Парижские тайны. Том 2
Шрифт:
– И что же?
– Как раз вчера я получил письмо из Анже… нового ничего нет. Приехав в столицу, я начал поиски… прежде всего я отправился в тот дом, где прежде жил брат госпожи де Фермон. Там мне сказали, что они проживают на набережной канала Сен-Мартен.
– А что вы узнали по этому адресу?
– Что они там некоторое время действительно жили, но потом съехали, а куда – неизвестно. К сожалению, до сих пор все мои попытки найти их оказались тщетными. После долгих, но бесплодных поисков, не желая вовсе потерять надежду, я и решил прийти сюда: быть может, госпожа де Фермон, которая по непонятным причинам не обратилась ко мне ни за помощью, ни за поддержкой, решила прибегнуть к помощи моего сына, сына лучшего друга ее покойного мужа. Без сомнения, эта последняя надежда была почти ни на чем не основана… но я не хотел ничем пренебречь, стремясь отыскать эту бедную женщину и ее дочь.
– По правде говоря, было бы весьма странно, если бы речь шла о тех же самых особах… к которым проявила интерес и участие госпожа д’Арвиль…
– О каких особах вы говорите? – осведомился граф.
– Скажите, вдова, о которой вы рассказывали, еще молода, не правда ли? И у нее очень благородное лицо?
– Разумеется; но что вы о ней знаете?
– А ее дочери, которая мила, как ангел, всего лет шестнадцать?
– Да… да…
– И зовут ее Клэр?
– О, пощадите! Скажите мне, где они?
– Увы! Этого-то я не знаю.
– Не знаете?
– Вот как все произошло… Одна дама моего круга, госпожа д’Арвиль, приехала ко мне и спросила, не знаю ли я некой вдовы, у которой есть дочь Клэр; брат этой вдовы недавно покончил с собой. Госпожа д’Арвиль обратилась ко мне потому, что ей на глаза попалась записка со словами: «Написать госпоже де Люсене». Собственно, это была даже не записка, слова эти она прочла в конце чернового наброска письма, которое эта несчастная женщина послала неизвестной нам особе, прося о помощи.
– Она хотела написать вам… но почему именно вам?
– Сама не знаю… Я ведь с нею незнакома.
– Но она-то, она-то вас знала! – воскликнул граф де Сен-Реми, которому в голову пришла неожиданная мысль.
– Почему вы так думаете?
– Сотни раз она слышала, как я рассказывал о вашем отце, о вас, о вашем прекрасном и великодушном сердце. И, погибая от нужды, она решила прибегнуть к вам.
– И в самом деле, это можно объяснить и так…
– Ну, а госпожа д’Арвиль… как мог попасть к ней в руки черновик того письма?
– И этого я не знаю; все, что мне известно, – это то, что, не имея точных сведений о том, где находятся несчастная мать и ее дочь, госпожа д’Арвиль, я полагаю, напала на их след.
– В таком случае я надеюсь на вас, Клотильда: познакомьте меня с госпожой д’Арвиль, я должен увидеть ее уже сегодня.
– Невозможно! Ее муж недавно стал жертвой ужасного случая: он вертел в руках пистолет, думая, что тот не заряжен; неожиданно раздался выстрел, и несчастный был убит на месте.
– Ах! Это ужасно!
– Маркиза тотчас же уехала из Парижа, она решила провести первое время траура у своего отца, в Нормандии.
– Клотильда, заклинаю вас, напишите ей сегодня же, расспросите ее обо всем, что она знает; коль скоро она прониклась сочувствием к этим бедным женщинам, скажите ей, что в моем лице она обретет самого ревностного помощника; мое единственное желание – поскорее разыскать вдову моего друга, я хочу разделить с нею и с ее дочерью те небольшие средства, которыми я еще располагаю. Отныне они – моя единственная семья.
– А вы все тот же, как всегда, преданный и великодушный! Можете смело положиться на меня, я сегодня же напишу госпоже д’Арвиль. А куда мне адресовать вам письмо?
– В Аньер, до востребования.
– Снова ваши причуды! Отчего вы остановились там, а не в Париже?
– Я ненавижу Париж из-за тех воспоминаний, которые с ним связаны, – отвечал г-н Сен-Реми с сумрачным видом. – Мой старый врач, господин Гриффон, с которым у меня сохранились добрые отношения, владеет небольшим загородным домом на берегу Сены, возле Аньера; зимой он там не живет и предложил мне там обосноваться; это, собственно говоря, одно из столичных предместий; я бы мог, набегавшись за день в поисках моих пропавших друзей, возвращаться туда вечером и быть в полном одиночестве, что мне по душе… Вот я и принял его предложение.
– Стало быть, я напишу вам в Аньер; кстати, я уже сейчас могу сказать вам одну вещь, которая, быть может, сослужит вам службу… ее сообщила мне госпожа д’Арвиль… Причина разорения госпожи де Фермон – мошеннические проделки некоего нотариуса, у которого хранилось все состояние вашей родственницы… Этот человек отрицает, что эти деньги были переданы ему на хранение.
– Вот негодяй!.. А как его зовут?
– Господин Жак Ферран, – ответила герцогиня, давясь от смеха.
– До чего же вы странное существо, Клотильда! Ведь речь идет не просто о серьезных, а весьма печальных событиях, а вы смеетесь! – с удивлением и досадой воскликнул граф.
И в самом деле, г-жа де Люсене, вспомнив о любовном признании нотариуса, не могла удержаться от взрыва веселости.
– Простите меня, друг мой, – проговорила она, – дело в том, что этот нотариус – человек весьма своеобразный… и о нем рассказывают такие смешные истории… Но, говоря серьезно, если репутация порядочного человека, которой он пользуется, заслужена им не больше, чем репутация человека благочестивого… (а я заявляю, что он ею пользуется не по праву), то наш нотариус просто проходимец каких мало!
– Где он живет?
– На улице Сантье.
– Я нанесу ему визит… То, что вы мне о нем сказали, подтверждает некоторые мои сомнения.
– Какие сомнения?
– Подробно разузнав об обстоятельствах смерти брата бедной моей приятельницы, я был почти что склонен поверить, что этот несчастный человек не наложил на себя руки… он погиб от руки убийцы.
– Великий боже! А что заставило вас предположить, что совершено преступление?
– Тут есть много резонов, но сейчас было бы слишком долго рассказывать вам о них; я прощаюсь с вами… Не забывайте же о том, что вы предложили мне помощь от своего имени и от имени господина де Люсене…