Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана
Шрифт:
Когда пузатый и кривоногий Гитлер демонстрировал перед Гели свое физическое уродство и умолял ее унижать его, а затем столкнулся с ее вызовом, он отреагировал так же, как и три года спустя, когда по его приказу австрийскими нацистами был убит Дольфус, так как подозревалось, что у него имелись подробности родословной Гитлера.
Гели умерла страшной смертью. Ее брат Лео возложил ответственность за это на Гитлера. Но поскольку Лео Раубаль жил тогда в Вене, ему так и не удалось возобновить расследование. Тем не менее он столь часто угрожал Гитлеру правосудием, что в 1942 году, оказавшись на Балканах, куда его направили военным приказом, был убит при невыясненных обстоятельствах. Сын брата Гитлера, Уильям Патрик Гитлер, повторял эти обвинения, но он находился в безопасном Нью-Йорке, куда бежал в 1939 году. Мать убитой девушки спустя годы заявила, что Борман добился от нее обещания никогда не возобновлять обвинений против ее сводного брата. Все семейство не брезговало
Но все же в клане Гитлеров-Шикльгруберов время от времени раздавались слабые голоса протеста. Его единокровная сестра Паула сменила свое имя на «фрау Вольф» и стала заниматься рассылкой корреспонденции в страховой компании. После 1945 года свободное баварское государство конфисковало имущество Гитлера и попыталось вернуть фрау Вольф содержимое карманов ее покойного брата. Однако найти ее так и не удалось. В ходе поисков была обнаружена копия ее показаний, данных в венской криминальной полиции и датированных октябрем 1931 года. В них говорится, что ее жизни угрожали члены немецкой гимнастической ассоциации, служившей прикрытием для молодых нацистов и будущих членов отрядов СС. По ее словам, угрозы эти последовали после ее заявления, что ее брат Адольф был убийцей и умалишенным, которого следовало посадить в сумасшедший дом. Оригинал этих показаний оказался уничтоженным. В них сестра Гитлера говорила также, что Гели могла бы остаться в живых, если бы кто-нибудь предостерег бедняжку. Ее могла бы предупредить одна молоденькая англичанка — Винифред Вагнер. Она являлась снохой Рихарда Вагнера, чья апокалиптическая музыка и языческие оперные мелодии так гремели в душе Гитлера, что он проявлял неограниченное уважение к человеку, именуемому им как «Его Превосходительство барон Рихард фон Вагнер, тайный советник и главный дирижер». Гитлеру было свойственно такое внимание к пышным титулам, которое у Гильберта и Салливана принимало вид самоуничижения.
Для Гитлера же в этом не было ничего смешного. Он позволил Винифред заглянуть в мир его извращенных вкусов. Она и трое ее маленьких детей были приучены называть его «Волком», или «Вольфом», — по всей видимости, весь клан Шикльгруберов питал нездоровое пристрастие к этому имени. Ожидалось, что, овдовев, Винифред выйдет замуж за Гитлера. Она поддерживала его политические взгляды и поэтому не распространялась о его мужских недостатках. Но ее дочь Фриделинда позднее рассказала объединенной союзной разведке, что Гитлер иногда умолял Винифред избить его плеткой и порой обращался с ней как с матерью, упрашивая наказать его. У Гитлера имелся домик в поместье Вагнеров, и он приказал Борману приглядывать за ним после смерти Зигфрида, мужа Винифред. Борману также было поручено курировать ежегодный музыкальный фестиваль, устраиваемый в Байройте Рихардом Вагнером. В течение долгого времени (в двадцатые и в начале тридцатых годов) дом Винифред был единственным местом, где Гитлер расслабляется без привычной свиты молодых мускул истых блондинов гомосексуальной ориентации, зато неизменно в обществе Бормана. Винифред не нравилось, как Гитлер реагировал на «бычью фигуру» Бормана. Ей казалось, что Гитлер получает удовольствие от выраженной сексуальности Бормана. Однажды она слышала, как Гитлер называет его «Буби» — ласковое обращение, бывшее в ходу у гомосексуалистов. Она наблюдала ту отчаянную борьбу, которая шла между мягкой и нерешительной личностью, жившей в Гитлере, и другой, «походившей на животное», которое откликалась на давящее влияние Бормана. Но открыто о любви Гитлера к порнографии и о прочих странных фактах говорила именно Фриделинда. Винифред же довольствовалась отдельными замечаниями в письмах к своей семье, жившей в Англии. Она писала, что Борман, по крайней мере, не лицемерил и открыто признавался, что в музыке Вагнера ничего не смыслит, тогда как Гитлер «так усерден в своих попытках понять, что иногда мне кажется, что лучше бы он вел себя более искренно (учитывая его общую невежественность)».
Она могла бы спасти Гели от духовного разложения и смерти, если бы сама была искренней. Гели исполнилось семнадцать, когда она впервые приехала с матерью с мюнхенской окраины к Гитлеру. Сначала с ней обращались, как и подобает обращаться с любимой племянницей богатого дядюшки. Винифред устроила ей уроки пения, и Гели под чутким руководством двух самых выдающихся учителей музыки Германии готовилась стать вагнеровским сопрано. Она являлась подружкой невесты на свадьбе Бормана в 1929 году. Гитлеру тогда минуло сорок лет, т. е. наступили критические годы для холостяка. Его мечты о славе до сих пор не сбылись, а проблемы в интимной жизни усугублялись присутствием Бормана, начинавшего вести нормальную семейную жизнь.
Вся атмосфера была наполнена «неестественной скрытой сексуальностью», — писал Герман Раушнинг, позднее рассорившийся с Гитлером. «Тайные связи, измены и символы, фальшивое сочувствие и скрытое вожделение, — среди окружения Гитлера не оставалось
Еще одной девушкой, втянутой в эту «злую игру», стала Генни Гофман, чей отец состоял в партии. Сегодня Генни можно было бы назвать стодолларовой проституткой. В минуту пьяной откровенности она рассказала отцу о некоторых животных наклонностях Гитлера. Ее рассказ шокировал бы и самого распутного молодого повесу. Генрих Гофман шантажировал Гитлера этими сведениями, заставив фюрера назначить его официальным партийным фотографом. Эта должность впоследствии превратила его в миллионера. Генни вышла замуж за Бальдура фон Шираха, известного своими гомосексуальными наклонностями и осужденного позднее в Нюрнберге за военные преступления, включавшие депортацию австрийских евреев в ликвидационные лагеря. Гофман выжил и после войны начал убивать своими фотографиями, а в 1966 году западногерманское литературное агентство предложило Шираху, вышедшему из тюрьмы, 150 000 долларов за его мемуары.
Мюнхенские следователи давно привыкли к преступлениям, остававшимся безнаказанными. Генрих Гиммлер, ставший рейхсфюрером СС, ушел от хорошо подкрепленных уликами обвинений в убийстве мюнхенской проститутки, с которой он жил и с чьих сбережений получал проценты. Это было время убийств в средневековом стиле, что позволило Борману отсидеть только год своего срока, полученного за убийство Кадова. Этот древний подход позволил снисходительно относиться к солдатам, заявлявшим, что они исполняли приговоры импровизированных военных судов, каравших предателей. Борман убедил Мюллера (или же инспектор позволил себя убедить), что убитая племянница представляет угрозу для нового немецкого порядка, и тем самым получил моральное оправдание. Борман использовал и более ощутимые аргументы: Мюллеру, известному своей болезненной амбициозностью, были обещаны власть и титул, и этого оказалось достаточно.
Со стороны Гитлера на похоронах Гели присутствовал глава штурмовиков Эрнст Рем и Гиммлер, бывший школьный учитель и глава «черных рубашек» гвардии СС. «Мясник» Гиммлер уже полностью подчинялся Борману, так же дело обстояло и с Мюллером. Но Рем мог проговориться и когда через три года проговорился, был приговорен к смерти.
Отто Штрассер (впрочем, отъявленный сплетник) клянется, что после убийства его брат Грегор, обладавший в то время определенным влиянием в партии, провел несколько суток с Гитлером, опасаясь, что тот может покончить с собой от горя и отчаяния. Гитлер просыпался с криками о помощи. Грегор рассказывал, что Гитлер сидел на краю кровати и трясся так, что, казалось, вся комната вибрировала. Один раз его губы посинели и он стал показывать на угол комнаты с криками: «Это он! Он! Он! Он был тут…» Его голос стал гортанным, и, по словам Грегора, «раздались ужасные звуки и звучали странные слова, не принадлежавшие ни к одному известному языку».
Борман фиксировал эти неосторожные рассказы. Он и сам оказывался свидетелем подобных сцен, но был слишком осторожен, чтобы рассказывать об этом. Это он сделал гораздо позже, да и то собеседником являлась его собственная жена… Как сказал Отто Стивенсону в Монреале, Борман вбил клин между Гитлером и Грегором Штрассером. Спустя три года Грегор был также убит. Улики и доказательства, дошедшие до нас через годы, показывают, что и в этом случае за убийством стоял Борман. Этого мнения всегда придерживался Отто Штрассер, восстановивший в 1954 году свое гражданство и покинувший Канаду, чтобы продолжить собственное расследование прошлого Бормана.
Даже если исключить эти наблюдения, эксперты-аналитики и во время, и после Второй мировой войны считали, что убийство Гели Раубаль стало поворотным моментом в карьере Бормана. Гели могла бы предотвратить последовавшую неизлечимую паранойю Гитлера. Она была нормальной, пусть даже и чрезмерно страстной девушкой, имевшей множество любовников. Она могла бы использовать свое влияние на Гитлера, чтобы облегчить его терзания и направить его сексуальную энергию в менее разрушительное русло. После ее смерти Гитлер устроил в мюнхенской квартире комнату поклонения, где перед статуей Гели, сделанной по ее портрету, каждый день появлялись свежие цветы. Ее комната в баварской крепости оставалась нетронутой, покуда Бергхоф не был переделан в партийный штаб, отвечавший представлению Гитлера о себе как об императоре.
Эта «имперская» фаза началась со смертью Гели и продолжалась более двенадцати лет, до сокрушительного поражения под Сталинградом, которую Гитлер расценил как очередную прилюдную демонстрацию недостатка своей мужественности. Затем он отказался от публичных выступлений, которые в хрониках 1931–1942 годов описывались не иначе как грандиозные сексуальные оргии, когда Гитлер доводил толпу до оргазма, заставляя ее реветь, кричать, а женщин падать в обморок.
Человеком, режиссировавшим эти представления, был Борман. Его закулисную работу описала в 1972 году бывшая оперная дива, ставшая женой Геринга. Сам Геринг незадолго до своего самоубийства сообщил на пресс-конференции, что «Борман не оставлял Гитлера ни днем, ни ночью и постепенно подчинил его своей воле так, что управлял всей жизнью фюрера».