Пари на развод
Шрифт:
С чего бы он так поступал?
Вопрос щекоткой вибрирует на подкорке, но озвучивать его не спешу. Я, конечно, смелая, но не безрассудная.
– Правильно, Олеся Игоревна, с целью определения соответствия, – повторяет за мной Павлушин, слегка растягивая слова и позволяя себе кривоватую усмешку, когда его слегка прищуренный взгляд ловит мой. – Так вот, я считаю, что вы, Кирова, весьма грамотный специалист, который полностью соответствует замещаемой должности. Более того, вношу предложение о включении вас
– Спасибо, – каркаю все-таки пересохшим горлом.
И не успеваю мысленно облегченно выдохнуть, переваривая очень непрозрачные намек, что с работы меня в ближайшее время не турнут, как происходит еще нечто более странное. Председатель поворачивается в сторону управделами.
Того самого высокомерного тюленя, кто не только организовал все сейчас происходящее, но и открыто предвкушал мое увольнение. Иначе с чего бы все то время, что я тащила билет, готовилась и отвечала на вопросы, он сидел развалившимся на стуле царьком и взирал на меня с нескрываемым превосходством?
Значит, решение точно было принято. Однозначное и заранее на высшем уровне обговоренное.
Но что-то пошло не так.
Причем, буквально совсем недавно. То-то Баулин удивлен и не может скрыть недоумение, а его помощница, обосновавшаяся под боком, нервно дергает пальцами, пытаясь затолкать в папку минуту назад вынутый из нее документ.
Интересно: что в нем?
Не удивлюсь, если это заранее состряпанный и распечатанный приказ о моем увольнении.
И что? Уже не нужен?
– Тимофей Ильич, я, конечно, привык полагаться на ваше авторитетное мнение, но в этот раз настойчиво советую вам расширять кругозор, – не убирая с лица кривоватой усмешки и продолжая растягивать слова, произносит Павлушин.
– Но, Геннадий Александрович…
– Очень настойчиво советую, – перебивает тюленя председатель уже без единого намека на веселость, а затем поворачивается в мою сторону и протягивает аттестационный лист. – Олеся Игоревна, распишитесь, пожалуйста, что с решением комиссии вы ознакомлены, и можете спокойно возвращаться к своим обязанностям. Благодарю за уделенное нам время.
Безумно хочется съязвить: «Да что вы, господа хорошие, не стоит благодарности. Обращайтесь еще, как только заскучаете. Мы ж завсегда готовые!», но благоразумно ехидство проглатываю.
Не в детском саду на соседних горшках сидим, чтобы содержимым меряться.
Важен результат, а он получен. К тому же, судя по роже Павлушина, свою ложку дегтя он уже схавал.
Придвигаю к себе бланк и, сохраняя королевскую осанку и нечитаемую моську плугом, внимательно вникаю в заключение и только после этого неторопливо вывожу автограф.
Ну а что они хотели, назвав меня грамотным специалистом?
Что подмахну, не глядя?
Вот уж нет. Сначала изучение.
– До свидания, Олеся Игоревна, –
– Непременно передам, Геннадий Александрович, – растягиваю на губах широкую улыбку, оборачиваясь от двери. – Непременно.
И пофиг, что я совершенно не понимаю, о каком мужике идет речь.
Главное, с важной задачей справилась. На рабочем стуле усидела, а заодно нос Кирову утерла. Вот уж кто сегодня лишний раз побесится, узнав, что не всем его планам суждено сбываться.
***
Появление на пороге кабинета молодого человека с цветами, за спиной которого переминается с ноги на ногу охранник с пункта пропуска, сбивает с толку не только меня, но и Лазицкую.
– Ого, какой шикарный букет, – мурлыкает она, вскинув голову и заулыбавшись. – И для кого такая прелесть?
Судя по самоуверенному выражению лица, вопрос скорее риторический. Вариант, что не ей, начальница не рассматривает. Впрочем, я тоже.
Мне цветы получать не от кого. Да и повода как такового нет.
Ну не брать же за причину аттестацию, которая почти стопроцентно должна была ознаменовать мое увольнение. Увольнение, в курсе которого, оказывается, была даже Марина Павловна.
То-то, узнав, что мы с ней не расстаемся, и кабинет я не покидаю, она не смогла скрыть удивления и при первой же возможности, ускакала к управделами. Проторчала у него минут двадцать, а вернулась задумчивая и молчаливая. Села за компьютер и сделала вид, что с головой поглощена работой, а теперь вот ожила…
– Цветы для Олеси Кировой, – уведомляет курьер, сверившись с записью в планшете, после чего окидывает нас с Лазицкой внимательным взглядом.
Ого!
Неожиданно, честно. Но внешне никак себя не выдаю.
Не хочу светить эмоциями перед человеком, который действует за спиной. И пусть мы не подруги, и начальница никак не могла бы повлиять на результат аттестации, но поддержать свою подчиненную хоть на словах – вряд ли бы переломилась.
– Это я, – подаю голос и, оттолкнувшись от стола, разворачиваю компьютерное кресло в сторону вошедшего.
Расписавшись, принимаю из рук в руки букет, а чуть позже, когда ставлю его в воду, убеждаюсь, что записки внутри нет.
Выводов сделать не успеваю, телефон звуковым сигналом оповещает о входящем сообщении.
«Привет, моя спасительница! Я уже трижды твой должник))»
Читаю смс и вот теперь улыбаюсь. Иначе не выходит.
Это же Роман.
С ним ледяной статуей быть не получается. Он любые преграды слету преодолевает. Веселит, когда грустно. Протягивает руку и подставляет плечо, когда беспомощно. Подбадривает, когда думаю, что не вывожу. Сражает правдой, когда кругом все лгут.