Парящий мост в звездном свете
Шрифт:
– А, ну да… ммууу, в таких играх если возвращаешься назад, чувство такое, будто признаешь поражение!
– Ну, с этим я совершенно согласна.
Две девушки хором рассмеялись. Когда смех угас, Черноснежка сказала:
– …Рейкер, спасибо тебе. И… прости. Тебе долгое время приходилось очень тяжело из-за моей ужасной трусости…
Она попыталась низко поклониться, однако это движение было остановлено правой рукой Скай Рейкер.
– Лотус. Я тоже… я тоже много за что должна перед тобой извиниться. Но не думаю, что мы все это сможем друг другу передать одними словами. Поэтому… когда-нибудь, когда я смогу дуэлиться в полную силу – давай тогда и скажем все друг другу.
– …Да. Давай… давай так и сделаем… – прошептала в ответ Черноснежка и, закрыв глаза, с легкой улыбкой продолжила: – Если мне не изменяет память, наш дуэльный счет – тысяча двести тринадцать моих побед… и сколько поражений, напомни?
– А, так ты забываешь только неудобные цифры!
Вновь тихий смех наполнил подпространство. Купаясь в этих мягких звуках, Харуюки мысленно пробормотал:
В конечном счете, может, мне и не потребуется влезать. У этих девушек очень прочная связь где-то там, в самой глубине их душ. Да… и эта связь родилась и окрепла благодаря Ускоренному миру, где время бежит в тысячу раз быстрее.
Закрыв глаза, он попытался как следует поразмыслить на этот счет –
Но тут.
Середину спины прострелила боль. И в то же время в голове Харуюки чей-то голос – не его собственный, чужеродный – произнес холодные слова.
«Тогда верно и обратное, не так ли?
За все эти часы тысячекратно ускоренного времени должна родиться и вырасти уродливая ненависть. Возможно, и во мне тоже.
Даааа. Семя ненависти уже укоренилось в тебе и не исчезнет. Оно лишь терпеливо ждет, когда придет пора ему прорасти.
Ты уже забыл тех, кто измывался над тобой? Ты уже забыл ту боль, которую они нам причиняли своей бессмысленной жестокостью и злобой? Ответь злом на зло. Силой на силу. "Семя", которое позволит тебе сделать это, всегда с тобой».
И пока этот черный, искаженный голос шептал ему, на экране зажмуренных век возникли лица.
Одноклассники, которые смеялись над Харуюки и дразнили его, когда он учился в начальной школе. Хулиганы, которые вытрясали из него деньги и разные вещи и издевались над ним в старших классах. Потом их лица исчезли, сменившись масками дуэльных аватаров. Их было мало, но тем не менее – все Бёрст-линкеры, которых он открыто ненавидел, смотрели на него свысока и открыто насмехались.
«Этих гадов ты тоже можешь понять? Можешь общаться с ними? Нет. Немыслимо».
Да. Это правда. Я ведь одного из них навсегда изгнал из Ускоренного мира. Так что я не могу общаться с ними. Но это… это уж неизбежно. Вполне естественно так поступать с такими, как они!
Так Харуюки мысленно простонал, и боль в спине тут же стала сильнее. Однако, как ни странно, это боль уже не была просто неприятной. Чем сильнее она становилось, тем большее облегчение Харуюки предвкушал, когда она высвободится вся. И, словно поторапливая его, словно искушая его, голос продолжал говорить.
«Вот именно, раздавить таких – вполне естественно. Ты уже обладаешь силой, позволяющей сделать это. Надо всего лишь произнести одно слово, назвать одно имя. Только лишь это – и ты сможешь раздавить их всех, ни одного в живых не оставить. Разрежь их на части, разорви на куски, сожри их полностью. Сожри. Сожри. Со-…»
– Во… Ворон-сан?!
Одновременно с этим возгласом левое плечо Харуюки кто-то сжал, и он резко открыл глаза. На миг все его тело задеревенело, потом он неуклюже развернулся.
Руку на его плечо положила Скай Рейкер, сидящая слева в первом пассажирском ряду. Она пристально глядела на Харуюки, в темно-красных глазах-линзах плескалась тревога. Потом она еле слышным, сухим голосом спросила:
– Ворон-сан… что ты сейчас делал?..
– Э… ч-что… я ничего…
Чувствуя себя виноватым за то, что у него возникли такие неприятные мысли, Харуюки замотал головой. Но он вовсе не пытался врать. Его тело действительно просто сидело в пилотском кресле и сжимало руль. Он ничего не делал – это была правда.
Однако следом и Черноснежка тихо произнесла:
– …Я тоже… видела. На секунду… твое тело осветилось оверреем инкарнации?!.
– ?!.
Харуюки ахнул; его пробрало шоком до самого нутра.
Он совершенно точно не применял систему инкарнации. В этом он готов был поклясться. С его уровнем тренировки он никак не мог включить способность к «перезаписи» бессознательно.
– Это… это нет! Я не пользовался инкарнацией! Я правду говорю!!! – прокричал он, лихорадочно тряся головой. Фуко сдавила плечо Харуюки еще крепче, но потом убрала руку и тихо вздохнула.
– …Да. Это… не мог быть оверрей. У Ворона-сана оверрей серебристый. А… этот свет сейчас был…
Голос Фуко увял; вместо нее продолжила Черноснежка.
– …Да, это была ошибка. Скорее всего, какие-то окружающие световые эффекты отразились от металла Кроу. …Да, прости, что напугала тебя. Но ты тоже виноват, что у тебя аватар такого цвета.
Эти слова она произнесла уже на 70% своим обычным голосом, и атмосфера в летящем на сверхвысокой скорости шаттле разрядилась. Тиюри и Такуму на задних сиденьях одновременно выдохнули с облегчением.
– Блин, не пугай нас так, сестрица! …Ну вообще-то это правда, что аватар Хару иногда так блестит, что прямо слепит.
– Точно, точно. О, знаю: давайте обкурим его серой, чтобы серебряная броня окислилась?
– А-ха-ха, классная идея, Так-кун!
Слушая разговор своих друзей детства, Харуюки невольно улыбнулся. Он ощутил, как из его натянутого как струна тела постепенно уходит напряжение; однако холод, впитавшийся в его сердце, так просто исчезать не желал.
Харуюки уже не один раз за последние несколько месяцев слышал этот голос с металлическим эхом. Он считал, что голос исходит откуда-то из глубины его самого. Из его второй половины, которая и создавала все отрицательные эмоции, накапливавшиеся в нем. С раннего детства проводя много времени в одиночестве, Харуюки выработал странную привычку иногда разговаривать сам с собой.