Парижские тайны
Шрифт:
Внушить хотя бы на мгновение этой вспыльчивой, опустившейся, порочной женщине любовь к семье, чувство долга, вкус к труду, признательность к Создателю — и все это, всего лишь обещая ей то, что бог дает всем: солнце в небе и лесную тень, и то, что человек получает за свои труды: хлеб и кров над головой, — разве это не было прекрасной победой Лилии-Марии?
Самый строгий моралист, самый яростный проповедник, смогли бы они достигнуть большего своими укорами и предсказаниями, угрожая самыми страшными наказаниями человеческими и карами небесными?
Гнев и боль пронзили Волчицу, когда она вдруг вернулась к действительности из страны грез и счастья, куда ее впервые увлекла Лилия-Мария. Но это чувство свидетельствовало, что Певунья добилась своей цели.
Чем безнадежнее смотрела Волчица после этих сладостных миражей на свою горькую участь, тем очевиднее была победа Певуньи. Несколько мгновений Волчица молча думала, затем вскинула голову, провела рукой по лбу и вскочила на ноги с угрожающим видом.
— Хватит! Довольно! Я была права, когда опасалась тебя и не хотела слушать... потому что это может плохо кончиться для меня! Зачем ты со мной так говорила? Чтобы посмеяться надо мной? Чтобы помучить меня? И только потому, что я сдуру сказала тебе, что хотела бы жить в лесу с моим парнем? Да кто ты такая? Зачем выворачиваешь мне душу? Ты сама не знаешь, что ты сделала, несчастная! Теперь я все время буду думать об этом доме в лесу, о детях, об этом счастье, которого мне не видать никогда! И если я не смогу забыть твоих слов, моя жизнь станет пыткой, адом... И во всем виновата ты... да, ты одна виновата!
— Тем лучше! — ответила Лилия-Мария. — Тем лучше.
— Ты сказала — тем лучше? — воскликнула Волчица, грозно сверкая глазами.
— Да, тем лучше, потому что, если ваша теперешняя жизнь покажется вам адом, вы предпочтете другую, ту, о которой я вам говорила.
— Как я могу ее предпочесть, если она не для меня? К чему жалеть, что я уличная девка, если мне суждено подохнуть уличной девкой? — воскликнула Волчица с яростью, схватив своей сильной рукой маленькую ручку Певуньи. — Отвечай! Отвечай! Почему ты заставила меня мечтать о том, чего я никогда не получу?
— Стремиться к честной, трудовой жизни — значит быть достойной такой жизни, сказала я, — ответила Лилия-Мария, не пытаясь высвободить свою руку.
— Ах, так? Что мне она даст?
— Поможет увидеть, как ваши мечты станут действительностью, — ответила Лилия-Мария так серьезно и убежденно, что Волчица снова покорилась и от удивления отпустила руку Певуньи. — Послушайте меня, Волчица, — продолжала Лилия-Мария голосом, полным сочувствия. — Неужели вы думаете, что я настолько жестока, что могла бы пробуждать в вас эти надежды, если бы не была уверена, что, заставляя вас краснеть за вашу прошлую жизнь, не помогу вам выбраться из этой трясины?
— Вы?.. Вы можете это?
— Я?.. Нет... Но кто-то другой, кто велик и добр и всемогущ, как бог...
— Всемогущ, как бог?
— Послушайте еще, Волчица... Три месяца назад я была таким же падшим созданием, как вы, несчастная и всеми покинутая. Однажды тот, о ком я говорю со слезами признательности, — и Лилия-Мария отерла глаза, — пришел ко мне. Он не испугался моей грязи, но обратился ко мне со словами утешения... первыми за всю мою жизнь! Я рассказала ему о моих страданиях, нищете, позоре, я ничего от него не скрыла, так же как и вы сейчас, когда рассказывали о своей жизни. Он меня выслушал с добротой и не стал меня порицать — он меня пожалел. Он не упрекнул меня за мое падение, а стал расхваливать спокойную и чистую жизнь в деревне...
— Как вы мне сейчас?
— И чем прекраснее казалось мне будущее, которое он обещал, тем отвратительнее была мне моя тогдашняя подлая жизнь.
— Господи, точно так же со мной!
— Да, и, так же как вы, я говорила: «К чему все это? К чему показывать рай той, кто обречена умереть в аду?..» Но я напрасно отчаивалась... ибо тот, о ком я говорю, подобен богу в своей высшей доброте и справедливости и не способен поманить ложной надеждой несчастное создание, которое ни у кого не просило ни жалости, ни счастья, ни надежды.
— А для вас? Что он сделал для вас?
— Он относился ко мне как к больному ребенку. Я дышала, как вы, гнилыми испарениями, он отправил меня туда, где воздух живителен и свеж: я жила среди уродов и преступников — он поручил меня заботам людей, похожих на него, которые очистили мою душу, возвысили разум, потому что всем, кто его любит, он, подобно богу, передает искру своей небесной мудрости. Да, Волчица, если мои слова волнуют вас, если мои слезы заставили плакать и вас, это потому, что меня вдохновляет его дух и разум! Если я говорю о счастливом будущем, которого вы достигнете через раскаяние, это потому, что я могу обещать его вам от его имени, хотя он еще и не знает о моем обязательстве. И наконец, если я говорю вам: надейтесь! — это потому, что он всегда слышит голос тех, кто стремится к добру... Ибо господь послал его на землю, чтобы мы поверили в провидение...
Пока Лилия-Мария говорила, лицо ее сделалось сияющим и вдохновенным, бледные щеки окрасил легкий румянец, прекрасные глаза светились нежным светом, и красота ее была так лучезарна и благородна, что Волчица, и без того взволнованная этим разговором, смотрела на, свою подругу с почтительным изумлением.
— Господи, где я? — воскликнула она. — Может, я сплю? Ничего такого никогда не слышала, никогда не видела! Нет, этого не бывает! Да кто же вы, наконец? Я же говорила, что вы не такая, как мы все! Но как же это? Вы умеете так хорошо говорить... вы многое можете... вы знаете больших людей... как же вы очутились здесь, в тюрьме, среди нас? Значит, значит... чтобы нас искушать? Значит, вы для добра такая же... как дьявол для греха и зла?
Лилия-Мария собиралась ответить, когда ее позвала госпожа Арман, чтобы отвести к маркизе д'Арвиль.
Волчица никак не могла прийти в себя. Надзирательница сказала ей:
— Мне приятно, что появление Певуньи в тюрьме сделало счастливее вас и ваших подружек... Я знаю, что вы собрали деньги для этой несчастной Мон-Сен-Жан; это хорошо и милосердно, Волчица. И это вам зачтется... я была уверена, что вы гораздо лучше, чем хотите казаться. За ваше доброе дело я, наверное, смогу намного сократить вам срок заключения.
Госпожа Арман удалилась в сопровождении Лилии-Марии.
Не следует удивляться красноречию Лилии-Марии: ее удивительные способности быстро проявились и расцвели благодаря воспитанию и обучению, которые она получила на ферме Букеваль.
И к тому же юная девушка черпала силы в своем собственном прошлом, в своем опыте.
Чувства, которые она пробудила в сердце Волчицы, пробудил в ней Родольф примерно в таких же обстоятельствах.
Она поверила, что в ее подруге по несчастью сохранились добрые чувства, и постаралась обратить ее к честной жизни, доказав ей, как Родольф на примере фермы Букеваль, что это в ее интересах, представив это превращение в самых радужных и привлекательных красках...