Партиец
Шрифт:
Я кивнул. Вот память у него! Где узнал, не спрашиваю. Наверняка на меня отдельная папочка-досье уже лежит.
— Нет, ваша должность — не подарок, — фраза прозвучала двусмысленно. — А подарок вам будет. Позже.
И товарищ Сталин не подвел. Как и пообещал, сделал мне подарок. Поистине достойный главы государства, которым он теперь неформально является.
— Сереж, мы и правда будем жить здесь? — удивленно и с опаской в голосе спросила мама.
Иосиф Виссарионович подарил мне квартиру! Причем всего в двух кварталах от Кремля. Видимо, чтобы был поближе в его зоне доступа. Раньше дом принадлежал богатому купцу первой гильдии. Как мне рассказал дворник, служащий на этой улице уже больше трех десятков
— Далековато теперь до завода будет, — вздохнул отец. Но потом повернулся ко мне и хлопнул по плечу. — Молодец. Я горжусь тобой.
Правда в глазах я заметил еще и беспокойство. Он старый партиец, пусть и бывший, понимает, что чем выше я взлетел, тем больнее может быть падать. Я и сам понимаю, поэтому шибко не рвусь к власти. Она сама меня благодаря товарищу Сталину находит.
Настя просто бегала из комнаты в комнату и радовалось. Ей здесь настоящее раздолье. Мало того, что сами комнаты большие, так еще и окна высокие под потолок, света полно. Ванная комната — как моя бывшая комната по размеру. На кухне есть небольшой отнорок, который используется под склад продуктов. Я когда всю квартиру осмотрел, еще подумал, не слишком ли щедрый подарок? Такой надо отрабатывать на совесть.
Первая радость схлынула, а на смену ей пришло осознание — если не справлюсь с заданием, то все это как выдали, так и заберут. И не факт, что мы сможем тогда вернуться в свою бывшую квартиру. Даже скорее всего вообще не вернемся. Значит, мне так все пути назад отрезали. Только вперед — до самого конца!
Получив столь мотивирующий подарок, я сумел закончить черновой вариант перевозок с помощью контейнеров всего за две недели. Отложил все дела в сторону. С законами хорошо хоть закончить все успел. Учебы сейчас тоже не было — каникулы. Девушки, на которую время надо тратить, опять же не завел. Катя конечно приходила поздравить с новосельем вместе с мамой и отчимом, но и все. На ее предложение погулять или сходить в кино, я ответил отказом, чем сильно расстроил девушку.
Вывел меня из «рабочего угара» Михаил Ефимович. Оказалось, он сначала помощницу отправил, мне письмо с приглашением в редакцию передать. А то телефона то у нас не было. Его и сейчас нет. Через университет тоже со мной не связаться. А той ответили, что «такие здесь больше не живут». Вот мужчина и перепугался — что со мной случилось. Знает ведь, что я со Сталиным часто вижусь. И подумал, что-либо я в «немилость впал», либо какие недруги генерального секретаря на мне решили отыграться.
Однако нашел он меня и был удивлен моему новому жилищу. Поздравил, после чего и рассказал, почему меня искал — новую статью писать надо. Он уже и во Франции успел побывать, собрал материал. Извинился перед ним, что не сообщил о переезде. И правда ведь — волнуется человек. Надо бы и с Борисом встретиться, сказать о переменах в своей жизни. Чтобы его тоже не пугать своим исчезновением. А по статье обещал выкроить время, но уже в начале августа. Вроде Михаил Ефимович отнесся с пониманием.
Уже на следующий день после встречи с Кольцовым я отправился на завод, где работал Борис. Тот обрадовался моему появлению, а когда я показал удостоверение члена контрольной комиссии, даже вызвался показать, что они с Николаем Николаевичем создают.
— Новый истребитель, — гордо показал мне макет Борис. — Полутораплан, используются наши, советские двигатели. Легкий, маневренный, а главное — дешевый!
— Ему бы еще шасси убирающиеся добавить, — хмыкнул я, смотря на элегантный и «вылизанный» самолет.
Для бипланов — просто конфетка. Нижние крылья короче верхних, от чего и назван истребитель «полуторапланом». Сам маленький, двухместный. Верхнее крыло как крыша накрывает пилота. Передняя часть, где винт, очень уж широка — встречный ветер точно должен тормозить самолет при наборе скорости. Но все равно — этот самолет чуть ли не максимум, что можно выжать из легких бипланов в нынешнее время.
— Там много мороки с механикой, — покачал головой на мое замечание друг. — Проще так оставить. И на скорости убранное шасси не так уж чтобы сильно повлияет. Проверяли в ЦАГИ.
Еще немного пообщавшись, заскочил к Поликарпову — поздороваться, да вернулся домой. Пора снова впрягаться в работу!
Илья Романович читал свежую газету, где говорилось об итогах Съезда. Какие решения приняты, куда теперь будет двигаться страна, кто из партийных работников «засветился». Последнее — особенно интересовало мужчину. Писателей в последние годы стали притеснять. Любители покритиковать власть быстро лишались финансовой поддержки. Некоторых и вовсе арестовывали, как пособников контрреволюции или распространителей этих идей. Кто просто писал «для души» тоже стали жить хуже. Партия требовала произведений, «идущих в ногу со временем». Хотите писать про природу или быт крестьян? Пожалуйста! Только не забудьте добавить, что природа — это ресурс для построения коммунизма и принадлежит народу, а крестьяне — горячо поддерживают новую политику. А если не поддерживают, значит это кулаки или скрытые контрреволюционеры. Не сделал такого упоминания? Тогда ты не писатель. Во всяком случае, не советский.
Меры с каждым годом все ужесточались, что огорчало Илью Романовича. Скоро писателей сгонят в единый Союз, но уже не тот, который был образован ими самими, а правительственный с полным подчинением и ежегодным отчетом, как на заводах. Кто-то смеялся над такими предположениями Говорина, а сам Илья Романович не сомневался — это лишь дело времени. Потому и следил самым внимательным образом за политическими «зигзагами», чтобы в один далеко не прекрасный день к нему не постучались сотрудники ОГПУ или придя в редакцию не получить «отворот-поворот».
— Кхм! — удивленно кашлянул мужчина, увидев в газете не только знакомую фамилию, но и фотографию, на которой был запечатлен один очень известный ему студент. — Однако…
Мало того, из газет Илья Романович узнал, что бывший парень его дочери стал членом контрольной комиссии партии! Весьма высокая должность, особенно для девятнадцати летнего юноши. И тем обиднее было, что этот юноша теперь не общается с семьей Говориных. И из-за чего? Из-за каких-то бабских предрассудков!
Мужчина был в курсе истории Сергея. И когда Люда рассказала, что порвала с ним, сначала очень удивился. Подумал, что парень обидел девушку или изменил ей. Но когда узнал все детали расставания, был мягко говоря обескуражен. Попытки образумить дочь и пойти на примирение с перспективным уже тогда юношей ни к чему не привели. Мало того — любимой супруге тоже вожжа под хвост попала и две Говориных единым фронтом пошли против главы семейства. Чтобы окончательно не разругаться со своими женщинами, Илья Романович тогда отступил. Но при каждом удобном случае постоянно говорил Люде, что пусть она не хочет больше встречаться с Сергеем, но уж помириться то можно. Но та была упряма. Вся в отца. Кто кого из них переубедит было не ясно.
Вот и сейчас дочка пришла с работы, и Илья Романович предпринял новую попытку.
— Люд, как смена прошла?
— Нормально, — безучастным голосом отозвалась девушка.
Вот уже который день она ходит как в воду опущенная, а делиться, что случилось, отказывается.
— Газету вот читаю, представляешь, там про Сергея написано! Его в центральную контрольную комиссию избрали!
Про товарища Сталина Илья Романович благоразумно решил не упоминать, чтобы Люда снова не окрысилась. Но вот чего он не ожидал, так это внезапных слез дочери и того, что она бросится ему в объятия.