Парижские тайны
Шрифт:
— Если он откопает где-нибудь две с половиной тысячи франков, — за свой долг с процентами, судебными расходами и прочим, вот будет жарко!
— А пока мы здесь замерзаем, — ответил пристав, дуя На пальцы. — Давай кончать. Поведем его, успеет еще похныкать по дороге... Мы с тобой, что ли, виноваты, что его малявка загнулась?
— А не надо плодить детей, когда жрать нечего!
— Пусть ему будет наукой! — добавил Маликорн и хлопнул Мореля по плечу. — Вставай, приятель, пойдем, у нас нет времени. Если не можешь заплатить — в тюрьму!
— В тюрьму? Господина Мореля? — раздался чистый и звонкий голос, и в мансарду ворвалась юная девушка, румяная, свежая брюнетка с непокрытой головой.
— Ах, мадемуазель Хохотушка! — воскликнул кто-то из детей, утирая слезы. — Вы такая добрая! Спасите папу, его хотят увести в тюрьму, а наша маленькая сестренка умерла...
— Адель умерла! — воскликнула девушка, и ее большие черные глаза наполнились слезами. — Вашего отца в тюрьму? Этого не может быть...
Она стояла неподвижно, обводя горящим взглядом всех, кто был в мансарде: Мореля, его жену, судебных приставов.
— Послушайте, милое дитя, вы, похоже, в своем уме, так образумьте этого человека! Его маленькая дочь умерла, ну и ладно! Но мы должны отвести его в Клиши, в долговую тюрьму. Мы судебные приставы коммерческой палаты.
— Значит, это правда? — воскликнула девушка.
— Очень даже правда! Мать спрятала девочку в своей постели, отнять ее невозможно, столько возни... А папаша постарается воспользоваться суматохой и сбежать...
— Господи! Господи боже мой! Какое несчастье! Что же делать?
— Заплатить или сесть в тюрьму. Другого выбора нет. Найдется у вас две-три ассигнации по тысяче франков, чтобы одолжить ему? — насмешливо спросил Маликорн. — Если найдется, сбегайте за ними в банк и погасите его должок, нам ничего больше не надо.
— О, как это отвратительно! — возмущенно воскликнула Хохотушка. — Вы еще смеете шутить, когда такое горе...
— Так вот, кроме шуток, — оборвал ее другой пристав. — Если вы такая добрая и хотите чем-то помочь, постарайтесь, чтобы жена не видела, как мы уведем ее мужа. Вы избавите их обоих от неприятной сцены.
При всей своей грубости совет был разумен, и Хохотушка, следуя ему, подошла к Мадлен. Та не помнила себя от горя и даже не заметила девушку, вставшую на колени возле ее матраса рядом с плачущими детьми.
Морель немного пришел в себя после приступа отчаяния, — но его угнетали самые мрачные мысли. Он понимал весь ужас своего положения. Если нотариус решился на такую крайность, от него нечего ждать пощады, а судебные приставы только исполняли свой долг.
Морель решил покориться.
— Так войдем мы наконец или нет? — воскликнул Бурден.
— Я не могу оставить здесь бриллианты, – ответил Морель, показывая на драгоценные камни, рассыпанные на верстаке. — Моя жена не в себе от горя, а доверенная ювелира придет за ними только утром или днем. Камни стоят очень дорого...
«Тем лучше, тем лучше, — промурлыкал про себя Хрому-ля, который по-прежнему прятался за полуоткрытой дверью. — Тем лучше! Сычиха узнает и это».
— Подождите хотя бы до завтра, чтобы я мог вернуть бриллианты! — продолжал Морель.
— Ничего не выйдет! Пошли!
— Но я не могу оставить здесь бриллианты, они могут пропасть!
— Возьми их с собой, внизу ждет фиакр, заплатишь за него по статье расходов. Поедем к твоей ювелирше, а если ее нет, сдашь камушки в камеру хранения в тюрьме Клиши, там они будут надежнее, чем в банке... И поторопись, чтобы твоя жена и дети не заметили, как мы уходим.
— Прошу вас, подождите до завтра, чтобы я мог похоронить мою дочь! — взмолился Морель прерывающимся от рыданий голосом.
— Нет! Мы и так уже целый час потеряли.
— Да и похороны огорчат вас еще больше, — добавил Маликорн.
— Да, огорчат, — с болью ответил Морель. — Вам ведь так не хочется огорчать людей!.. Еще одно слово...
— Черт побери! Ты пойдешь наконец? — заорал Маликорн, потеряв терпение.
— Скажите только, когда вы получили ордер на мой арест?
— Приговор вынесен четыре месяца назад, но наш судебный исполнитель получил его от нотариуса вчера.
— Только вчера? Почему же он ждал так долго?
— Откуда мне знать! Вставай, собирайся!
— Вчера!.. И Луиза не приходила... Где она? Что с ней? — бормотал гранильщик, вынимая из-под верстака картонную коробку с ватой и укладывая в нее драгоценные камни. — Но что сейчас гадать?.. В тюрьме будет время обо всем подумать.
— Послушай, собирай поскорей свои вещи и одевайся!
— У меня нет никаких вещей, только алмазы, чтобы отдать на сохранение в тюремную канцелярию.
— Тогда одевайся!
— У меня нет другой одежды, кроме той, что на мне.
— Ты хочешь выйти в этих лохмотьях? — поразился Бурден.
— Вам, наверное, будет стыдно за меня? — с горечью спросил Морель.
— Не очень, потому что мы поедем в твоем фиакре, — ответил Маликорн.
— Папа, мамочка зовет тебя! — сказал один из ребятишек.
— Послушайте! — шепотом быстро заговорил Морель, обращаясь к судебным приставам. — Не будьте жестокими, окажите мне последнюю милость... Я не смогу так проститься с женой, с детьми... у меня сердце разорвется... Если они увидят, что вы меня уводите, они побегут за мной... Я боюсь этого. Умоляю, скажите погромче, что вернетесь через два-три дня, и сделайте вид, что уходите... Вы подождете меня этажом ниже, я выйду к вам через пять минут... Это избавит меня от горестных прощаний, я их не выдержу, поверьте мне... Я сойду с ума! Я и так чуть не утратил разум...