Партиалы
Шрифт:
Мкеле кивнул.
– Тогда дайте ему еще. Он явно выдержит, – Мкеле обернулся к подчиненным: – Оружие на изготовку, и отгоните посторонних, это же не публичная казнь.
– О казни не может быть и речи, – вклинилась Кира. – Сенат приказал доставить пленника в город.
На лице Мкеле не дрогнул ни мускул:
– Если его не убьют при попытке к бегству.
– Вы не имеете права, – возмутилась Кира, оглядев вооруженных солдат. Те только ждали повода, чтобы открыть огонь: пальцы на спусковых крючках нервно подрагивали.
Кира подумала о ребенке Мэдисон, вспомнила ее испуганное лицо.
– Целься, – скомандовал Мкеле. Щелкнули затворы. Партиал снова пошевелился и зашелся хриплым кашлем.
Вдруг Хару бросился к партиалу, встал перед ним и обернулся к солдатам:
– Не убивайте его.
– Прочь, – прорычал Мкеле.
– Это единственная надежда моей дочери, – не сдавался Хару. – Сенат приказал вам доставить его живым.
Партиал снова пошевелился, пытаясь встать на ноги. Половина солдат отступила, вторая половина рванула вперед, целясь мимо Хару в пленника. Хару вздрогнул, скрипнул зубами, закрыл глаза, но не двинулся с места.
– Он просто ходячая бомба, – сказал Мкеле.
– Да, он опасен, – согласился Хару. – Но он – самый важный инструмент, когда-либо попадавший к нам в руки в этой войне. Нужно время, чтобы изучить его как можно лучше.
Партиал снова застонал. Солдаты целились, готовые в любую минуту открыть огонь.
«Пожалуйста, – подумала Кира, – не убивайте его». Набравшись смелости, она шагнула вперед и встала рядом с Хару.
Партиал пошевелился, слегка задев Кирину ногу. Девушка вздрогнула, зажмурилась, ожидая, что пленник вот-вот вскочит и прикончит ее, но не двинулась с места.
Мкеле впился в нее злобным взглядом.
– Сделайте ему укол, – наконец проговорил он. – Максимальную дозу. Я не хочу, чтобы он снова очнулся, пока не окажется в камере. С рассветом выдвигаемся в Ист-Мидоу.
Глава семнадцатая
– Заседание объявляется открытым.
Кира сидела в первом ряду небольшого зала Сената рядом с Хару, Джейденом и Юн. Им разрешили принять душ и переодеться, но охрану не сняли. Кире казалось, что на нее смотрит весь город, но, разумеется, это была просто игра воображения. Зрителей не было, и если Мкеле сделал все как надо, то ни одна живая душа даже не догадывалась, что они здесь. С солдат взяли клятву хранить молчание, охранников отослали, даже значительная часть Сената отсутствовала: в тайну посвятили только пятерых его членов. Кира обрадовалась, увидев среди них Хобба: он никуда не ходил без своей помощницы, а присутствие Изольды придавало Кире сил.
Несмотря на то что Кире казалось, что все глаза обращены на нее, даже те немногие, кто был в зале, не обращали на девушку ни малейшего внимания: все смотрели на стоявшего в центре комнаты партиала, прикованного к металлическому стенду на колесах. Пленник был в сознании и изучающее рассматривал присутствовавших, словно выжидая… неизвестно чего. На него надели наручники, связали кожаными ремнями, опутали цепями, даже проволокой и веревками. Никто не знал наверняка, насколько он силен, будут ли такие меры предосторожности излишними или смехотворно малыми. На всякий случай зал охраняли несколько вооруженных солдат.
– Интересный состав присяжных, – прошептала Изольда в ухо Кире, кивнув на стол в переднем конце комнаты. – Сенатор Хобб настроен благожелательно. Доктора Скоузена ты знаешь: на заседаниях он чаще молчит, но поскольку сейчас будут обсуждаться медицинские вопросы, понятия не имею, как он себя поведет. Рядом с ним Камерон Уэйст; о нем я толком ничего не знаю. Он в Сенате недавно, представитель от базы Сети безопасности в Квинсе. В середине Марисоль Делароза, председатель Сената, ну а мегера рядом с ней – мамаша Зочи, представитель от фермеров. Почему она здесь – не знаю. Я постаралась их умаслить, как могла, но… все равно будь начеку. Они не очень-то вами довольны.
Кира посмотрела на доктора Скоузена:
– Догадываюсь.
Сенатор Хобб оторвал взгляд от партиала и встал. Выглядел он, как всегда, отлично – настолько, что становилось даже неловко.
– Мы организовали это заседание по двум причинам: во-первых, проступок этих четверых молодых людей, и во-вторых, нужно решить, что делать с этим… партиалом. Сенатор Уэйст.
– Как представитель Сети безопасности, – сказал Уэйст, – я начну с самого простого. Джейден Ван Рейн и Юн-Цзи Бак, пожалуйста, встаньте.
Джейден и Юн поднялись на ноги.
– Вы обвиняетесь в подделке военных документов, провале заявленной операции, уничтожении системы обороны Бруклинского моста, самовольном проникновении на территорию противника и несанкционированных боевых действиях, которые повлекли за собой гибель троих ваших товарищей. Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Виновен, – ни на кого не глядя, с непроницаемым видом ответил Джейден.
Сенатор Уэйст перевел взгляд на Юн.
– Рядовой Бак?
Та молчала, но Кира заметила, что на глазах у нее слезы. Юн сглотнула, подняла голову, выпрямилась и проговорила:
– Виновна.
– За все эти преступления предусмотрено суровое наказание, – продолжал Уэйст, – но Сеть безопасности решила проявить снисхождение. Вы оба молоды, и если честно, мы не можем разбрасываться солдатами. Даже теми, кто нарушил закон, – Уэйст покосился на партиала и взял листок бумаги. – На закрытом военном суде, который состоялся сегодня утром, было решено, что рядовой Юн-Цзи Бак, как младшая по званию, выполняла приказы вышестоящего лица и поэтому невиновна. Рядовой Бак, вы вернетесь со мной в Форт Лагардия, к которому отныне приписаны. Можете садиться.
Юн села, и Кира увидела, что та плачет, уже не скрываясь. Кира протянула руку и похлопала Юн по колену.
Уэйст посмотрел на Джейдена:
– Лейтенант Ван Рейн. Рядовой Бак, как младший по званию, невиновна в содеянном, вы же, как старший, виновны вдвойне. Вы обманули командование, поставили под угрозу жизни гражданских лиц, из-за вас погибли трое ваших товарищей. Нам не важно, что они отправились с вами тайно и по доброй воле: именно вы были их вожаком, а теперь они мертвы.
– Да, сэр.