Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв
Шрифт:
Люди шли на последнем пределе сил, одержимые лишь одной мыслью — как можно быстрее добраться до берега и почувствовать под ногами не зыбкий лед, а твердую почву. Однако чем ближе к берегу, тем больше полыней было у них на пути, причем и сами полыньи становились все шире и шире, достигая порою свыше 150 саженей. Преодоление каждой из них превращалось в целую десантную операцию и отнимало уйму времени. Большей частью переправлялись на подвернувшихся льдинах, которые в шутку именовали промеж себя «ермачатами». Одна из таких переправ едва не закончилась трагически для всей команды шхуны.
Дойдя до очередной широкой полыньи и выбрав для переправы через нее весьма малую, но все же подходящую льдину, моряки, как обычно, погрузились на нее и начали переправу. И вдруг в то время, когда они находились как раз посреди полыньи, из воды
Едва преодолели полынью, как сразу же продолжили поход. Ближе к вечеру Матисен снова замерил глубину моря. На этот раз лотлинь показал уже 11 саженей. Медленно, но неуклонно люди приближались к сибирскому берегу. До него теперь оставалось не более восьми верст. По предположению Крузенштерна огромное ледовое поле, по которому двигалась команда «Ермака», приткнулось к материковой отмели, но при этом быстро ломалось, так как под напором ветра имела вращательное движение.
Из воспоминаний Крузенштерна: «Мы все уже начали чувствовать голод, ибо ели чрезвычайно мало, не зная, долго ли еще придется быть на льду; но морозы не давали спать долго и, конечно, от холода и голода явилась усталость. Г-н Матисен, не евший второй день и чувствуя сильную боль в груди, уже свыкался с мыслью о смерти на льду. Во весь день 11-го числа во время ходьбы его постоянно рвало, и одна твердая воля этого человека донесла его до третьего ночлега. 12 сентября поднялись на гору; кругом нашего ледового острова я не видал льду; ветер ночью перешел к осту и дул с силой брамсельного прямо с берега; в 8 часов нашел густой туман. Команда вовсе упала духом. По невозможности идти далее, мы легли на лед и молчали».
Положение на самом деле было почти гибельным. Впереди плескалась одна вода, к тому же от берега дул сильный отжимной ветер, который в любую минуту мог опять погнать ледяное поле в открытое море и тогда у людей не осталось бы ни малейшего шанса на спасение. Все что было возможно, они уже сделали и теперь оставалось только лежать, сберегая последние силы, и молиться. Но, видать, силен все же русский Бог! К полудню 12 сентября ветер внезапно поменялся на обратный, снова нагнало льда и, найдя подходящую льдину, команда шхуны начала очередную переправу. Во время этой переправы едва не погиб командир с унтер-офицером Черноусовым.
И снова предоставим слово самому Крузенштерну: «Я с подштурманом Черноусовым едва не остался на противоположной стороне. Переправа продолжалась довольно долго, лед разошелся и когда паром наш в последний раз отвалил от другой льдины к нашему острову, лотлинь оказался коротким. Я привязывал ремни, подвязки и шарфы, также на той стороне привязывали все, что было, и паром почти дошел до нас; расстояние осталось около пяти футов, которое и удалось перескочить с помощью пик. Но я должен сказать, что неустрашимость, ловкость и сила матроса Резанова спасла и на этот раз. Снова надежда явилась, и мы весело и скоро пошли к берегу, который с каждым шагом становился ближе».
Теперь команде шхуны оставалось преодолеть последнюю широкую полынью, после чего они оказывались на ледяном припае, который тянулся уже до самого берега. Еще одно усилие, еще один рывок! Однако судьба готовила отважным, пожалуй, самое страшное испытание. Едва команда «Ермака» приступила к форсированию этой последней
Из отчета лейтенанта Крузенштерна: «Окружающий нас лед, неизвестно по каким причинам, двигался быстрее нашей льдины, так что в короткое время мы потеряли его из виду и уже не видели ни льда, ни берега, а сильное волнение начало раскачивать наш островок. Мы согревались с трудом; мороз был сильный и ветер к вечеру дошел до шторма; я ежеминутно ждал, что нашу льдину разобьет на мелкие части. Нас единственно спасало самоедское платье; не будь его — замерзли бы все. Мы легли спать по два человека, ноги друг другу в малицы, убирая головы также в малицы и таким образом спасались. Вечером в 11-м часу небольшая часть нашей льдины отломилась и мы с трудом могли спасти 4 человек, спавших в том месте; между ними был и барон Будберг. Волнение ходило весьма солидное, поддавало через всю нашу льдину, так что мы, находясь, сколько можно было под ветром, не могли, однако ж, укрыться от воды, весьма неприятной во время стужи. Наконец 13 сентября в 7 часов пополуночи льдина наша была разбита пополам с ужасным шумом, уподоблявшимся пушечному выстрелу. Начало поддавать еще сильнее через крошечный наш островок. Здоровье г-на Матисена нисколько не улучшалось и он передал последнее свое желание: поклоны родственникам и тому подобное. Команду я старался ободрять рассказами о случаях на море и во льдах, где, после неимоверных трудов, люди все-таки спасались. Мое старание было, однако, не совсем успешно… Погода стояла теплая, мороз был около 1 градуса. С 6-ти часов утра пошел сильный снег, превратившийся в дождь, к 9-ти часам нас мочило сверху и снизу; все мы были мокрые донельзя. Один час мороза, вроде вчерашнего, положил бы конец всем нашим бедствиям. Но к полудню шторм улегся, весьма скоро сделалось маловетрие от зюйд-зюйд-веста и остаток нашей льдины выдержал».
Вскоре выглянуло солнце и люди получили возможность хоть немного просушиться. Затем ветер вновь посвежел, а замер глубины показал, что льдину снова понесло к берегу.
— О круговоротах льда в здешних местах я давно наслышан от поморов! — поделился мыслями с Матисеном Крузенштерн.
— Это вполне логично, ведь мы почти в самом юго-восточном углу Карского моря, а здесь течение и ветер дуют по кругу! — едва разлепил губы больной штурман.
Через несколько часов на горизонте показался и сам берег. Люди приободрились. Мимо льдины по направлению к берегу проплывали настоящие айсберги, столкновение с каждым из которых могло закончится печально. Поэтому Крузенштерн распорядился:
— Всем быть наготове! В момент столкновения сразу же перепрыгивать на большую льдину!
Оставшихся в живых собак засунули в заплечные мешки. И вот огромная льдина с шумом и скрежетом ударилась о льдину «ермаковцев».
— Приготовились! Пошли!
Команда шхуны разом дружно перепрыгнула на большую льдину и вовремя! В тот же момент их бывшая льдина была подмята и с шумом ушла под воду. Вскоре новая льдина сошлась с еще несколькими и, врезавшись друг в друга, они образовали довольно большое и надежное поле. Отойдя подальше от края, измученные морально и физически люди устроились на ночлег. В этот момент едва не потерялись кок Ларионов и барон Будберг, которые почему-то направились к опасному краю льдины и были вовремя найдены и возвращены обратно.
— Почему ты поперся куда не след? — гневно ругался на повара Крузенштерн.
— А их благородие пошли, а я и за ними. Они же из студентов, значит все знают, — оправдывался тот.
Крузенштерн только рукой махнул
— Ну а вы, Александр, чего пошли куда не надо, о чем вы думали?
— А ни о чем, — простодушно пожал плечами Будберг, щуря свои близорукие глаза.
На это у Крузенштерна не было уже не только слов, но даже жестов.
Вечером лот показал 12 саженей. Все приободрились еще больше.