Парикмахер Тюрлюпэн

Перуц Лео

– А ночью подвигался вперед вместе с войсками кардинала.

– Бегемот, скотский дьявол, Асаргадон, дух распутства, Мерозохад, Хизутрос...

– Помилуй Боже, что это за имена!
– шептал господин де Бражелон, приведенный в ужас тайнами, которые открывал ему Тюрлюпэн.

– С войсками кардинала? Какая отвага!
– воскликнул герцог де Нуармутье.
– Но, стало быть, кардинал стягивает свои войска в Париж?

– На этот счет я осведомлен точно, - заметил господин де Роншероль. Кардинал вытребовал в Париж все полки, в командирах которых он уверен. Из Шартра, из Калэ, из Анжу, легкую

конницу королевы...

– Тем лучше! Тем лучше!
– закричал шевалье де Лансак.
– Мы, значит, овладеем провинциями без кровопролития.

– Астарот, дух скупости, Тиферэт, блудливый бес, Сафаил, при посредстве которого грех проник в рай,-шептал Тюрлюпэн.

– Дивлюсь вашей учености, - сказал господин де Бражелон.
– У меня на родине, в Пуату, тоже есть один дворянин, сведущий в этих науках. Он напечатал книгу, в которой доказал триединство, основываясь на весьма естественных явлениях.

– Я знаю имена стражей небесного чертога, - хвалился Тюрлюпэн, - а также имена знаменитых римских полководцев. Далее, я знаю средства против сердцебиения, чесотки, кровохарканья, грыжи и водянки. И знаю, кроме того, средство опьянять куропаток, позволяющее брать их голыми руками.

– Это средство мне тоже известно, - ответил господин де Бражелон.Нужно скатать шарики из пшеничной муки в хорошем, старом вине и разбросать их, как горошинки. Это мне рассказывал один старый лесник, умерший в прошлом году.

– А я это знаю от Марии, сестры Моисея, очень ученой еврейки, - сказал Тюрлюпэн.

– Она, может быть, и ученая, но в охоте ничего не понимает, - заявил дворянин.
– Поверьте мне, эти шарики не многого стоят. Разбросав их, можно, пожалуй, поймать несколько пьяных воробьев, только не куропатку. Куропатки - хитрый народ, они на такое тесто не зарятся. Я предпочитаю стрелять их дробью.

– И от Фландрской границы до Парижа ни одного приключения?
– крикнул через стол принц д'Обижу.

– Иные запасаются освященными экю Агаты, но Неустрашимый стакнулся с чертом,- уверял граф де Кай и де Ругон сидевшего рядом с ним виконта д'Обтэра.
– Он отрицает это, он не любит, когда об этом говорят, но я сам видел этот договор, он спрятал его в рукав.

– Одно только было у меня приключение,- стал рассказывать Неустрашимый.
– На полпути из Марья в Суассон меня узнали сторожевые отряды губернатора и три часа осаждали в гостинице под вывеской Лисицы. Поплатиться за это пришлось хозяину. Я поджег кровлю дома и воспользовался возникшим замешательством для своего бегства. Обо всем остальном не стоит рассказывать. Под конец, не больше получаса тому назад, шесть негодяев напали на меня на берегу реки, на расстоянии ружейного выстрела от этого дома.

– Только шесть?
– воскликнул господин де ла Рош-Пишемэр.
– С вами бы и шестнадцать не справились, Неустрашимый.

– Было их шесть, пятеро сбежали. Одного я уложил, пусть господин кардинал выбирает более ловких слуг.

– Господа, - предложил герцог де Лаван, - дождь утих, не пойти ли нам взглянуть на дичь, которую подстрелил на берегу реки Неустрашимый?

– Вы найдете ее, - сказал Неустрашимый, - в том месте, где тропинка отходит от берегового откоса. Я стоял, прислонившись к стволу тополя. Под тополем труп лежит, должно

быть, до сих пор.

– Я пойду охотно, - заявил господин де ла Рош-Пишемэр.

– Я тоже!
– воскликнули одновременно де Парсильяк и господин де Бертовиль.

– И я, - сказал господин де Бражелон, а затем обратился к Тюрлюпэну:

– А вы, сударь? Не присоединитесь ли вы к нам? Тюрлюпэн пропустил мимо ушей всю эту беседу.

– Я устал, - сказал он.
– Я с самого утра на ногах.

– Мы пройдемся только до берега реки, - заметил господин де Бражелон.

– Ах, в таком случае я готов, - воскликнул, обрадовавшись, Тюрлюпэн, и усталость его сразу исчезла. Это ведь было то место, где он надеялся увидеть своего приятеля писца.

Глава XVIII

Впереди шел господин де ла Рош-Пишемэр, с обнаженной шпагой в руке, в сопровождении конюшего дворца Лаванов, который нес горящий факел. Четыре дворянина и Тюрлюпэн шли на некотором отдалении от них, опасаясь засады. Два лакея, вооруженные мушкетами, замыкали шествие.

Небо было совершенно беззвездно. Ледяной ветер проносился над широкой площадью, поросшей травой. Со стороны реки тянулись белые клубы тумана, голые ветви прибрежных деревьев покрыты были изморозью. И на повороте дороги освеженные окна дворца сразу исчезли, словно ветер внезапно задул все свечи в комнатах и залах.

В то время как они шли по береговому откосу, господин де Бертовиль стал вполголоса рассказывать о злоключении одного дворянина, который в такую же непроницаемую, темную ночь вышел из лагеря. Это было во время последней войны с Испанией.

– Этот славный человек, - рассказывал он,- шел по мосту и оказался окруженным стадом телят, которых гнали в Мирнуа. В темноте он принял их за неприятельский аванпост и сильно испугался. Упав на колени, он поднял руки к небу и возопил: "Сжальтесь, рыцари! Пощадите мою жизнь! Я сдаюсь!"

Шум реки заглушал его слова. Никто его не слушал. Герцог де Лаван остановился и глядел по сторонам.

– Нас только четверо, - сказал он.- Господин де Жослэн! Куда девался, черт побери, господин де Жослэн?

Тюрлюпэн скрылся, воспользовавшись тьмою. Он хотел утаить от своих знатных приятелей, что ему нужно посоветоваться с писцом.

– Только что он шел со мной рядом, - сказал господин де Бертовиль.
– У меня башмаки промокли, я мерзну... Он скоро к нам присоединится.

Он стал ругаться по поводу того, что дождь, не прекращавшийся последние дни, сделал тропинку совершенно непроходимой. Вдруг послышался голос, не похожий на голоса господина де ла Рош-Пишемэра и конюшего:

– Стой! Ни с места! Ни шагу дальше!

– Вперед! Они с кем-то сшиблись, - крикнул герцог де Лаван, - скорее на выручку!

Четыре дворянина выхватили шпаги и побежали туда, где виднелся красноватый свет факела; оба лакея последовали за ними,

Из мрака выступили фигуры двух мужчин, пики которых направлены были в грудь господину де ла Рош-Пишемэру. На их лицах выразилось ошеломление, когда они вдруг увидели перед собою такое превосходство сил. Перед ними на траве лежал раненый. Со стороны реки доносился тихий плеск. Там можно было различить темные очертания лодки, которая покачивалась на волнах.