах маляры. Положи.
– Каждый день открываю в тебе что-то новое. Танцы, теперь вот, оказывается, ты у нас граффити занимаешься.
– Я хоть чем-то занимаюсь! В отличие от тебя. Конечно, нафига запариваться богатеньким сынкам, когда всё даётся на блюдечке.
Баллончик бросают обратно в рюкзак.
– Ты так уверена? – Глеб смотрит на меня с… раздражением. Становится прям не по себе. – Думаешь, всё про меня знаешь?
Конечно, нет. На самом деле я ничего о нём не знаю. Ничего конкретного в смысле. И никогда не хотела знать. До сегодняшнего дня так точно…
– Ну… – теперь мне неловко. – Несложно догадаться.
– А ты не строй догадки. Будь умнее и основывайся на фактах. Которых, сдаётся мне, у тебя не так уж и много.
Уел. Прям раскатал по бутерброду тонким слоем масла. И сверху петрушку положил. Для красоты.
– Ты прав. Прости, – последнее слово даётся нелегко, но извиниться нужно.