Парижские сестры
Шрифт:
Перечитывая первые несколько страниц, я вынуждена признать, что слегка разочарована тем фактом, что примкнуть к отряду Сопротивления первой решила Мирей, а не Клэр, которая, откровенно говоря, по сравнению с ней выглядела трусливой. Но каждый раз я напоминаю себе, что она была молода и еще не успела столкнуться с теми ужасами войны, которые уже повидала Мирей.
Гул дорожного движения на двух улицах бульвара Сен-Жермен прерывается требовательным воплем полицейских сирен. И этот внезапный шум заставляет мое сердце забиться сильнее. Когда я прислушиваюсь к их затиханию, сквозь мое окно на чердаке начинают проглядывать тускло-оранжевые городские огни. Я протягиваю руку и касаюсь решетки кровати за головой. Прохладный металл успокаивает, несмотря на шум ночного города. Матрас, на котором я лежу, несомненно,
Я переворачиваюсь на бок, стараясь заснуть. Под тусклыми отблесками фотография на комоде слабо светится в своей рамке. Я могу различить лишь три фигуры, их лиц в темноте не видно.
Вспоминаю предостережение Симоны, которое она сделала ранее: мне следует задавать вопросы только в том случае, если я абсолютно уверена, что хочу знать ответы. Интересно, что хуже: познать ужасы войны, как это выпало на долю Мирей, или решить остаться в стороне, как поступила Клэр?
Симона, должно быть, поняла, что я немного разочарована пассивностью моей бабушки и ее нежеланием участвовать в борьбе против оккупации. Возможно, именно поэтому она и не хотела рассказывать мне ее историю. Но кто может заранее знать, каково это – когда вторгаются в вашу страну? Какой может быть жизнь, полная лишений и страхов, под постоянным давлением иностранного контроля, под дамокловым мечом случайных всплесков жестокости? Как можно заранее предугадать реакцию человека на все это?
Наконец я засыпаю. И мне снятся ряды девушек в белых халатах, склонившие головы над своей работой, когда они сшивают бесконечную реку кроваво-красного шелка.
1940
Мирей вздрогнула, делая вид, что ждет автобуса, стоя у табачной лавки на улице Бюффон. Было очень холодно, и ее ступни замерзли. Она знала, что, вернувшись в квартиру, опустит их в таз с горячей водой, где они будут зудеть и гореть, словно обмороженные.
Чтобы отвлечься от холода, она в очередной раз перебрала в уме полученные инструкции, дабы убедиться в том, что поняла все правильно. Ожидать здесь, пока человек в серой фетровой шляпе с зеленой лентой не войдет в магазин. Когда он выйдет, в его руках будет номер газеты Le Temps. Затем ей нужно зайти в магазин и тоже купить экземпляр газеты, предварительно спросив у продавца, остались ли у него вчерашние номера. Из-под стойки он передаст ей сложенную газету. Она должна спрятать ее в сумочку. Затем дойти до станции метро Гар д’Остерлиц и сесть на поезд до Сен-Жермен-де-Пре. Прибыв на место, сесть за столик в дальнем углу Caf'e de Flore, пока не появится мужчина с волосами песочного цвета, на котором будет шелковый галстук с рисунком пейсли [5] . Приблизиться к нему и поприветствовать, как знакомого; затем он закажет ей кофе. Положить свернутую газету на стол и пить кофе. Затем собраться и уйти, не забирая газету.
5
Пейсли – узор в виде капли с заостренным и загнутым вверх концом. Он имеет и другие названия: индийский или восточный огурец, турецкий боб, манго, а в Индии его именуют «бут'a», что в переводе означает «огонь». – Примеч. пер.
Это был не первый раз, когда она передавала сообщения по сети подпольных связных. Вскоре после того, как она вернулась в Париж, когда она отпарывала кусочки шелка, которые потом можно было бы использовать в качестве подкладки для вечернего платья, ей довелось переговорить с агентом, который, как она догадывалась, участвовал в Сопротивлении. Через него ее представили члену подпольной организации, и вскоре она начала получать и другие задания подобного рода. Она знала, что они сначала проверяли ее, дабы удостовериться, что она действительно та, за кого себя выдает, и что она действительно может быть надежным курьером. Она даже не была уверена, на самом ли деле сообщения, которые она передавала, были настоящими. Но сегодняшнее задание немного отличалось от обычного, и она предположила, что близость места встречи к Гар д’Остерлиц, бывшей одним из пунктов прибытия в Париж для поездов с востока и юга, а также пунктом отправления для транспорта в рабочие лагеря, имела особое значение. Поэтому она попыталась не обращать внимания на холод, просачивающийся сквозь подошвы ее туфель, стоптанных за то множество миль, которое ей довелось в них отшагать, и делала вид, что изучает расписание автобусов; наконец краем глаза она заметила человека в «хомбурге», входящего в табачную лавку.
Облако тепла, шума и сигаретного дыма поглотило Мирей, когда она открыла дверь и шагнула через порог Caf'e de Flore. Она обошла вокруг колонн, направляясь в дальний угол комнаты к деревянной стойке бара, как ей было поручено. На банкетке возле двери группа солдат в нацистской форме громко рассмеялась, и один щелкнул пальцами в воздухе, подзывая официанта и заказав очередную бутылку вина. Когда Мирей прошла мимо, один из них вскочил на ноги, загородив ей проход. Ее сердце бешено заколотилось о грудную клетку при мысли о том, что он прикажет показать ему содержимое ее сумочки и сможет прочитать скрытое на страницах газеты послание. Но вместо этого он отвесил изысканный поклон и сделал вид, что предлагает ей свое место под хриплые одобрения своих товарищей.
Подавив свой первый порыв – плюнуть ему в лицо, а затем второй – развернуться и бежать, Мирей умудрилась сымитировать вежливую улыбку. Дипломатично покачав головой, она прошла мимо солдата и направилась к столу в дальнем углу, где седовласый мужчина в шелковом галстуке с рисунком пейсли сидел, потягивая кофе со сливками и читая собственный экземпляр Le Temps.
Мужчина положил свою газету и поднялся на ноги, когда она подошла, и они обнялись, как будто хорошо знали друг друга. На секунду она вдохнула аромат его дорогого одеколона, от которого веяло нотками кедрового дерева и лайма, а затем уселась на банкетку напротив него.
Появился официант, и мужчина заказал ей кофе; в это время она небрежно вытащила свернутую газету из своей сумочки и положила ее поверх той, что уже лежала на столе. Мужчина полностью проигнорировал это, отодвинув оба экземпляра в сторону, чтобы он мог наклониться к ней, как это сделал бы любовник.
– Я месье Леру, – сказал он. – А ты, насколько я понимаю, Мирей? Приятно встретить нашего нового товарища по борьбе.
Она кивнула, чувствуя себя неловко и застенчиво, не зная, что сказать этому человеку, о котором ей не было известно абсолютно ничего, хотя сам он совершенно определенно что-то о ней знал.
Она выполнила свою задачу, и теперь ей не хотелось ничего, кроме как выскользнуть из кафе и поскорее вернуться в свою спокойную и безопасную мансарду. Но она заставила себя сидеть, улыбаться и кивать, притворяясь, что полностью поглощена происходящим.
В разговоре между ними возникла минутная пауза, когда появился официант и поставил чашку кофе перед Мирей, подсунув счет под пепельницу в центре стола. Когда был принесен кофе, месье Леру воспользовался этой возможностью, чтобы как бы мимоходом засунуть обе газеты в карман пальто, небрежно висевшее на спинке его стула.
Он наблюдал за тем, как она держала фарфоровую чашку и осторожно дула на ее содержимое, пока не охладила его достаточно, чтобы сделать глоток. Кофе был не так уж плох, немного водянистый, но не слишком отдающий горечью цикория.
– Итак, вы – одна из швей Делавина? И что сейчас творится в мире моды? Я слышал, что всем крупным модным домам были предоставлены специальные лицензии, позволяющие им продолжать торговлю. Похоже, наши немецкие друзья любят одевать своих жен и любовниц в лучшие французские наряды.
Он говорил ровно, его голос был приятным и располагающим к общению, но в его интонациях она обнаружила скрытое презрение к врагам-оккупантам.
– Мы заняты как никогда, – согласилась она. – Даже если работать в две смены, мы вряд ли сможем удовлетворить весь спрос. Каждая девушка в Париже, любящая хорошо одеваться, жаждет заполучить новый костюм и подходящее по сезону вечернее платье. Несмотря на то, что правительство нормирует продукты питания и топливо для наших домов; оно в придачу гарантирует, что пуговицы и тесьма не нормируются. Однако иногда бывает сложно получить достаточно материала, а цены на него неслыханные.