Пароль к знойному свиданию
Шрифт:
– Кэди, ты вернешься в колледж, – выпалил Бек, не давая ей закончить. – Мы же с самого начала так договаривались. Я всего лишь отправлю тебя домой на две недели раньше.
Отступив на шаг, она уставилась на него полными слез глазами.
– Отправишь меня домой?
Черт, он явно сказал лишнее.
– И сам приеду на Рождество.
– Отправишь меня домой? – вновь повторила она, подчеркивая каждое слово.
– Оно всего через три месяца, и…
Сжав губы, она сложила руки на груди.
– Бек, ты меня любишь? – потребовала она ответа.
Нет, только не это. Он не станет отвечать на этот вопрос. И даже если, как он молча признает, он ее и любит, – это лишь очередная причина, почему она должна вернуться в Штаты. Он не готов влюбляться ни в нее, ни в кого-либо другого.
Засунув руки в карманы, он заставил себя посмотреть ей прямо в глаза и сразу же об этом пожалел. Потому что теперь до конца жизни не забудет той боли и обиды, что в них застыли.
Она ухватила его за рубашку.
– Бек, пожалуйста, не надо. Не ломай наши отношения, не отмахивайся от меня. Все наладится.
– Кэд, в этом-то все и дело. Меня нельзя наладить.
Наверное, в мире есть отдельный ад, полный разбитых сердец. И отдельный для тех, кто их разбивает.
Глава 1
Почти десять лет спустя
Когда на соседний столик принесли огромную «Маргариту» с солью, Кэди Коллинз стоило немалого труда сдержаться и не присвоить вожделенный напиток. А еще лучше заказать текилу.
Сегодняшний день требует текилы. Как и вся неделя. Да если уж на то пошло, то и весь год.
Обернувшись, официант вопросительно посмотрел на ее опустевший бокал.
– Еще одну девственную «Кровавую Мэри»?
Юмор в том, что она проводит вечер пятницы в одном из известнейших баров города за стаканом томатного сока. Грусть-тоска. Посмотрев на экран завибрировавшего телефона, где светилось «Босс», она вздохнула и ответила:
– Привет, мам.
– Кэди, где ты? – Эдна Коллинз пустила в ход любимый тон «жена проповедника».
Еще раз вздохнув, Кэди не стала отвечать, что сидит в баре, запихивая банкноты в стринги мускулистого намасленного стриптизера. Она уже слишком взрослая, чтобы шокировать родителей.
– Мам, в чем дело?
Эдна звонила ей ровно в восемь вечера каждую вторую субботу. Звонок в другое время означал, что баланс силы нарушен.
– Возможно, ты слышала, что пастор в соседней церкви в Уилтоне ушел на покой и ему нужна замена.
Нет, не слышала. События в волнующем мире церковной политики ее не интересовали.
Кэди вновь грустно взглянула на бокал «Маргариты». Всего один маленький глоточек… Разве он может навредить?
– Выбор пал на твоего отца.
– Рада за него, – ответила Кэди просто потому, что нужно было хоть что-то ответить.
– Ты должна приехать домой в ближайшие две недели, – объявила Эдна не допускающим возражений тоном.
– Я? Зачем?
– Отец проходит через многочисленные собеседования. Меня тоже вызовут. И раз ты наша единственная дочь, захотят поговорить и с тобой.
Кэди едва сдержала эмоции. У нее, между прочим, есть брат, и он тоже важен. В их семье Уилла обсуждали не часто. Точнее, вообще не обсуждали.
– Мам, какое я могу иметь отношение к его переводу? Я живу в Нью-Йорке и почти не приезжаю домой.
– Ты домой вообще не приезжаешь, – поправила Эдна.
Видимо, потому, что дома ей не оставляли ни малейшего права на ошибку. Там настойчиво лезли в ее дела, но совершенно не любили. И после того как Уилла отослали, она жила в постоянном страхе, что рано или поздно избавятся и от нее.
Дом – это гимны, чулки, религиозные книги и набожность.
Кэди пожала плечами.
– Извини, но я не приеду.
– Но ты должна! Если ты не придешь на комиссию, это очень плохо отразится на твоем отце. Кэди, это большая, влиятельная церковь. С тех пор как ты отказалась от непотребных путешествий, ты всегда была образцовой дочерью. Высшее образование, собственное дело, я уверена, ты служишь примером остальным в вашем городе греха.
Точно. Только когда мать услышит последние новости, ее хватит удар. Что же касается непотребных путешествий, то время, проведенное с Беком в Таиланде, было единственным в ее жизни, когда она полностью была самой собой. Была свободна.
И любима, пусть недолго, но по-настоящему любима.
– Для него это серьезный шаг вперед, и, поговорив с тобой, комиссия убедится, что мы вырастили благочестивую умную молодую женщину, что прочно стоит на ногах.
Будь не так грустно, Кэди бы рассмеялась.
– Мам, поверь, я вам там совсем не нужна. Придумайте какую-нибудь отговорку.
– Какие еще отговорки? У меня нет времени с тобой спорить, у нас гости. Не разочаровывай нас, Кэди, – объявила Эдна и повесила трубку.
Кэди принялась задумчиво постукивать по столу. Она ушла из дома больше десяти лет назад, но у нее до сих пор осталась потребность в одобрении родителей. В родном городишке она была дочкой пастора, отличницей, участницей группы поддержки, старостой и едва ли не королевой. Милой и популярной. Настолько идеальной, насколько могла.
Она говорила «спасибо», «пожалуйста», «извините», выполняла все, что от нее требовали, и никогда не пропускала проповеди. Она не курила, не пила, не ходила на вечеринки и ни с кем не встречалась, потому что это не подобало «примеру для подражания». И у нее никогда не было возможности быть обычным ребенком, влезать в неприятности или терпеть неудачи.
Она росла под постоянным давлением, изводя себя до изнеможения в постоянном стремлении к совершенству, лишь бы соответствовать требованиям родителей. Потому что смертельно боялась, что, стоит хоть раз ошибиться, и ее выгонят, как когда-то выгнали старшего брата Уилла.