Паровой дом
Шрифт:
— Задымить эту пещеру, — ответил индус. — Зверь принужден будет выскочить. У нас будет меньше риска и более возможности убить его.
— Калагани прав, — сказал Банкс. — Ну, друзья мои, сухих ветвей, сухой травы! Завалите это отверстие! Ветер вгонит пламя и дым внутрь. Зверь должен будет или изжариться, или бежать!
— Он убежит, — ответил индус.
— Пусть, — ответил капитан Год. — Мы встретим его приветствиями.
В одну минуту хворост, сухая трава, сухие ветви — в них не было недостатка — целая куча сгораемого
Ничто не шевелилось внутри. Ничто не показывалось в этом темном проходе, который должен быть довольно глубок. Однако наши уши не могли обмануть нас. Рев раздался оттуда.
Траву зажгли, и все вспыхнуло. От костра пошел едкий и густой дым, гонимый ветром понизу, от этого дыма перехватывало дыхание.
Раздался рев еще яростнее первого. Зверь чувствовал себя загнанным в последнем убежище и, чтобы не задохнуться, был принужден выскочить.
Мы ждали его по обе стороны скалы, полузакрытые завалами деревьев так, чтобы избегнуть натиска первого скачка.
Капитан выбрал другое место, и, надо сознаться, самое опасное, у входа в просеку, единственную, куда могла убежать тигрица, если бы ей вздумалось бежать по лесу. Год стал на одно колено, чтобы вернее прицелиться, и карабин крепко лежал на его плече; капитан был неподвижен и напоминал каменное изваяние.
Не прошло и трех минут, как зажгли костер и у отверстия пещеры раздался третий рев или, лучше сказать, на этот раз хрипение. Костер был разбросан в одно мгновение, и громадное тело показалось в клубах дыма. Это была тигрица.
— Стреляй! — закричал Банкс.
Раздалось десять выстрелов, но мы впоследствии могли удостовериться, что ни одна пуля не попала в зверя. Его появление было слишком внезапным. Можно ли было метко прицелиться среди клубов дыма, окружавших его?
После первого прыжка тигрица коснулась земли только для того, чтобы собраться с силами сделать в чащу прыжок еще огромнее.
Капитан Год ждал тигрицу с чрезвычайным хладнокровием и, подхватив зверя, так сказать, на лету, пустил в него пулю, попавшую в лопатку.
Быстрее молнии тигрица бросилась на нашего товарища, опрокинула его и хотела размозжить ему голову своей страшной лапой…
Калагани бросился с большим ножом в руке.
Крик, вырвавшийся у нас, еще не умолк, как мужественный индус схватил за горло зверя в ту самую минуту, как его правая лапа опускалась на череп капитана.
Зверь, отвлеченный этим внезапным нападением, опрокинул индуса и устремился на него.
Но капитан Год уже вскочил и, подняв нож, выроненный Калагани, верной рукой воткнул его весь в сердце зверя.
Тигрица повалилась наземь. Пяти минут было достаточно для этой страшной сцены. Капитан Год еще стоял на коленях, когда мы подбежали к нему. Калагани с окровавленным плечом приподнялся.
— Баг Мариага! Баг Мариага! — кричали индусы. Это значило: тигрица мертва!
Да, действительно мертва! Какой великолепный зверь. Десяти футов длины от морды до конца хвоста, тело соразмерное, лапы громадные с длинными острыми когтями, будто наточенными точильщиком.
Пока мы любовались зверем, индусы, по справедливости очень раздраженные против него, осыпали его ругательствами. Калагани подошел к капитану Году.
— Благодарю, капитан! — сказал он.
— Как, благодарю! — вскричал Год. — Это я, мой милый, напротив, должен тебя благодарить! Без твоей помощи пропал бы капитан первого эскадрона карабинеров королевской армии.
— Без вас я был бы мертв, — холодно ответил индус.
— Э! Черт возьми! Не бросился ли ты с ножом в руке заколоть тигрицу в ту минуту, когда она хотела размозжить мне череп?
— Убили ее вы, капитан, и это ваш сорок шестой!
— Ура! Ура! — закричали индусы. — Ура капитану Году!
В самом деле, капитан имел право занести эту тигрицу на свой счет, но он заплатил Калагани крепким пожатием руки.
— Пойдемте в паровой дом, — сказал Банкс Калагани. — У вас плечо разодрано когтями, но в нашей дорожной аптеке мы найдем чем вылечить вашу рану.
Калагани поклонился в знак согласия, и все мы, простившись с горцами Суари, не скупившимися на изъявления признательности, направились к санитарной станции.
Чикари вернулся в крааль на этот раз опять с пустыми руками, и если Матьяс Ван-Гит рассчитывал на эту царицу Тарриани, то должен был проститься с нею. Правда, что при этих условиях невозможно было взять ее живой.
В полдень пришли мы в паровой дом. Там нас ожидало непредвиденное обстоятельство. К нашей великой досаде, полковник Мунро, сержант Мак-Нейль и Гуми ушли. Записка, оставленная Банксу, сообщала, чтобы он не беспокоился об их отсутствии, что сэр Эдвард Мунро желал на границе Непала разъяснить некоторые сомнения относительно спутников Нана Сахиба и что он вернется до того времени, когда мы должны будем оставить Гималайские горы.
При чтении записки мне показалось, что движение досады, почти невольное, вырвалось у Калагани.
Что вызвало это движение? Я, без сомнения, ошибался.
Глава четвертая. ПОЛНЫЙ КОМПЛЕКТ
Отъезд полковника привел нас в сильное беспокойство. Он, очевидно, возвратился к прошлому, которое мы считали законченным навсегда. Но что делать? Пуститься по следам сэра Эдварда Мунро? Мы не знали, какое направление выбрал он, какого пункта непальской границы намеревался достигнуть. С другой стороны, мы не могли скрыть от себя, что если он ни о чем не говорил с Банксом, то потому что боялся замечаний своего друга и хотел избавиться от них. Банкс очень сожалел, что пошел с нами в эту экспедицию.