Партизаны Е.И.В.
Шрифт:
– Не хочешь, но будешь?
– Есть варианты?
– Нет, - обнадёживаю друга.
– А что же спрашиваешь?
– Да так...
– Нет уж, - фельдмаршал повертел в руках ни в чём не повинную указку и переломил её об колено.
– Вместе кашу заварили, вместе и расхлёбывать будем. Мы же большевики?
Хороший вопрос. Своевременный вопрос.
– Сам как думаешь?
Молчит. Оно и правильно, что молчит. Мне тоже нечего ответить. Наверное, пару-тройку лет назад и смог бы, но не сегодня. Представляю, как нерождённые пока Карл Маркс и Фридрих Энгельс ворочаются в гробах от нашего с Мишкой марксизма. Кстати,
И не надо меня обвинять в ревизионизме, уклонизме и прочих грехах, не надо. Вам нужны великие потрясения? Замечательно, тогда засуньте их себе в задницу, а мы и без потрясений как-нибудь проживём. Постараемся, во всяком случае.
Всё, к чертям посторонние мысли! Работать!
Фарфоровая кнопочка на столе - новое веянье в моде и прорыв в науке. Мы стоим на пороге эпохи электричества. Оно, правда, ещё в зачаточном состоянии, но примитивную батарею для питания звонка осилили.
– Вызывали, Ваше Императорское Величество?
– секретарь появился в кабинете неслышно, хотя дверные петли должны отчаянно скрипеть. Он сквозь стены проходит, что ли?
– Да, вызывал. Бумаги готовы?
– Так точно, - толстая папка ложится на край стола.
– Копии тоже здесь.
У Сергея Александровича хороший почерк - буковки округлые и ровные, словно идущие в атаку шеренги французской пехоты. А у меня строчки кривые, с многочисленными кляксами и исправлениями. Это дают о себе знать последствия покушения двухлетней давности - плохо сгибаются пальцы на правой руке. Стакан или шпагу удержать могу, но ручка со стальным пером подчиняться категорически отказывается. Впрочем, для трёх десятков подписей много сил не потребуется.
Пять последних листов откладываю отдельно. Это будущая добыча иностранных шпионов, слетевшихся в Петербург в поисках совершенно секретной информации. Пусть шпионят на доброе здоровье, мне не жалко. Вот когда сопредельные державы перестанут проявлять интерес, тогда будет печально. А бумаг я ещё напишу, благо богатое и нездоровое воображение порой подсказывает такое...
– Передашь Бенкендорфу, дальше он сам озаботится.
– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, сей же час передам лично в руки.
– Курьера достаточно.
– Но Александр Христофорович будет нынче на совещании.
– А мы куда-то торопимся? Благородное искусство шпионажа суеты не терпит.
Да, господа-товарищи, хороший шпионаж много чего не любит. А вот мне в последнее время нравится с самым серьёзным видом произносить заведомые глупости и рассказывать бородатые анекдоты. Волнуюсь, наверное, в преддверии большой войны, и пытаюсь спрятать неуверенность за шутками. Боюсь? Скорее всего так и есть - полководец из меня аховый, и больше полка в обороне не потяну. Про наступление вообще лучше не заикаться, дабы не опозориться. Будем надеяться на полководцев, зря что ли жалование получают. И немалое - содержание генералов обходится нисколько не дешевле расходов на Черноморский и Балтийский флот вместе взятые.
А война стоит на пороге и уже стучится в двери. Война, которая сейчас нужна больше мира, как бы ни страшно это звучало. Семь лет мы работали на неё, теперь наша очередь собирать камни. Или разбрасывать? Что же, значит будем разбрасывать.
– Разрешите идти?
– застывший неподвижно секретарь наконец-то решился нарушить моё задумчивое молчание. Инициативный, и это хорошо.
– Да, конечно же.
Сергей Александрович щёлкнул каблуками и вышел - никак не избавится от въевшихся с детства привычек. Потомственный военный, то вам не фунт изюму.
– Вызывали, Ваше Императорское Величество?
– в приоткрытую дверь заглядывает усатый сержант с двумя золотыми нашивками за тяжёлые ранения.
Чёрт побери, я сам не заметил, как рука привычно нажала на звонок. Зачем мне солдат в кабинете? Поговорить?
– Садись, - показываю на стоящий напротив стул.
– Или присаживайся. Если так удобнее.
Улыбается, каналья, но мотает головой. Тоже правильно - для часового на посту караульный начальник пострашнее любого императора. И если обнаружит нарушение, то никакие монаршие милости не компенсируют грядущие неприятности по службе.
– Слушай, Василий Петрович, что ты думаешь о французах?
– Сержант улыбается ещё шире. А что, если Наполеон знает в лицо чуть ли не каждого своего гвардейца, то и русскому царю не зазорно. Вроде малость, а людям приятно.
– Ну? Только правду.
Задумался. И это тоже хорошо, ведь лет пять назад мне бы ответили в таком духе - мол, не сумлевайся, надёжа-государь, бравы солдатушки одолеют супостата одной левой, ты только прикажи. А глаза обязательно выпученные и похожие на оловянные пуговицы.
– Француз вояка умелый, Ваше Императорское Величество.
– Давай без титулований, братец. Умелый, говоришь? А ты сам?
– Ну-у-у... сравнивать не стал бы.
– Это почему же?
– Несправедливое сравнение, государь! Кто я, а кто они!
– Русскому солдату негоже скромничать.
– Причём здесь скромность?
– искренне удивился часовой.
– В правильном бою я пятерых побью не запыхавшись, а в тайном, как Александр Христофорович обучает, и двух десятков мало будет.
– Ладно, иди, чудо-богатырь, - я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
– Вот и поговорил с народом! Vox populi [1] послушал, мать его за ногу!
Скрипнула дверь. Чёрт побери, безопасность безопасностью, но всё же стоит приказать смазать проклятые петли. Нервы и без того натянуты струной, а мерзкий звук проходится по ним даже не смычком - пилой, оставляющей зазубрины. Вот хватит кондрашка невзначай!
Лёгкие шаги Марии Фёдоровны узнаваемы. Дражайшая супруга в свои годы умудряется не только выглядеть на тридцать лет, но и чувствовать себя так же. Злые языки, к сожалению ещё не подрезанные под корень товарищем Бенкендорфом, утверждали, что императрица играла с дьяволом в карты, поставив на кон бессмертную душу против секрета вечной молодости. Как сообщали рассказчики, царица совсем было проиграла, но появление вооружённого кочергой и винтовкой ревнивого супруга, то бишь меня, радикальным образом повлияло на результат.
1
Vox p'opuli vox D'ei (лат. "голос народа - голос Бога") - латинская поговорка, эквивалент русской пословицы: "глас народа - глас божий".