Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви ...
Шрифт:
Она надела наушники и включила диск с записями Элизе.
Как уже говорилось, это была любимая Галина певица. И каждый раз, слушая ее, Гале казалось, будто Элизе разговаривает с ней.
Вот и сейчас она пела балладу про осень, дождь и несбывшееся свидание. Что-то невероятно печальное и нежное – словно Элизе знала, о чем сейчас думает Галя. «Хотя, конечно, свидание тут ни при чем, – все-таки сделала небольшую поправку Галя. – Свидание бывает с тем, кто нравится. А мне этот Данила не то чтобы не нравится – нет, как раз
Голос у Элизе был особенный – бархатный и тонкий, не похожий ни на какие другие голоса. Пела она по-русски и вроде не особенно сложные тексты, но иногда Гале казалось, что она слышит в наушниках нечто неземное, словно певица спустилась с другой планеты.
Когда Вава впервые услышала Элизе, то сказала, что у той что-то не в порядке с дикцией. Ну, вроде бы надо четко проговаривать слова, чтобы все понятно было.
– Она что, иностранка, что ли? – строго спросила тогда Вава. – Я половины слов разобрать не могу! Она и картавит, и шепелявит, и придыхание делает там, где его быть не должно…
– Ничего она не шепелявит! – возмутилась тогда Галя. – Просто у нее стиль такой!
Гале эта небольшая неразборчивость, наоборот, очень нравилась.
Она, не снимая наушников, взяла со стола коробку от диска, который сейчас слушала, и принялась разглядывать фотографию своей любимой певицы.
Галя мечтала быть похожей на нее. У Элизе были абсолютно белые волосы, коротко стриженные и взлохмаченные во все стороны, светло-зеленые огромные глаза с длиннейшими ресницами, маленький задорный носик и губы сердечком. И тонкая длинная шея – такие еще называет «лебедиными».
«Интересно, а сколько ей лет? – задумалась Галя, пристально разглядывая лицо и шею Элизе. – На вид она довольно молодая – лет двадцать, не больше. Хотя поет она давно – вон, у меня есть диск десятилетней давности, и на нем она не выглядит маленькой девочкой. Наверное, ей все-таки больше двадцати. Лет тридцать, наверное… А вдруг все сорок? Такое тоже может быть, особенно при современном уровне медицины и косметики!»
Случайно взглянув в окно, Галя вдруг увидела, как во двор въезжает большой черный автомобиль, и сердце ее подпрыгнуло от радости. Родители приехали!
Она сорвала наушники и выбежала на веранду.
– Папа! Мама!
Отец, держа зонт, открыл дверцу, и из машины вышла мама. Только мама умела так красиво выходить из машины!
«Женщина должна уметь садиться в машину и выходить из нее, – как-то объяснила она. – На самом деле все просто. Чтобы элегантно сесть в автомобиль, надо сначала опуститься на сиденье, оставив ноги снаружи, а затем повернуться, подтягивая их внутрь. А выходя из машины, сначала надо спустить ноги, держа колени вместе…»
Самой красивой женщиной на свете Галя считала свою маму, а на втором месте была Элизе.
– Галка, иди в дом! – сердито и одновременно
Отец шутливо погрозил Гале кулаком.
– О мон дьё (о мой бог)! – сказала мама, заходя в дом. – Какая ужасная погода!
– Кошмар! – радостно согласилась Галя.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя прекрасно, только тут очень скучно! – бодро отрапортовала Галя.
И они вместе с Вавой сели за стол – пить чай.
Вава рассказывала родителям, как они тут живут и что делают, а Галя тем временем соображала – стоит ли упомянуть о Даниле Громове, живущем в соседнем доме. Потом решила, что не стоит. Во-первых, тогда придется признаться, что она покидала территорию участка, во-вторых, родители не одобряли случайных знакомств. Ну, а Вава – уж тем более!
Галин отец, Павел Платонович, был заместителем министра культуры. Должность очень ответственная и важная. Ему приходилось много работать – даже дома. Но, несмотря на столь высокий пост, его дочь не имела никаких привилегий. Она училась в обычной школе, дружила с обычными детьми… Единственное, что он неукоснительно требовал, – это то, что Галя не должна делать ничего такого, что могло бы повредить его авторитету.
И Галя старалась изо всех сил. Она понимала – если у заместителя министра культуры будет дочь двоечница и хулиганка, то долго он на своем месте не задержится. Люди скажут – какая такая культура, если у вас, Павел Платонович, родная дочка плохо воспитана! У отца, как и у любого известного человека, было множество недоброжелателей, которые только и ждали от него какого-нибудь прокола. Пусть он хоть трижды хороший работник и трудится с утра до поздней ночи, но если он неспособен быть хорошим отцом, то руководить культурой он тоже не может!
А Галина мама, Анна Андреевна, была переводчицей с французского языка.
Но не простой – она присутствовала на всяких государственных приемах, где были главы правительств. Приезжает, например, президент Франции или какое другое важное лицо – ее тут же зовут переводить. Или она летит с какой-нибудь делегацией в Париж или Давос, чтобы там работать…
Маме приходилось встречаться с известными и важными людьми – за ней наблюдало сто глаз, и, если бы в ее репутации было что-то не так, ее бы тоже немедленно отстранили от этой работы.
Она выглядела всегда безупречно и элегантно, и Галя, ее дочь, должна была ей соответствовать.
Вечером родители зашли к ней в комнату, чтобы сказать спокойной ночи. Мама поцеловала ее в лоб, а потом вздохнула и сказала так грустно-грустно, что у Гали чуть сердце не разорвалось:
– Ах, Галка, Галка, как ты могла решиться на этот поступок…
Галя сразу поняла, о чем это она.
– Мама, если бы не я, тот мальчишка утонул бы! – горячо воскликнула она. – И потом, я плаваю, как дельфин, сама знаешь!