Партиалы

Уэллс Дэн

– Вы будете с позором уволены с воинской службы и предстанете перед гражданским судом. Сеть безопасности порекомендует заключить вас под стражу и отправить на тяжелые работы, но решать будет суд, а не мы. Можете садиться.

Джейден сел, и Кира прошептала еле слышно:

– Вот сволочь.

– Он прав, – тихо ответил Джейден, – и это еще мягко. По закону меня следовало казнить.

– Не спеши радоваться.

– Благодарю вас, сенатор Уэйст, – вмешался Хобб. – Перейдем к гражданским. Рядовой Бак, вы можете быть свободны.

– Спасибо, я останусь с друзьями, – ответила Юн, не двигаясь с места. Сенатор Хобб помолчал, пожал плечами и продолжил:

– Мистер Хару Сато, встаньте, пожалуйста.

Хару поднялся на ноги.

– Молодчина, Юн, – негромко заметила Изольда. – Сенатору Хоббу наверняка понравилось, что она решила проявить солидарность с вами.

– А остальным?

– Не уверена, – ответила Изольда.

– Хару Сато, – продолжал Хобб, – вам двадцать два года, вы самый старший член этой группы и единственный взрослый. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Хару смерил сенатора суровым взглядом.

– Они не дети. Не надо относиться к ним свысока.

По залу пробежал ропот. Кира с трудом удержалась, чтобы не скривиться. «Хару, идиот, что ты творишь? Ты должен вызвать у них сочувствие, а не настраивать против себя!»

– Потрудитесь объяснить ваши слова, – холодно попросил сенатор Хобб.

– Вы только что вынесли Джейдену приговор за то, что он, как старший по званию, принял ошибочные решения, но при этом не признаете его взрослым? Кире и Юн по шестнадцать, они достигли возраста, с которого вы собираетесь законодательно предписать всем девушкам беременеть. Вы намерены заставить их рожать, но при этом не считаете взрослыми? – Хару обвел сенаторов пристальным взглядом. – Когда разразилась эпидемия, мне было одиннадцать лет. Я видел, как мой отец погиб во время нападения партиалов. Я наблюдал, как моя мать и братья умерли две недели спустя в школьном спортзале, куда набилось столько беженцев, что РМ распространялся со скоростью лесного пожара. В моем городе не выжил никто, кроме меня. Я в одиночку прошел больше тридцати километров, прежде чем встретил других уцелевших. В тот день, уважаемые сенаторы, мое детство закончилось. Эти трое тоже пережили подобное, причем лет им было еще меньше, чем мне. Каждый день они рискуют жизнью ради других, они работают, вы намерены приказать им рожать детей, и при этом у вас хватает наглости обращаться с ними как с малолетними? Это явно не та райская жизнь, которую мы потеряли из-за эпидемии, и пора уже вам это признать.

Кира слушала Хару, широко раскрыв глаза от изумления. «Молодчина, Хару. Скажи им всё как есть». Девушка наклонилась к Изольде:

– Так-то лучше.

– Для него – да, – прошептала Изольда. – А вот для вас – нет. Хару пытается выставить вас равными себе, чтобы все выглядело как заговор, а не так, будто один взрослый обманул кучку несовершеннолетних. Ведь если его сочтут вожаком, наказание будет куда более строгим. И он не хочет за вас отвечать, как Джейден за Юн.

– Но это же… – Кира хмуро оглядела сенаторов и Хару. – А на словах все было так красиво.

– Придумано гениально, – согласилась Изольда. – Такой интриган – и в строительстве пропадает.

– Ну хорошо, – проговорил сенатор Хобб. – Кира Уокер, вы настаиваете на том, чтобы с вами обращались, как со взрослой?

Черт. Спасибо тебе большое, Хару.

Кира медленно встала и вздернула голову:

– Я сама за себя отвечаю. Я знала, чем рискую, когда приняла такое решение.

– Похоже, вы верите в то, что говорите, – заметил доктор Скоузен. – Скажите, Кира, что же вы собирались делать с партиалом? Как вы планировали сохранить все в тайне? Как намеревались предотвратить угрозу новой эпидемии?

– Я вообще не думала везти его в Ист-Мидоу. Это была ваша идея, – Кира замолчала, наблюдая, как Скоузен побагровел от злости. Не слишком ли дерзко прозвучали ее слова? Она посмотрела на партиала: тот бросил на нее мрачный взгляд. Кира старалась не думать о том, как быстро он сможет избавиться от наручников. – Я хотела отрезать ему руку и провести все анализы на месте, – призналась девушка, – с помощью медицинского компьютера, который мы привезли в Бруклин. Никто бы не пострадал, если бы…

– Говорите, никто бы не пострадал? – перебил ее доктор Скоузен. – А как же трое погибших на Манхэттене? И то, что две женщины детородного возраста чудом спаслись от смерти? Вы работаете в родильном отделении и лучше других должны понимать, как нам дорога каждая потенциальная мать.

– Уважаемый доктор Скоузен, – отрезала Кира, чувствуя, как от злости кровь бросилась в лицо, – мы просили обращаться с нами, как со взрослыми, а не как с племенным скотом.

Скоузен осекся. Кира скрипнула зубами, стараясь сохранять самообладание. «Что я делаю?»

– Если вы хотите, чтобы с вами обращались как со взрослой, – вмешалась сенатор Делароза, – потрудитесь выбирать выражения.

– Хорошо.

– Скажите, пожалуйста, для занесения в протокол: какой результат вы рассчитывали получить, исследовав ткани партиала?

Кира покосилась на доктора Скоузена. Интересно, что он им успел рассказать?

– Мы годами изучали РМ, но так и не знаем, как он действует. Ни одно средство, которое, по нашим расчетам, должно было победить вирус, не сработало. Ни одна прививка, которая должна была нас защитить, не справилась с этой задачей. Мы зашли в тупик, нам нужно выбрать новое направление поисков. И я думаю, что, если мы изучим иммунитет партиала – не будем искать случайную мутацию, позволяющую справиться с симптомами, а постараемся понять механизм, благодаря которому они невосприимчивы к вирусу, – тогда мы сможем найти лекарство.

Сенатор Уэйст прищурился.

– И вы не придумали ничего лучше, чем отправиться без подготовки и поддержки в самое сердце вражеской территории?

– Я просила поддержки у доктора Скоузена, – ответила Кира. – И он ясно дал мне понять, что от Сената помощи ждать нечего.

– Я вам объяснил, что так делать нельзя ни в коем случае! – крикнул Скоузен и ударил кулаком по столу.

– Моя подруга беременна, – сказала Кира. – Жена Хару, сестра Джейдена. И если бы мы вас послушались, ее ребенок был бы обречен на смерть, как все дети, которых вы не сумели спасти за эти одиннадцать лет. Я стала врачом не для того, чтобы смотреть, как люди умирают.

– Ваши мотивы достойны уважения, – согласилась сенатор Кесслер, – но вы поступили глупо и опрометчиво. Едва ли вы станете с этим спорить.

Кира взглянула на сенатора и в который раз заметила, до чего они похожи с Зочи. Не внешне, разумеется, а по характеру: казалось, Зочи унаследовала от приемной матери упрямство и пылкий нрав.

– У нас есть законы для таких, как вы, – продолжала Кесслер, – и суды, которые дают идиотским и безрассудным авантюрам должную оценку. По-моему, Сенат зря тратит время на этих преступников: я бы передала их в руки уголовного суда, и дело с концом. Но, с другой стороны… – она указала на партиала. – Раз уж мы собрали заседание, я хотела бы услышать мнение остальных.