Парус любви
Шрифт:
Нет, первейший их долг пока что – следить, чтобы ветра с полной силой надували паруса «Морского дракона». Когда они достигнут Флоридского пролива, тогда и можно будет подумать, как разделить сокровища, да и то при условии, что им не повстречается какое-нибудь судно его величества с «Юнион Джеком»на мачте или какая-либо другая морская нечисть. «Флот его величества просто обнаглел в последнее время», – пробормотал про себя Аластер, сохранивший не слишком приятные воспоминания о столкновениях с королевским флотом. Вспомнив, что британские военные суда теперь во множестве патрулируют берега, ревностно следя за соблюдением законов о торговле, Атастер озабоченно нахмурился. Не успеет «Морской дракон» войти в порт и пришвартоваться, , как на борту появится таможенный досмотрщик, который, досаждая экипажу, будет рыскать по кораблю, пока неприятный
Щурясь от обилия солнечного света, Аластер пристально вглядывался в черту горизонта, всей душой надеясь, что они не увидят ни одного паруса, пока не встанут наконец на причал в Чарлз-Тауне. Особенно не хотелось бы ему столкнуться с «Портикулусом», восемнадцатипушечным шлюпом, принадлежащим флоту его величества. Этим судном командовал сам сэр Морган Ллойд. Аластера пока не покидало ощущение, что валлиец все время прячется где-то поблизости в надежде задержать «Морского дракона» с трюмами, полными контрабандных товаров. Впрочем, улыбаясь с мрачным удовлетворением, подумал Аластер, капитану Моргану Ллойду только и остается, что надеяться на счастливый случай: слишком часто «Морской дракон» уходил от «Портикулуса», так что при одной мысли о нем Морган Ллойд должен был испытывать сильное раздражение. Правда, хотя оба капитана и находились по разные стороны закона, вражды между ними не ощущалось. Каждый из них, очевидно, уважал способности другого, они словно бы играли в шахматы, и в этой игре ферзями были их корабли.
Не знай Аластер так хорошо Данте Лейтона, он мог бы счесть экипаж «Морского дракона» простыми пешками, но такое предположение начисто опровергалось заботливым отношением капитана и к команде, и к судну. За эти восемь лет экипаж почти не изменился. Хотя и было принято несколько новых матросов, Аластер видел вокруг себя почти те же самые лица, что и в тот день, когда впервые ступил на борт «Морского дракона». На борту оставались все те же люди: шлюпочный Лонгакр, неистощимый источник рассказов о пиратах и о всякого рода морских приключениях; боцман Коббс, уроженец Норфолка; шотландец Мак-Доналд, парусный мастер, – этот щеголял вьющимися белокурыми усами и размахивал своей глиняной трубкой, как смертоносным палашом; Тревслони, корнуоллский плотник с кислой физиономией, знавший каждую доску в обшивке и каждый брус в каркасе судна; Кларкс, штурвальный, безвкусно разряженный щеголь из Антигуа; и Сеймус Фицсиммонс, первый помощник, бостонец, бывший американский солдат с бунтарскими замашками и с типично ирландской склонностью к красноречивым темпераментным репликам. Затем Аластер с улыбкой подумал о Хаустоне Кёрби, ни на шаг не отходившем от капитана; о Конни Брейдн, который в один прекрасный день почти наверняка станет хорошим капитаном, и Ямайке, корабельном коте, которого капитан больше пяти лет назад тощим и ободранным подобрал в Порт-Рояле.
Что и говорить, на «Морском драконе» был превосходный экипаж, и если капитан сэр Морган Ллойд решится на открытое с ним столкновение, то вряд ли может рассчитывать на лавры победителя. Аластер уверенно предрекал ему неудачу. А уж если оба судна сойдутся борт к борту, «Портикулус», несомненно, окажется на дне, будет чем поживиться рыбам.
Впрочем, стоит ли лезть на рожон, подумал Аластер, и тут его мысли приняли другой оборот. До ужина оставалось еще больше часа, и Аластер явственно ошущал глухое урчание в животе. Приложив ладонь козырйком ко лбу, он наблюдал, как огненно-пылающее алое солнце садится на западе. Приподняв ладонь, он увидел в темнеющем небе стаю алых ибисов, которые летели на юг, явно подыскивая себе место для ночлега. Их широко распахнутые крылья ловили закатное пламя, и на какой-то короткий миг Аластеру почудилось, будто небо вот-вот вспыхнет от этих огненных крыльев. Алые полосы рассекали лиловеющие небеса, а затем, во всем своем великолепии, солнце погрузилось в море, оставив за собой почти невероятную безмятежность. Однако это мнимое спокойствие не обмануло суперкарго, он уже видел, что на востоке зарождается буря, ночная тьма смешивалась там с взлохмаченными черными тучами. Погода портится, подумал он и, ощутив дыхание свежеющих ветров, невольно состроил гримасу.
Алек Мак-Доналд вновь и вновь втягивал щеки, пытаясь раскурить на ветру свою трубку. Наконец из набитой табаком чашечки потянулась тонкая струйка ароматного дыма; прижавшись к фок-мачте, Мак-Доналд с гордым видом обозревал паруса, сшитые и починенные его заскорузлыми лапищами.
– Капитан как будто ласкает корабль своими руками, – заметил Коббс, видя, что Данте Лейтон принял на себя управление кораблем. – Любит управлять бригом и штурвал держит так, будто обнимает женщину. Между женщиной и кораблем и впрямь есть сходство. И женщина, и корабль – самое приятное зрелище для мужчины. И оба способны его покорить.
– Да, парень, и к ним обоим надо относиться с большим уважением, – согласился Мак-Доналд.
– Да уж, точно. В последний раз, когда мы были в порту, я не сомневался, что эта веселая вдовушка в Чарлз-Тауне непременно его подцепит, – сказал Сеймус Фицсиммонс. Глядя, как он длинными небрежными стежками чинит пару поношенных бриджей, Мак-Доналд поднял свои кустистые брови: такие швы, подумал он со смущением, могут в самый неудачный момент расползтись.
– Вдовушка, о которой ты так отзываешься, Фицсиммонс, – вмешался в разговор Барнаби Кларкс; после того как капитан сменил его у штурвала, он подошел к приятелям, собравшимся на бакс, и, естественно, не удержался от того, чтобы не вставить несколько слов, – это молодая женщина благородного происхождения, и она заслуживает почтительного обращения. Жаль, что она овдовела так рано.
– Уж не знаю, заслуживает ли она уважения, а вот с первым помощником тебе следовало бы разговаривать почтительнее, – отчитал его Коббс. Его всегда раздражали мнимо-джентльменские манеры Кларкаа.
– Верно говорите, – отозвался Кларкс, низко кланяясь всем собравшимся, что вызвало у них смешок. – Я думаю, мистер Фицсиммонс должен с большим уважением отзываться о леди.
– Конечно, конечно, – с готовностью согласился Сеймус Фицсиммонс. – Я отношусь к ней со всем почтением, какого она заслуживает. Слышал, будто она разбила сердце нашего капитана. Из-за нее над ним потешался весь Чарлз-Таун. Кажется, она считает себя слишком благородной для таких, как наш капитан. Мол, разве я пара для контрабандиста, который поставляет лучший бренди на мой стол? Я слыхал, что на охотничий сезон она уезжает в Лондон, – ухмыльнулся Сеймус. – И еще я слыхал, будто бы она ищет себе титулованного джентльмена. Чтобы почувствовать себя как в родной Англии, верно, ребята?
– А чем наш капитан плох? Он из самых благородных, – вставил обычно молчаливый Тревелони.
– Я думаю, она сразу подобреет к капитану, когда он отыщет сокровища, – сказал Коббс, сплевывая коричневатый табачный сок за фальшборт. – Но ведь она скоро отправится в Лондон на охоту за скальпами. Как бы наш капитан не остался с носом!
– Почему ты так думаешь? – с любопытством спросил Граймс, мачтовый матрос. Тон у Коббса был такой многозначительный, что это, естественно, возбудило интерес.
– Тут как-то мистер Кёрби под хмельком разболтался. Язык у него как помело. Просто удивительно, сколько он всего знает, этот коротышка, – произнес Коббс с широкой ухмылкой. – Если веселой вдовушке не удастся подцепить капитана, ома может положить глаз на мистера Кёрби или, черт ее подери, на кого-нибудь из нас.
– Вы правда думаете, что мы найдем сокровища? – нерешительно спросил Сэмпсон, марсовый матрос. – Я бы не возражал разбогатеть. Можно было бы каждый вечер лакать ром. А вы полагаете, капитан Лейтон честно с нами поделится?
– Надо бы протащить тебя разок-другой под килем [5] , приятель, но уж мы пощадим тебя, ты на судне недавно и еще плохо знаешь капитана, – пригрозил Лонгакр, поддержанный несколькими угрожающими возгласами.
– Послушайте, я не хотел сказать ничего дурного о капитане, – пошел на попятную Сэмпсон, заметив выражение лиц окружающих, верных своему капитану. – Я просто размышлял вслух.
– Твое счастье, что ты говорил не всерьез, но больше я не хочу слышать об этом. Баста, – пробурчал Лонгакр, своими бопь-шими пальцами искусно и быстро вырезая какую-то фигурку из слоновой кости.
5
Старинный обычай наказания