Паршивый отряд
Шрифт:
– Тебя подвезти молодой человек?!
– Нет, нет. – Сказал Эдуард, не поднимая головы. – Спасибо я почти пришел.
Телега проехала мимо и в след за ней осталось замечание удивлённого возницы:
– Куда он здесь дошел?! Нет же здесь ни хрена!
И телега медленно покатила дальше по дороге скрипя и погромыхивая.
«Как он понял, что я молодой человек, он же не видел моего лица?» –Судорожно стучали мысли в голове Эдуарда. – «Неужели узнал меня. Меня все знают. А вдруг все выплывет, я никогда не отмоюсь… но, нет, нет, проигрывать нельзя, потом мало ли, может и обойдется, может Игнат принесет добрые вести, а слухи как всегда раздуты».
Медленно, но верно солнце уходило к выходу у горизонта. Эдуард начинал кутаться в плащ не только потому, что боялся быть узнанным.
Спустя примерно пару часов, с поздними вечерними сумерками Эдуард всё-таки дошел до мельницы, понял, что не ошибся с выбором направления, только не рассчитал свои силы и время. До хижины отшельника оставалось еще около трети пути, часть которого надо было пройти по узкой тропинке ночью, через поля, овраги и перелески. На улице стало совсем прохладно и он с грустью и тоской смотрел на светящиеся окна таверны «Жернова». «Кто сочиняет этим местам такие названия», – подумал с ненавистью Эдуард, – «Неужели нельзя придумать ничего более экзотического?!».
Он тихо прошёл к мельнице и уселся у самого колеса, медленно крутящегося скрепя жерновами и хлюпая по воде лопастями. Под его ритмичные звуки Эдуард затянулся трубочкой выпуская клубы едкого дыма. Он любил хорошую махорку, как и большинство торговцев. От воды тянуло не уместной в это время суток прохладой, но уставшие от долгой ходьбы ноги так были ему благодарны за отдых, и махорка так приятно расслабляла, что все остальные детали антуража только радовали. И течение бурной реки несущее свои воды к крутым перекатам и мельница, хоть и фермерская, не принадлежащая гильдии, но все равно техническое сооружение, к которым Эдуард был, в принципе, не равнодушен. Он снял тяжёлые сапоги и прикрыв ступни полой теплого плаща испытал настоящее блаженство, а когда достал фляжку с бренди и отхлебнул первый глоток, по телу разлилась теплая нега. Настроение поправилось, от спиртного проснулся аппетит, и он с удовольствием поел припасённый из дома хлеб с ветчиной и сыром. «А если выплывет и схватит за ногу?» – В состояние сиюминутной эйфории подумал Эдуард. И сам себе ответил: «Ну и пусть. Тогда в скачках точно не проиграю». Но осознание такой возможности всё же подпортило достигнутую идиллию и другие мысли с мрачной гнильцой полезли в голову: «А вдруг его не будет в хижине, или он дверь не откроет, или кто его знает, что он мне даст, я же не разбираюсь в таких делах. Деньги может не взять. Вдруг услугу попросит. Как же быть? Дурацкая это была затея!»
Время шло, совсем стемнело. Очень не хотелось вставать, но надо было отправляться в дорогу. Эдуард вдохновляемый мыслями о победе любой ценой заставил себя продолжить двигаться дальше по тропинке вьющейся вдоль реки и уходящей в темноту непроглядной ночи.
То и дело в кустах ухал филин или в траве подавали голос одинокие насекомые. С шорохом пробегала полевая мышь. Он шел быстрым шагом периодически спотыкаясь и поскальзываясь. Оставив в голове одну решимость, Эдуард больше не допускал сомнений и во второй половине ночи, весь изодранный, промокший и уставший, добрался до места обитания отшельника.
Крохотная тропинка больше похожая на кошачью чем протоптанную людьми ныряла в кусты. Эдуарду пришлось последовать за ней. Истратив последнее ругательство, он выбрался из цепкого тёрна и остановился в нерешительности. Вначале ему показалось, что он плывёт или спит и видит сон. Пространство вокруг него колыхалось и двигалось, издавая слабенькие звуки весенней капели или молчаливого чаепития. На котором человек сто, не произнося не слова размешивают сахар в чашках, отхлёбывают чай, звякают блюдцами и соблюдая молчание издают все другие возможные для этой процедуры звуки. Было достаточно светло. Не естественный, холодный и тусклый свет мерцал в такт синим с проседью языкам племени костра, горевшего на куче камней и пепла. Эдуард, оцепенев от неожиданности старался вновь поймать сбитый фокус внимания. Это оказалось не так просто взгляд его скользил по пространству не цепляя детали, фиксируя одно лишь движение
Хижина отшельника больше напоминала шалаш, опиравшийся одним боком на каменную стену скалы. Собранный из грубо наваленных веток он не производил впечатление убежища, могущего скрыть от погодных неприятностей.
Рядом никого не было видно. Только игра бледных теней на стволах и ветках деревьев. Эдуард сделал еще пару осторожных шагов и остановился в нерешительности озираясь по сторонам.
– Извините, есть кто ни будь? – Спросил он и мысленно, про себя снова пожалел, что пришёл.
Но после того, как часть холма отделилась и пошла ему на встречу, перед глазами всё снова поплыло. Существо тем временем начало говорить, скрипучим, заржавевшим голосом:
– Проходи не стесняйся, я тебя поджидаю.
То, что приближалось к нему было явно человеком, но выглядело непонятно, больше походило на старый пень или мешок с листвой. Хотя, что может быть общего между этими образами? Эдуард уже в серьез начинал трусить, когда пламя костра наконец освятило идущего к нему и он отчетливо увидел лицо, густую бороду, капюшон и согбенную фигуру старца, протягивающего к нему одну руку, а другой указывающего на пенек у костра.
– Садись посиди с дороги добрый путник. Что тебя привело в мою скромную обитель в столь поздний час? Я думаю ты пришел по делу? Ко мне мало кто заглядывает просто так поболтать. Может только один медведь и пару зайцев.
Эдуард присел куда ему предлагали и ощутил кратковременное облегчение убедившись наконец, что имеет дело с живым человеком.
– Да я действительно по делу, – начал Эдуард, – и дело мое очень важное, конфиденциальное. Суть его, и мой визит, я надеюсь, останутся в тайне!
Произнося все это, он выпрямил спину и поглаживая ладонями колени наклонялся то вперед, то назад.
– Все дела очень важные и любят тишину. Иначе какое же это дело, если о нем можно трепать всем подряд. – Ответил отшельник, потом вытащил откуда-то глиняную кружку, сняв с костра котелок с чаем налил ее почти до краев, и протянул Эдуарду. – Пей дорогой! Замерз наверное, вон зуб на зуб не попадает.
Это замечание обескуражило Эдуарда потому, что в таком полумраке разглядеть дрожь его зубов, для нормального человека, было невозможно. Он машинально отхлебнул из чашки, над поверхностью которой в синем свете костра поднимался белёсый пар. Обжёг язык. Чай был травяной и маслянистый, на вкус не очень. Эдуард решил больше его не пить.
– Ну рассказывай, рассказывай, чего удумал?
– Я… Знаете, – Эдуард начал из далека решив, что прямым вопросом можно ничего и не добиться. – Я учувствую в скачках, в городе и от того выиграю их или нет зависит моя жизнь. Я хотел бы спросить, может Вы мне, что ни будь посоветуете, у вас есть какое ни будь средство, чтобы ускорить мою лошадь или замедлить лошадь противника?
– Средство всегда есть. Но любое из них имеет цену. Ты пей чаек, пей. Тебе от него полегче станет!
«Пронесет что ли», – подумал про себя Эдуард, а в слух сообщил:
– У меня есть деньги и связи в городе, если Вам что-то нужно я могу это достать.
– Того, что мне нужно давно уже нет в городе. Но, я имею в виду, что тебе придется платить не мне. Нельзя что-то взять и нечего не положить взамен. Делая шаг в этом мире, мы берём частичку чей-то жизни и оставляем частичку своей. А ты хочешь вторгнуться в естественный процесс событий. Я знаю, ты думаешь я дам тебе яд которым надо будет травить не в чем неповинную скотину. Но яд – это грубо и не гарантирует результат. Потом если судьи поймут, что лошадь противника была отравлена, будут повторные скачки, а на тебя упадет тень подозрений…