Парижские тайны
Шрифт:
— Как это великодушно с его стороны!
— Кроме того, он торгует превосходной водой: она помогает при выпадении волос, вылечивает глазные болезни, мозоли на ногах, расстройство желудка и уничтожает крыс лучше всякого мышьяка.
— И этой же водой он лечит расстройство желудка?
— Да.
— И ею же убивает крыс?
— Да, всех до единой, потому что лекарство, полезное человеку, бывает вредно животным.
— Вы правы, госпожа Пипле, я не подумал об этом.
— А вода эта очень хороша, ведь она настояна на травах, которые господин Брадаманти собрал в горах Ливана, там, где живут люди, похожие на
— По-моему, сын вашего главного съемщика занимает весьма скромную должность.
— Отец говорит, что мальчишка должен узнать почем фунт лиха, иначе он кончит жизнь на эшафоте. В самом деле Хромуля хитер, как обезьяна... и злюка при этом. Он не одну шутку сыграл с бедным господином Сезаром, честнейшим из людей. Подумайте только, он вылечил Альфреда от ревматизма, после чего мы оба питаем к нему слабость. А некоторые зловредные люди утверждают, сударь... но нет, от таких слов полосы встают дыбом. Альфред говорит, что, если это правда, дело могло бы обернуться каторгой.
— Скажите же, в чем тут дело?
— Не смею, язык не повернется.
— Ну так забудем об этом.
— Видите ли, честное слово, сказать такое молодому человеку.
— Не будем говорить об этом, госпожа Пипле.
— Но поскольку вы будете жить в нашем доме, лучше предупредить вас об этих сплетнях. Ведь вы можете зайти к господину Брадаманти, подружиться с ним, а стоит вам поверить таким слухам, и они помешают вашему знакомству.
— Говорите, я слушаю.
— Болтают, что когда... девушке случится сделать глупость... понимаете? И она боится последствий...
— И что же?
— Право, не смею.
— Ну же!..
— Нет, к тому же это глупости...
— Скажите все-таки.
— Враки.
— Скажите, какие именно?
— Это говорят люди, завидующие пятнистому коню господина Сезара.
— Отлично, но что же они говорят, в конце концов?
— Язык не поворачивается.
— Но какое может быть отношение между девушкой, сделавшей глупость, и шарлатаном?
— Я не говорю, что это правда!
— Но, ради бога, в чем тут дело? — воскликнул Родольф, выведенный из терпения странными недомолвками г-жи Пипле.
— Послушайте, молодой человек, — продолжала привратница торжественным тоном, — дайте мне честное слово, что никогда, никому не повторите моих слов!
— Прежде чем дать вам такую клятву, я должен знать, в чем дело.
— Если я расскажу вам об этом, то не из-за шести франков, которые вы мне обещали, не из-за черносмородиновой настойки...
— Хорошо, хорошо.
— А только из-за доверия, которое вы мне внушаете.
— Пусть так.
— И чтобы оказать услугу этому бедному господину Брадаманти, оправдать его в ваших глазах.
— Ваши намерения превосходны, не сомневаюсь,
— Ну вот, опять у меня язык не поворачивается. Знаете, я вам скажу это на ушко, мне будет не так стыдно... Подумать только, какой я ребенок, а?
И старуха шепотом сказала несколько слов Родольфу, который вздрогнул от омерзения.
— Но это ужасно! — воскликнул он, невольно вскакивая на ноги и чуть ли не со страхом смотря вокруг себя, словно этот дом был проклят. — Боже мой, боже мой! — прошептал он в горестном недоумении. — Так, значит, такие чудовищные преступления возможны! И эта омерзительная старуха чуть ли не равнодушно отнеслась к сделанному ею гнусному признанию.
Привратница, продолжавшая заниматься хозяйством, не услышала этих слов Родольфа.
— Такие пакости могут говорить лищь злостные сплетники, — проговорила она. — Как они смеют чернить человека, вылечившего Альфреда от ревматизма, привезшего из Ливана пятнистую лошадь, бесплатно удаляющего пять зубов из шести, имеющего аттестаты со всей Европы, который день в день вносит квартирную плату? Ей-богу, лучше умереть, чем поверить подобным россказням!
В то время как г-жа Пипле кипела негодованием против клеветников шарлатана, Родольф вспомнил письмо, адресованное этому человеку, которое было написано на толстой бумаге, измененным почерком, со следами от слез, размывших иные буквы.
Родольф почувствовал драму в этих слезах, в этом таинственном послании.
Страшную драму.
Предчувствие подсказало ему, что жуткие слухи, ходившие об итальянце, не были лишены основания.
— А вот и Альфред, — вскричала привратница, — он скажет вам, как и я, что только злые языки могут обвинять во всяких ужасах этого бедного господина Сезара Брадаманти, который вылечил его от ревматизма.
Глава X.
ГОСПОДИН ПИПЛЕ
Считаем нужным напомнить читателю, что все эти факты относятся к 1838 году...
Господин Пипле вошел в привратницкую с видом серьезным, осанистым; у этого человека, лет шестидесяти от роду, был огромный нос, внушительная полнота, большое лицо, вылепленное и раскрашенное вроде нюрнбергских щелкунчиков. Над этим странным и неподвижным лицом возвышался расширяющийся кверху широкополый и порыжевший от старости цилиндр.
На Альфреде, не расстававшемся с этой шляпой так же, как его жена не расставалась со своим причудливым париком, был старый зеленый костюм с длинными полами и словно свинцовыми отворотами, ибо они лоснились от грязи. Несмотря на цилиндр и зеленый костюм, не лишенный парадности, он не снял скромной эмблемы своего ремесла — кожаного фартука, рыжеватый треугольник которого выделялся на фоне жилета, такого же пестрого, как лоскутное одеяло г-жи Пипле.
Привратник довольно приветливо раскланялся с Родольфом, но, увы, улыбка его была преисполнена горечи. Кроме того, в ней сквозила та глубокая меланхолия, о которой говорила Родольфу г-жа Пипле.
— Альфред, этот господин хочет снять комнату с чуланом на пятом этаже, — сказала г-жа Пипле, представляя Родольфа своему мужу, — и мы ждали тебя, чтобы вместе распить по стаканчику черносмородиновой наливки, которую он заказал.
Эта любезность сразу расположила г-на Пипле к Родольфу: он поднес руку к своей шляпе и произнес голосом, достойным певчего из кафедрального собора: