Парижский мститель. 10 лет прямого действия
Шрифт:
Именно поэтому для нас так важен сейчас опыт Жан-Марка Руйяна и Энн Хэнсен, опыт французского и канадского «Прямого действия», опыт «Красных бригад» и «Движения 17 ноября», опыт «Коммунистических сражающихся ячеек», опыт сотен (без преувеличения) партизанских групп в Соединённых Штатах, опыт «Заговора огненных ячеек» и «Революционной Борьбы».
Ещё три года назад почти всем казалось, что система глобального неолиберального капитализма несокрушима и вечна, что «смердящий торгашеский пир» маклеров и брокеров, коучей и стартаперов, айтишников и либеральных журналистов будет продолжаться вечно.
Недавние события показали то, о чем ещё двадцать лет назад говорили левые в Порту-Алегри: иной
Руйян интересен нам в первую очередь тем, что он организовал и возглавил борьбу французских коммунистов в тот момент, когда другие – подчас даже самые смелые и верные – готовы были признать, что всё потеряно.
Спецслужбы получают всё больше и больше прав, появляются и распространяются компьютерные методы слежки за гражданами, города ощетиниваются камерами. Профсоюзы коррумпируются, лидеры популярных движений покупаются. «Свободная» пресса всё больше заставляет вспоминать про антиутопию Оруэлла. Медицину и образования безжалостно уничтожают «эффективные менеджеры». В обществе насаждаются гедонизм и атомизация.
Казалось бы, всё ужасно. И главное – «левые» профессора из числа вчерашних участников «красного мая» готовы обосновать, почему в «информационном» обществе любой протест невозможен, он неизбежно будет апроприирован, захвачен, включён в систему развлечений. Что время революций прошло, а левая политика теперь – это борьба в парламенте за повышение подоходного налога на четверть процента, за «свободу» употребления наркотиков и за гендерное разнообразие.
Натали Менигон в молодости
И вот тут приходит Руйян и говорит: нет!
И затем на практике показывает, что и общество у нас – никакое не информационное, а как и раньше – основанное на нефти и газе, стали и угле, уране и электроэнергии. А ещё – на человеческом труде миллиардов бедняков из периферийных стран (среди которых и Россия).
Он показывает, что неолиберальная система – колосс на глиняных ногах. Она кажется грозной, но она слаба, слепа и некомпетентна (как и её спецслужбы). Она лишь надувает щёки и убеждает нас в своей непобедимости, но на самом деле она боится силы, которая в одночасье может смести её – огромной силы трудового народа.
Руйян своим примером доказывает нам, что революция не закончилась и даже не перенеслась исключительно в «отсталые» страны. Напротив, она продолжается. В том числе – в метрополии, в самом сердце Западного мира.
Руйян на практике доказал (а затем описал это в своих многочисленных работах), что небольшая партизанская группа, если её лидеры достаточно дальновидны и ответственны, – может не только долгое время подрывать Систему, будучи не пойманной, но и эффективно противостоять государству, армии, крупному бизнесу и спецслужбам, навязывать им выгодную себе повестку и наносить этим врагам рабочего класса тяжелейший урон.
Он напоминает нам старые, затёртые, но не потерявшие от этого своей верности левацкие истины: все империалисты – бумажные тигры; атомная бомба – тоже бумажный тигр; все тираны будут уничтожены.
В отличии от многих других современных левых, поражённых вирусом маловерия, Руйян абсолютно уверен в неизбежности мировой революции и всеобщей победе левого дела. При чтении его книги практически невозможно не заразиться этой уверенностью.
Вот за это мы и ценим Руйяна.
В эпоху, когда многие левые погрязли в «теории большого и малого зол», он имеет смелость выбрать не зло (большое или малое), а добро.
В восьмидесятые он не думал о том, поддерживать ли ему правительство Ирака или правительство Ирана в ходе их многолетней кровопролитной войны.
«Оба худшие», – заключал он.
В 2003 он не защищал Саддама Хуссейна и не поддерживал американскую интервенцию.
«И те и другие – враги народа».
Тем не менее, в 2014 году Руйян вместе с Натали Менигон собирали деньги для батальона «Призрак» Алексея Мозгового.
В противостоянии русскоязычного населения Донбасса и украинского неолиберально-неофашистского режима Руйян, конечно, твёрдо занял сторону трудового народа.
В отличии от многих российских левых, он не продавался, не искал, с кем бы объединиться, не помышлял о предательстве под эгидой мнимой необходимости союза с либералами или националистами (оправдываемого обычно псевдолевыми собственной слабостью, – дескать, не можем мы ничего без объединения с классовым врагом).
Жан-Марк Руйян и сейчас остаётся последовательным антиимпериалистом, выступающим против любых форм национализма, империализма и милитаризма, против эксплуатации, капитализма и патриархата. И разумеется, он стал одним из самых видных организаторов различных акций против военного вмешательства Запада в конфликт на Украине, против поставок вооружений украинским фашистам.
Эта последовательно антиимпериалистическая позиция достойна восхищения. Пусть и у нас будет смелость её занять.
Марат Нигматулин, Эвелина Катайцева,
5–6 июня 2023 года
Предисловие. История Прямого действия
Этот документ создан во второй половине 1990-х годов. Когда я принял решение написать его, я только что вышел из семилетней изоляции и находился в центре безопасности в Ланнемезане [4] . Мои товарищи Жоэль Оброн и Натали Менигон сидели в особом отделе МАФ во Флери, а Жорж Сиприани – в тюрьме Мец-Кюлё. Здоровье Натали быстро ухудшалось. Жоржа в 1993 году интернировали в УМД в Виллежуиф.
4
В те годы в рамках усиления французских спецслужб были созданы так называемые «центры безопасности». Помимо основной – координационной – они выполняли консалтинговую и исследовательскую функции. Такие центры подчинялись лишь главе контрразведке – на тот момент им был Шарль Паскуа. «Центры» занимались следственной политической аналитикой, разрабатывали стратегию действий спецслужб, осуществляли контакты с прессой (в том числе и давление на журналистов, подкуп изданий). В 2008 году все подобные центры были ликвидированы.
Когда государство жаждет ослабить нас ценой наших жизней, важно рассказать нашу историю. Объяснить наши политические решения. Это акт сопротивления политике уничтожения, борьба против стирания нашей памяти.
В моей ситуации сотрудники тюрьмы могли в любой момент обнаружить рукопись, поэтому рассказ пришлось ограничить тем, что систем правосудия и полиция уже знали. Большинство мена активистов и ряд деталей я вычеркнул. Больше мы ничего скрывать не хотели.
Текст дважды изымался в конце 1990-х годов. Один раз – администрацией тюрьмы в Ланнемезане, передан судебным властям; и второй раз – когда Жоэль официально выпустила рукопись для публикации. В обоих случаях власти не нашли причин для возбуждения нового дела. Единственные активисты, чьи имена фигурируют в деле, на своих судебных процессах заявили о полной ответственности за действия организации, что послужило основанием, помимо прочего, для пожизненного заключения.