Парусиновый саван
Шрифт:
— Я очень боялась за отца, — рассказывала Патриция. — Дедушка тоже страшно страдал. У нас не было надежды на то, что отец жив. Мы оба думали, что это самоубийство, хотя и расходились в том, что было его причиной. Дед опасался каких-то новых финансовых махинаций. Предполагал, что отец снова присвоил деньги банка.
— Но этого не было? — спросил я.
— Нет, — подтвердила Патриция. — Если бы он на это пошел, все бы открылось. У него был небольшой счет на несколько сотен долларов да еще жалованье — почти за целый месяц.
"Вот и загадка, — подумалось мне. — Отец ничего в банке не крал, но почему-то исчез. А когда месяц спустя объявился, его звали уже Брайаном Харди и он был несусветно богат”.
Патриция смолкла. Я закурил, понимая, что больше ничего узнать не удастся. Можно, при желании, звонить в ФБР.
— А теперь вы расскажите, что было с отцом в море, — попросила девушка.
Я начал рассказывать, смягчая некоторые детали, чтобы не слишком ее расстраивать. Описал эпизод с лопнувшим парусом на грот-мачте. Рассказал про наступивший вслед за несчастьем штиль. Долго объяснял, почему мне не оставалось ничего другого, кроме как похоронить ее отца в море. О самих похоронах я сказал в самых общих чертах, умолчав о том, что не знал, как проводится подобная скорбная церемония. Упомянул, что произошло это в воскресенье, назвал точное место, где тело было опущено за борт, начал описывать, какая была тогда погода. Патриция вдруг всхлипнула и отвернулась, затем встала и пошла на кухню. На душе у меня было муторно. Из-за Бэкстера на меня свалилась куча бед. И тем не менее он был мне симпатичен. Патриция тоже начинала мне нравиться.
Что ж, я с самого начала знал, что нелегко будет рассказывать о случившемся родственникам Бэкстера. Но сейчас положение осложнялось еще и тем, что отныне никто не докажет Патриции, что человек, которого она считала своим отцом, действительно умер. И сомнение это навсегда останется в ее душе, как и все те вопросы, на которые нет ответа.
Где на самом деле ее отец? В пустыне? Или на дне Карибского моря, под двухмильной толщей воды? Но где бы он ни был, как он туда попал? Что с ним случилось? От кого он спасался?
Внезапно мною вновь овладела странная тревога. Так бывало всякий раз, когда я вспоминал похороны Бэкстера, вспоминал, как стоял у поручней лодки и следил, как его тело медленно погружается в морскую бездну. Трудно объяснить, чем была вызвана эта тревога. Когда я пытался в ней разобраться, она улетучивалась, как дурной сон. Оставалось лишь необъяснимое предчувствие чего-то ужасного. А может быть, оно уже произошло. Я пытался избавиться от этих мыслей. Сейчас-то зачем волноваться?.. Все самое скверное мне уже известно.
Вскоре Патриция вернулась. Возможно, она плакала, но по ее лицу этого не было заметно. В руках она держала две вспотевшие — прямо из холодильника — бутылки кока-колы.
— Что вы намерены предпринять дальше? — поинтересовалась она.
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, стоит позвонить в ФБР. Попытаюсь их убедить… С бандитами дело иметь невозможно. Кстати… Вряд ли вы знаете этого человека. И все же, вы никогда не встречали некоего Боннера? дж.р. Боннера? Фамилия скорее всего вымышленная…
Я обрисовал его Патриции.
— Нет, не встречала, — ответила она, покачав головой.
— Мне не хочется втягивать вас в эту историю, — с расстановкой произнес я, — но ФБР придется рассказать о вас. Они конечно же будут проводить расследование по поводу смерти вашего отца.
— Ничего не поделаешь, — сказала девушка.
Я снова закурил.
— Вы — единственный человек, кто не обвиняет меня в том, что я убил Бэкстера, украл его деньги и высадил где-то на берег, да еще рассказываю небылицы о причинах его смерти… А может быть, и вы так думаете, только не хотите меня обидеть?
Патриция чуть заметно улыбнулась.
— Не думаю, что вы способны на такое. Мне кажется, что я вас знаю, вернее, слышала о вас. Мои друзья в Линне очень хорошо о вас отзывались.
— Кто же? — поинтересовался я.
— Тед и Фрэнсис Холт. Они несколько раз ходили с вами под парусами.
— Да, последние три года мы регулярно виделись, — вспомнил я. — У островов Эксума они сделали отличные подводные съемки.
— Да, правду говорят, что мир тесен, — заметила Патриция. — Мистер Роджерс…
— Стюарт, — поправил я ее.
— Скажите, Стюарт, почему никому в голову не приходит, что Кифер мог присвоить себе все деньги.., если, конечно, они были на борту? И потом, почему все полагают, что сумма эта была значительной, но никто не берется объяснить, откуда она взялась.
— Полиция сделала кое-какие подсчеты, — заметил я. — Они суммировали деньги, оставленные Кифером в сейфе отеля, с тем, что он предположительно потратил, получилось приблизительно четыре тысячи баксов. Но куда делись остальные девятнадцать тысяч? За три дня — даже в сильном подпитии — потратить столько невозможно. Однако многое говорит за то, что, когда Кифер покидал “Топаз”, этих денег при нем не было. Я сам могу это подтвердить, потому что находился рядом с ним. У Кифера не было с собой никакого багажа, все его вещи остались на том судне, на которое он опоздал, будучи в Панаме. Готовясь к нашему переходу, Кифер купил две пары рабочих брюк. Когда он их укладывал, я стоял рядом и готов поклясться, что он ничего в них не заворачивал. Куртки у него не было. Если бы речь шла только о четырех тысячах долларов, то Кифер смог бы рассовать их по карманам, часть положить в бумажник. Но двадцать три тысячи зеленых таким образом не спрячешь… Если, конечно, эта сумма не была в очень крупных купюрах. Но это сомнительно. Если человек находится в бегах и не желает привлекать к себе внимание, он не станет расплачиваться купюрами крупнее сотни.
— А может быть, он снес их на берег, когда вы только вошли в док?
— Нет. Я и тогда был рядом с ним.
— В таком случае деньги и сейчас должны быть на “Топазе”, — хмуря брови, сказала Патриция.
— Нет, — снова возразил я. — “Топаз” обыскивали дважды. И каждый раз там побывали, можно сказать, специалисты.
— Что ж, тогда остается предположить только одно… — Девушка вдруг смутилась и продолжила более взволнованно:
— Предположить такое непросто в сложившихся обстоятельствах… Но как вы думаете, может быть, Бэкстер потерял.., душевное равновесие?
— Не думаю, — возразил я. — При первом чтении его письма такая мысль у меня, разумеется, возникла. Он упоминал о двадцати трех тысячах долларов, но никто их не видел. Писал о том, что собирается просить меня высадить его на берег, но ко мне с такой просьбой не обращался. Не было логики и в его намерении обратиться ко мне с этой несуразной просьбой лишь после того, как мы выйдем в море. Рассудительный человек сразу бы понял, насколько нереально склонить кого-либо на подобное предприятие. Я отказал бы ему еще до выхода “Топаза” в море. Но по здравом размышлении можно прийти к выводу, что все могло обернуться иначе.