Парящий тигр
Шрифт:
— Дать дорогу печали, — ответил Роб. — Дать ей подняться.
Он повторял совет Уилли Мей, как песню, ритмично, ведь именно так произносила слова она сама.
— Да, верно, — подтвердила Уилли Мей нараспев. — Пусть поднимется твоя печаль, пусть выйдет, пусть воспарит…
Сказала и ушла, взметнув облако табачно-лакричного дыма. Роб тут же пожалел, что не рассказал ей о тигре. Ему отчаянно хотелось с кем-нибудь поделиться. С тем, кто поверит. С тем, кто умеет верить в тигров.
Глава 11
На
— Эй, ты! — окликнул его изнутри Нортон Тримангер.
Роб даже головы не повернул. Его занимали только сорняки.
— Эй, ты! Прокажённый! — крикнул Нортон. — Мы знаем, чем ты болен. У тебя проказа!
— Ага! — подхватил Билли. — Проказа! У тебя скоро руки-ноги поотваливаются.
— Сгниют и отвалятся! — завопил Нортон.
— Ага! — обрадовался Билли. — И я о том же! Сгниют и отвалятся.
Роб смотрел на плитки дорожки pi воображал, как тигр загрызёт Нортона и Билли Тримангеров, а потом выплюнет их обглоданные косточки.
— Эй, прокажённый! — закричал Нортон. — Встречай свою подружку.
Автобус прокашлялся, пофырчал и, напоследок рыкнув, отъехал. Роб поднял голову. К нему шла Сикстина. В жёлто-зелёном платье. Когда она подошла ближе, Роб увидел, что это платье ей тоже порвали.
— Я тебе уроки привезла. — Она протянула ему красную тетрадку с кучей вложенных внутрь бумажек. Руки её были в ссадинах, на костяшках пальцев — запёкшаяся кровь.
— Спасибо. — Роб взял тетрадку. Больше он ей ничего не скажет. И уж точно ни о чём заветном не проговорится. Все слова останутся внутри. Там им самое место.
Сикстина смотрела мимо него — на мотель, на это уродливое двухэтажное бетонное здание, разом и маленькое и разлапистое. Двери каждого номера выходили на улицу и все были разного цвета — розовые, синие, зелёные, — и перед каждой дверью, на терраске, был соответствующего цвета стул.
— А почему это место называется «Звезда Кентукки»? — спросила Сикстина.
— Потому. — Короче ответа Роб придумать не смог.
— Почему «потому»? — не унималась Сикстина.
Роб вздохнул:
— Потому что у Бошана, ну, у того человека, который тут хозяин, была когда-то лошадь по кличке Звезда Кентукки.
— Ясно, — сказала Сикстина. — Но всё равно это глупое название для гостиницы во Флориде.
Роб пожал плечами.
Заморосил дождик. А Сикстина всё стояла перед Робом и смотрела на мотель. Сначала на мотель, потом на горящую огнями вывеску «Звезда Кентукки», потом на Роба. В упор. Она смотрела так, словно решала в уме задачку из учебника по математике.
Её волосы намокли под дождём и прилипли к голове, платье тоже намокло и обвисло тяжёлыми складками. Роб смотрел на её ободранные пальцы, на маленькое личико с острым носом, на чернющие глаза и чувствовал, как внутри его что-то раскрывается. Распахивается. Точно так бывает, когда он берёт в руки деревяшку и начинает вырезать, ещё не зная, что именно, а потом деревяшка сама под его руками превращается, превращается, и ему остаётся только узнать, во что.
Он набрал побольше воздуха. И открыл рот. Слова нашлись сами.
— Я знаю, где есть тигр.
Сикстина стояла под дождём и глядела на него в упор.
Она не спросила: «Настоящий?»
Она не обозвала его психом.
Она не сказала: «Ты всё врёшь».
Она произнесла только одно слово:
— Где?
И Роб понял, что сделал всё правильно. Ей можно сказать.
Глава 12
— Придется идти через лес. — Роб с сомнением посмотрел на платье и лакированные чёрные туфельки Сикстины.
— А давай я надену что-нибудь из твоих вещей? — предложила Сикстина. — Я всё равно это платье ненавижу.
Он отвел её в их комнату в мотеле — с незаправленными кроватями, с рваным шезлонгом. И она на всё это смотрела. А ещё — на отцовское ружьё в чехле и на кастрюлю с прилипшими ко дну и стенкам макаронинами. Кастрюля так и осталась стоять на плитке со вчерашнего вечера. Сикстина смотрела на комнату и её содержимое точно так же, как до этого смотрела на мотель, на вывеску «Звезда Кентукки» и на него, Роба. Она словно вычисляла что-то или решала пазл.
И тут она увидела его работы — целую толпу маленьких существ, которых Роб вырезал из дерева. Они стояли на подносе возле кровати.
— Ой, откуда у тебя это? — спросила Сикстина совсем другим голосом. Лёгким-лёгким.
Склонившись над подносом, она принялась разглядывать фигурки: крикливую сойку, кривую сосну, вывеску «Звезда Кентукки» и главную гордость Роба — отцовскую правую ногу, точнее, ступню, размер в размер. Точная копия, вплоть до мизинца. Сикстина брала поочередно каждую фигурку, рассматривала и аккуратно опускала на прежнее место.
— Где ты их взял? — снова спросила она.
— Сам сделал.
В отличие от многих других людей Сикстина поверила сразу. И сказала:
— Микеланджело, тот художник, который расписал Сикстинскую капеллу, тоже был скульптор. И ты скульптор. Самый настоящий.
— Неа… — протянул Роб. И покачал головой. А внутри его бушевали смущение и радость. От них стало жарко. И ноги сразу начали чесаться втрое сильнее — точно их огнём опалили. Он присел и обхватил их руками, пытаясь унять зуд. А когда выпрямился, Сикстина уже держала в руках своё собственное изображение. Недоделанное. Роб оставил его на кровати, намереваясь ещё поработать вечером.