Парижские письма виконта де Лоне
Шрифт:
Вы хотите и можете устроить то, что мы называем грандиознымбалом? Тогда не скупитесь; заведите у себя роскошные гостиные, великолепные залы, цветочные галереи, бесчисленных лакеев и не скудеющий буфет; а затем пригласите две тысячи гостей: англичан, русских, французов, испанцев, немцев, чтобы заполнить, населить и оживить эти залы, чтобы насладиться и насытиться всеми этими удовольствиями. Взорам ваших гостей предстанет феерическое зрелище, рождающее головокружительные иллюзии, живая панорама, в которой будут со славой представлены все нации Европы. В число приглашенных войдут знаменитые особы; гости унесут с собой приятные воспоминания; все явившиеся будут танцевать, беседовать, прогуливаться, развлекаться; конечно, они немного устанут; их будет мучить грохот оркестра, многолюдье толпы, сверкание огней; голова у них пойдет кругом, но душа преисполнится восхищения, и они воскликнут с восторгом: «Какое великолепие! Никогда еще я не видел такого прекрасного празднества!» В самом деле, из всех собраний такого рода грандиозныйбал пользуется наибольшим спросом; впрочем, он по плечу далеко не всем. Он требует огромного размаха и не выносит никакой задней мысли, никакой скаредности, никакого жульничества. Вы обязаны предоставить в распоряжение гостей весь свой дом, пожертвовать им всеми вашими сокровищами, цветами из вашей теплицы, картинами из ваших покоев; вы обязаны дать возможность блистательной толпе разгуливать повсюду, а тем, кто желает от нее отдохнуть, вы обязаны предоставить убежище в вашем элегантном кабинете. Вы обязаны устроить так, чтобы, когда настанет час ужина, вся эта масса гостей в одно мгновение если не насытилась, то хотя бы насладилась зрелищем роскошного стола и вышколенной челяди. Люди страдают от голода, лишь когда боятся, что им ничего не достанется; они замечают, что на балу многолюдно, лишь когда испытывают недостаток во всем: в воздухе, чтобы дышать, в месте, чтобы стоять, в стульях и столах. Напротив, если все это достается им без труда, они не ропщут против соперников. Где есть изобилие и простор, там многолюдство не помеха! Мораль: чтобы все были довольны,
Вторую разновидность бала мы называем балом тщеславным.Такой бал, как правило, очень пышен и безупречно элегантен, но серьезен, как всякое тщеславие, и холоден, как всякая претенциозность. На тщеславный бал гости являются скрепя сердце и памятуя о принесенных жертвах. Одна дама ради того, чтобы получить приглашение, пошла на подлость; другая ради того, чтобы сшить бальное платье или купить парочку мелких брильянтов, вышла из бюджета: ведь мелкие брильянты подчас обходятся дороже крупных. На тщеславном балу хозяин дома едва знаком со знатными вельможами, которых он пригласил и которые удостоили его своим приездом исключительно из почтения к его раззолоченным покоям и роскошным обоям; он приветствует гостей с принужденным видом и, чтобы скрыть свое смущение, начинает важничать. Успокаивается он, только увидев, как высокие гости созерцают великолепное убранство его дома с презрительной завистью. Куда как лестно стать предметом зависти для людей, которые тебя ни во что не ставят! Тщеславные балы редко бывают многолюдны; на них приглашают немногих. Гостям здесь невесело, но приятно. Тот, кого сюда позвали, чувствует себя избранным, ощущает себя стоящим выше толпы; на таком балу нетрудно даже вообразить, что у тебя более деликатная натура, чем у простых смертных, потому что здесь всегда холодно и легко подхватить простуду; впрочем, этому горю легко помочь; достаточно всю следующую неделю сообщать тем приятельницам, которых на этот бал для избранных не позвали: «Мне, милочка, очень нездоровится, я давеча ужасно простудилась на балу у госпожи ***. — Ах! Так вы там были? — Да, бал вышел прелестный, просто очаровательный».
Все же тщеславные балы имеют свое лицо, и этого нельзя не признать: их отличительные черты — это роскошь, в которой устроители знают толк, великолепие, к которому они, кажется, давно привыкли, и чрезвычайная изысканность деталей; впрочем, сама эта изысканность не лишена печали; сама эта роскошь не может не навевать грустных мыслей. Созерцая все эти прекрасные вещи, понимаешь, что они страдают непоправимым изъяном: они не что иное, как предмет торга. Уберите позолоту, сдерите со стен обои — и все блистательные особы, которые так гордятся приглашением и в то же самое время так ясно дают понять, что пришли исключительно из милости, все они… тотчас исчезнут. Стоит вспомнить об этом, и прекрасные вещи, которые поначалу вызывали одно лишь восхищение, очень скоро покажутся вам уродливыми, да, уродливыми, как… как любой предмет торга. А есть ли на свете что-нибудь более уродливое, чем предмет торга?
Третью разновидность бала мы, за неимением другого слова, назовем балом туземным.Туземным балом мы называем такой, который устраивают без усилий, без хлопот, без претензий, в своей стихии, в своем квартале, в своем особняке для своего круга и своей семьи, в согласии со своим состоянием и своим званием. Хозяин дома сам приглашает гостей и знает их всех без исключения. Другое дело, что он не всегда их узнаёт. Нередко случается так, что хозяйка дома удивленно кланяется прекрасному танцору, чье чело украшают великолепная борода и гордые усы, и, кланяясь, мучительно пытается сообразить, кто же это такой? А он подходит поближе и с улыбкой спрашивает: «Вы не узнаете меня, сударыня? — Ах! Шарль, это вы! Как я рада! — С тех пор как я воротился, я уже несколько раз заезжал к вам, но… — Да-да, ваша матушка мне говорила; я завтра у нее обедаю, вы мне расскажете о ваших странствиях». Заметьте, что в этом обществе молодые люди не считают, что единственный способ прослыть элегантным — проводить жизнь в праздности. Легкомысленным наслаждениям они предаются лишь после того, как подвергнут себя суровым лишениям, серьезным опасностям. Иные из них каждый год отправляются в новое путешествие, как, например, господин герцог М…, который проводит лето то в России, то в Морее. Некоторое время он нигде не показывается, а потом является в Опере. — Откуда он? — Из Константинополя. Он исчезает еще на какое-то время, пропускает два-три прелестных бала, а затем мы вновь встречаем его на балу. — Вы не были на последнем представлении у господина де Кастеллана; отчего же вы не пришли? — Я был в Москве [527] . — Причина более чем уважительная. Другие молодые путешественники избирают для своих странствий маршруты еще более экзотические и опасные. В поисках развалин Старого света и его зыбких воспоминаний они добираются до Персии, а потом, проведя долгие и мучительные месяцы вдали от света, оставивши позади пустыни не только ужасные, но и ужасно скучные, презрев опасности самые разнообразные, от смертельной жары чересчур азиатского происхождения до встреч с бандитами чересчур романического и чересчур живописного вида; промокнув от ливня в одном краю и избежав чумы в другом; испытав тревоги за ближних, от которых нет вестей, и тоску от разлуки, которая не имеет пределов, — пережив все это, они возвращаются домой и весело вальсируют на туземныхбалах, точь-в-точь как простые парижане. Впрочем, парижанами их никто не зовет. По названию той далекой страны, откуда они воротились, их именуют персами.Так вот, персы нынешней зимой в большой моде. В каждом квартале имеются свои персидские львы; Сен-Жерменское предместье гордится господами Роже де ла Б… и Филибером де ла Г… Предместье Сент-Оноре хвалится господами де Серее, Сирюсом Жераром и Дарю; предместье Шоссе д’Антен выставляет вперед господина де Лавалета. Впрочем, персыне единственные элегантные господа, любимые модой. Не менее любезны ее сердцу африканцы;так именуют тех знатных и богатых юношей, которые, подобно господам Франсуа де Ла Рош…, Арману де М… и Луи де ла Бриф…, отправляются в Африку либо офицерами, либо простыми солдатами, чтобы развеять скуку, и убивают арабов, чтобы убить время. Как! неужели богатые люди становятся солдатами и плывут в эту проклятую страну, хотя могли бы жить здесь в свое удовольствие! Что поделаешь? они находят, что древнее имя и хорошее положение в свете — еще не причина для того, чтобы оставаться безвестными и бесполезными, и, при прочих равных, предпочитают завоевывать славу в Африке, а не на бульваре Итальянцев, и входить в историю благодаря военным подвигам, а не подвигам совсем иного рода, как то: выкуривание трех дюжин сигар в день, пятикратное падение в грязную лужу или соблазнение танцовщицы из Оперы.
527
Имеется в виду герцог Жаклен-Арман-Шарль де Ла Тур Ландри де Майе, с которым летом 1839 г. встретился в России маркиз де Кюстин, давший молодому знакомцу чрезвычайно лестную аттестацию (см.: Кюстин.С. 180–181, 570–571).
Африканцы и персы на туземных балах — дорогие гости. Нетрудно догадаться, что танцоры, у которых за плечами сражения либо путешествия для собственного образования и удовольствия, — замечательные собеседники. Вдобавок на туземных балах эти молодые люди чувствуют себя практически в кругу семьи; все те элегантные юные особы, которые за время их отсутствия так сильно взрослеют и так дивно расцветают, приходятся им либо родственницами, либо свойственницами; они росли бок о бок с ними, и милые воспоминания детства, на которые накладывается нынешнее кокетство, сообщают знакомству уже давнишнему, но одновременно и совсем новому дополнительное очарование. На этих удивительных балах все друг друга знают, и притом уже давно, а потому никто не стремится никого обмануть. Матери не скрывают своего возраста; не скрывают они и своих дочерей; к чему уловки? всем и так известно, сколько лет этим дочерям — около двадцати. Здесь никто не стремится блеснуть заемной роскошью; к чему пускать пыль в глаза? всем и так известно состояние каждого с точностью до сантима; здесь не в ходу ни лицемерие, ни наглость; всем и так известно, кто вы такой и что у вас в прошлом. А раз никто не стремится играть какие-либо роли или громоздить обман на обмане, все предстают в наилучшем свете, блещут собственным умом, собственной любезностью и собственным добрым нравом. Да здравствуют туземные балы! Они ни для кого не утомительны, даже для хозяйки дома, от которой требуется лишь быть такой же учтивой и приветливой, как и во все прочие дни. Спросите лучше у госпожи де Шуа… или у госпожи де Шаст… — вы ведь были у них на прошлой неделе? — Да, оба праздника были восхитительны: два самых прелестных бала в нынешнем году!.. — Так вот, эти два бала как раз относятся к числу туземных.
Есть и еще одна разновидность балов; они не более элегантны и не более изысканны, ибо это невозможно, но более чудесны, более утонченны, можно даже сказать, более хитроумны — это балы холостяцкие.Порой тот, кто их устраивает, женат, и даже не единожды, но это не меняет дела: если у бала нет хозяйки, значит, это бал холостяцкий. Празднества эти восхитительны, и у них-то точно есть свое особое лицо: женщин сюда зовут только хорошеньких; независимый человек волен не обременять себя балластом [528] . Его салон — уже не салон; это арена, на которой сражаются красавицы всех народов; это соревнование в элегантности, поединок на веерах, в котором не бывает побежденных, ибо у каждой из участниц находятся свои сторонники, готовые отдать за нее свои голоса, и свои герольды, готовые возвестить о ее триумфе. Вы ведь знаете, что в Париже у каждого квартала, у каждой элегантной котерии имеется своя королева красоты, своя Селимена, своя законодательница мод. Так вот, этот удивительный бал есть не что иное, как славный конгресс, на котором все царственные соперницы сходятся вместе, дабы достойно защитить репутацию своей красоты и честь своей котерии. Какая выставка парюр, какие фейерверки учтивости! Вообразите себе великолепный букет, в котором все цветы наперебой стремятся вскружить вам голову прекраснейшими красками, сладостнейшими ароматами. Самые знаменитые балы в этом роде дает князь Тюф… [529] ; особенно хорош был последний:
528
О балластесм. выше фельетон от 13 июня 1840 г. (наст. изд., с. 329–330 /В файле — год 1840 фельетон от 13 июня — прим. верст./).
529
Имеется в виду князь Петр Иванович Тюфякин, в прошлом директор российских Императорских театров, «доживающий бесплодный век свой в праздности парижской» ( Тургенев.С. 379) и заслуживший прозвище «наш дон Жуан с Монмартрского бульвара» ( Balabine.Р. 176).
530
Внешность дам, присутствовавших на балах у князя Тюфякина, высоко оценивали самые разные очевидцы. А. И. Тургенев 9 февраля 1841 г. писал Е. Л. Свербеевой: «Вчера с Английского бала приехал на русский. Кн<язь> Тюфякин превзошел себя в выборе — и в числе красавиц! Из всех салонов собрал он прелестнейших» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 30 об.).; Тургенев, кстати, сообщает адресатке своего письма, что повстречал на балу у Тюфякина госпожу де Жирарден, так что, по всей вероятности, он восхищается тем же самым балом, что и Дельфина. Дело, однако, осложняется тем, что, по другим свидетельствам, князь нередко приглашал на свои балы дам не слишком аристократического происхождения, которые, впрочем, были «очень хороши собой, очень любезны, очень хорошо одеты и восхитительно подражали манерам и хорошему тону самых утонченных, самых высокородных дам из благородного Предместья» ( Apponyi.Т. 2. Р. 409). Это мнение знатока — секретаря австрийского посольства в Париже графа Рудольфа Аппоньи — заставляет предположить, что, говоря о «праве красоты», Дельфина подразумевала отсутствие у хорошеньких гостий Тюфякина других прав на пребывание в большом свете.
К числу приятных празднеств мы относим также балы по случаю,или балы путешествующих.Здесь никто не намеревается поразить гостей красотой обоев или роскошью занавесок; это праздник импровизированный, оживленный, веселый и забавный, как все импровизированные развлечения. Хозяйка дома, кажется, говорит: «Я не дома, я ни за что не отвечаю, я взяла все, что нашла в вашем Париже самого лучшего; если вам это не по нраву, пеняйте на себя: зачем вы не произвели мне на радость что-нибудь более красивое? Приезжайте ко мне в Неаполь, в Вену, в Санкт-Петербург или Мадрид — вот там вы сможете судить о том, чего я стою. Я не даю в вашу честь бала, я лишь обещаю вам свое гостеприимство; помните только одно: где бы я ни находилась, я везде буду счастлива вас принять». Эти балы по случаю, эти экстраординарные празднества иной раз имеют такой успех, что хозяева вынуждены их повторять; вот увидите, госпожа Обр… [531] , у которой давеча танцы не прекращались до пяти часов утра и у которой вы, госпожа герцогиня, засиделись так поздно, не откажется устроить после Великого поста третий импровизированный праздник.
531
Имеется в виду Наталья Васильевна Обрескова (урожд. Шереметева); о том, как проходили ее парижские приемы в начале 1841 г., дает представление подробный отчет А. И. Тургенева (в письме от 25 января 1841 г. к Е. А. Свербеевой); «Обрескова убрала свои комнатки шелковыми занавесами: в одной стоял чай с прохладительными напитками. К 10-му часу почти все гости съехались […] все в щегольских нарядах; блестящий парижский свет выслал первоклассных своих представительниц. […] Послы и мелкотравчатые дипломаты и едва ли не полное собрание парижских музыкантов, артистов, сверх тех, кои означены в афишке, напр. Chopin и пр.; всем достало места, и все восхищались пением Рубини, Тамбурини […] и нашим русским музыкальным семейством, в коем четырнадцатилетний мальчик отличается игрою на фортепиано. Выбор музыки также удачный. Никто не зевнул, никто не спешил уехать; почти все дослушали с живым наслаждением прелестный Trio из Вильгельма Теля» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 2550. Л. 19–19об.); тот факт, что речь идет именно об этой представительнице рода Обресковых, удостоверяется свидетельством самого Тургенева (Там же. № 127. Л. 18об.).
А детскиебалы!.. О, как они восхитительны, особенно с тех пор как возвратилась мода на настоящих детей! Еще недавно настоящие дети были редкостью! Дети оставались детьми от полугода до пяти лет; после пяти лет все они превращались в педантов и стариков; то были юные господа шести с половиной лет от роду, уже слегка фатоватые и очень глупые, презирающие своих сестер и делающие выговор своим матерям за ошибку в английской фразе; то были модницы от силы пяти лет, щеголяющие в мантильях и надевающие шляпку с опытностью старой кокетки, критикующие то, высмеивающие это с апломбом старого журналиста. Право, вместо детей мы повсюду встречали только маленьких старичков и старушек. Вместо: «Серьезный, как советник» впору было говорить: «Серьезный, как школьник»; вместо: «Величавая, как королева» — «Величавая, как пансионерка». В самом деле, тогдашние дети держались так серьезно, что страшно было угостить их конфеткой. Благодарение небу, нынче дети вновь сделались детьми; давеча в прекрасной гостиной госпожи Ш… мы с удовольствием наблюдали, как скачут хорошенькие девчонки, как носятся прелестные мальчишки [532] . Напрасно степенный и торжественный учитель танцев, водрузив на нос огромные очки, пытался навести порядок в движениях маленьких ножек и сковать их неуемную веселость цепями кадрили, ничего не выходило: ножки топали, ручки переплетались, и все вместе производило восхитительную мешанину. А мы смотрели, как бесятся эти прелестные существа, болтали с их отцами и дедушками, талантливыми ораторами и видными политиками, и думали, любуясь очаровательным золотоволосым мальчишкой, снискавшим всеобщее восхищение: «А ведь этот бело-розовый ангел в один прекрасный день может стать министром… Какой ужас!» Детский бал — если он в самом деле детский — это прекрасно!
532
Самые знаменитые детские балы в Париже устраивались в доме графини де Шастене на площади Согласия (см.: Мартен-Фюжье.С. 130–131).
Придворныйбал… вы и сами знаете, что это такое: собрание буржуа.
Бал или, точнее, вечер знаменитостей…и это вы тоже знаете: восхитительное собрание людей высшего ума, портретная галерея мыслителей: все стремятся на них посмотреть. Здесь получить удовольствие нетрудно; само приглашение сюда лестно, а лесть всегда греет душу.
Наконец, последняя разновидность бала — бал вынужденный,даваемый из нужды, по обязанности и по долгу службы. Отличительная его черта — восхитительная гармония. Здесь каждый изъян уравновешивается изъяном противоположного толка. Залы украшены безвкусно… но зато дурно освещены. В этой комнате слишком жарко… но зато в другой слишком холодно. В салоне гости задыхаются… но зато в столовой, выходящей прямо на ледяную лестницу, у них зуб на зуб не попадает. Оркестр состоит из одних посредственностей… но зато его совсем не слышно; он играет в соседней комнате. Угощение скудное, но зато скверное. Кавалеры редки… но зато стары. Дамы некрасивы… но зато одеты не к лицу. На таком балу не встретишь ни умелых танцоров, ни хорошеньких барышень, — а без них элегантного бала не устроишь; впрочем, хозяина это не заботит; ему важно собрать у себя как можно больше людей, от которых он зависит и в которых нуждается: начальников, имеющих власть, либо вельмож, пользующихся влиянием; между тем люди, до которых мы имеем нужду, всегда кажутся нам уродливыми. Говоря короче, вынужденныйбал всегда печален и на редкость скучен; зато он заканчивается рано, а это большая удача; вдобавок если у хозяина дома, когда он с вами прощается, на лице написано: «Я пригласил вас не ради собственного удовольствия» — вы, откланиваясь, можете придать своему лицу выражение, означающее: «Да и я искал не веселья».
Вот и все разновидности балов. Мы забыли упомянуть лишь один — тот, на который мы приглашены сегодня вечером. Время не ждет, пора собираться.
Каждый день мы слышим: предрассудки побеждены… Теперь, когда предрассудков больше не осталось… Это могло сойти с рук в те времена, когда предрассудки еще были в силе, но теперь…
Теперь их больше, чем когда бы то ни было; мало того, предрассудки царят повсюду и распространяются на всё без исключения; каждая из сторон выдвигает свои предрассудки в пику стороне противной. Да и как можно ожидать, чтобы в стране выскочек не было предрассудков? Что же такое жажда преуспеть, как не потребность подняться вверх по общественной лестнице и, достигнув высоких степеней, презирать всех тех, с кем знался в юности? Что такое честолюбие, как не предрассудок, вытекающий из излишней любви к почестям? А ведь тот, кто питает излишнюю любовь к почестям сегодняшним, становится помимо воли сообщником тех гордецов, что питают излишнее почтение к почестям прошлого. Страстно желать того же, что и твои противники, значит признать их заслуги. Разве не вправе поборники прошлого сказать одному из современных государственных мужей: «Вы гордитесь, что стали президентом; а между прочим, среди моих предков президентов найдется целых три [533] !» Разве не имеют они права сказать другому: «Вы гордитесь, что стали министром Его Величества Луи-Филиппа; а между прочим, мой прадедушка был министром Его Величества Людовика XIV». Наконец, они имеют право сказать третьему: «Вы добиваетесь чести представлять короля-гражданина при дворе республиканца Эспартеро; а между прочим, мой двоюродный дедушка имел честь в 1528 году представлять христианнейшего короля при дворе Его Католического Величества короля Испании». Как видите, если кто и поддерживает древние предрассудки, так это сами новые выскочки.
533
Имеются в виду президенты парламентов — судебных органов во Франции при Старом порядке.