Парк-авеню 79
Шрифт:
— Спасибо тебе за все. Ты очень добр к нам.
Они перешли на прибранную кухню, где переодевшаяся в домашнее платье Мария готовила уроки. На столе рядом с учебниками стояла полупустая коробка. Девочка улыбнулась перепачканным в шоколаде ртом.
— Классные конфеты, дядя Питер.
— Я рад, что угодил.
Кэтти сварила душистый кофе, а когда разливала его по чашкам, будто невзначай, спросила:
— Мария, ну как тебе нравится дядя Питер в роли отца?
Девочка замерла, потом недоуменно покосилась на гостя:
— Что
Кэтти радостно улыбнулась:
— Я хочу сказать, что мы с дядей Питером собираемся пожениться.
Неожиданно Мария вскочила.
Коробка перевернулась, конфеты посыпались на пол.
— Нет!
В этом крике было столько боли, что опешившие взрослые молча уставились друг на друга. Девочка заплакала, и мать попыталась ее успокоить:
— Мария, ты не знаешь, как трудно женщине жить одной. Когда-нибудь ты поймешь, что рядом всегда должен быть мужчина, который возьмет на себя все заботы.
Мария захлебывалась слезами:
— Не надо, мамочка. Прошу тебя. Разве нам плохо вдвоем? Ведь мы справляемся.
Она вытерла руками мокрое лицо и горестно выдохнула:
— Никто не сможет занять папино место.
Кэтти ласково погладила Марию по растрепавшимся волосам:
— Никто и не собирается его занимать, глупышка. Просто дядя Питер очень любит нас и хочет заботиться о тебе и обо мне.
Лицо девочки передернула гримаса ожесточения:
— Неправда! Неужели ты поверила этому жалкому, грязному, потному... этому ничтожному человечку? Он обманул тебя! Посмотри, какой он черный! Отец был другим!
В голосе Кэтти зазвенел металл:
— Мария, не смей грубить своему новому отцу!
— Он мне не отец! И никогда им не будет.
Мария повернулась и, хлопнув дверью, выбежала из кухни.
Питер и Кэтти остались молча сидеть за столом.
Он подумал: да-а, штучка! Дикарка. Ну, ничего, пара трепок, и станет шелковой. Придется заняться ее воспитанием сразу после свадьбы. Хорошая дрессировка и не таких обламывала.
Кэтти обошла стол, положила руку на его плечо:
— Не расстраивайся, Питер. Мария плохо себя чувствует. Вчера у нее начались первые месячные. Ты ведь знаешь, какими нервными бывают в это время девочки. Вот увидишь, все будет хорошо.
7
Прохладные утренние лучи прорвались в узкую щель между домами и осветили убогую обстановку небольшой квартирки.
Тихонько отворив дверь, Кэтти заглянула в детскую. Личико спящей Марии казалось мягким и беспомощным, как у маленького ребенка, а тихое дыхание — почти незаметным. Кэтти знала свою дочь именно такой — прелестной доброй девочкой. И вот теперь... что-то разрушилось, что-то сломалось.
Она на цыпочках подошла к колыбельке сына, осторожно ощупала ребенка. К удивлению, пеленки были сухими, но от прикосновения малыш зашевелился и несколько раз пискнул. Кэтти быстро посмотрела на дочь — так и есть, Мария проснулась.
— Доброе утро, мама.
Кэтти обиженно поджала губы. Вчера дочка заставила ее поволноваться, явившись домой в одиннадцатом часу ночи.
Мария отбросила одеяло и потянулась. Оказалось, что она спала совершенно голой. Некоторое время Кэтти завороженно рассматривала удивительно белую кожу на груди дочери, неестественно белую в сравнении с густым загаром плеч, потом стыдливо отвернулась:
— Мария! Сейчас же оденься! Сколько раз говорила, чтобы ты не ложилась в постель без одежды! Это безнравственно!
— Но, мама, сейчас даже без одежды жарко спать! Как в пекле. Да и кто меня может увидеть?
— Может увидеть или нет — какая разница? Запомни, спать голой просто неприлично. Так ведут себя только животные.
Девушка молча поднялась, достала из комода и нехотя надела пижамную куртку. Наряд едва доставал ей до бедер, однако Марию это совершенно не смущало. Она подошла к матери и чмокнула ее в щеку.
— Не сердись, мамочка.
Кэтти попыталась сурово нахмурить брови, но в конце концов не выдержала и улыбнулась:
— Не подлизывайся, лиса. Я знаю твои фокусы.
Беззаботно рассмеявшись, Мария потерлась щекой о материнское плечо.
— А я вчера ездила на пляж. Видишь, какой загар.
— Вижу-вижу.
Кэтти открыла рот, чтобы выспросить подробности, но дочь ее опередила.
— Представляешь, у друзей Фрэнси дом в Кони-Айленде, в Морских Воротах.
Эти слова буквально потрясли Кэтти. Она всплеснула руками:
— О! Морские Ворота! Такой богатый район! Родители этой подружки, видать, очень богатые.
— Да, у них куча денег. А в Нью-Йорке они живут на Парк Авеню.
Мария предпочла не уточнять, кто именно живет в Кони-Айленде: подружка или друг. К счастью, в этот момент заплакал ребенок, и разговор сам собой прервался. Вынув малыша из колыбельки, Кэтти прижала его к груди и поверх пушистой головки строго посмотрела на дочь:
— Все равно ты поступила скверно. Прежде чем куда-нибудь ехать, девочка твоего возраста должна зайти домой и предупредить родителей. Я ужасно волновалась.
— Не было ни секунды, мам. Мы рванули сразу после школы.
— Ну хорошо... А почему ты явилась так поздно?
Кэтти положила младенца в постель, перепеленала.
— Пришлось остаться на ужин...
Кэтти скользнула взглядом по оживленному лицу Марии:
— Больше никогда не делай так. Отец так волновался. Мы оба...
Девушка перестала улыбаться, в глазах появился недобрый блеск:
— Зачем это я ему понадобилась? Пиво кончилось, что ли?
— Мария! Разве можно говорить такие гадости о своем отце?
Девушка спокойно подошла к шкафу, достала вытертый халатик, накинула на плечи, потом повернулась к матери и отчеканила: