Паша
Шрифт:
Спустя ещё полгода ему позвонил незнакомый номер, ему сообщили, что его жена умерла при родах, и что она указала его номер перед тем, как лечь в больницу. Закончив разговор, он просидел молча около часа, смотря лишь в одну точку.
В роддоме его встретила акушер-гинеколог, сообщившая о подробностях смерти его жены. Она начала задавать странные вопросы о том, жили ли они вместе или нет, в каких отношениях состояли. Объяснив всё как есть и спросив, к чему все эти вопросы, он прошел в помещение с младенцами. Все они лежали в кувезах, и Евгений автоматически начал искать того ребёнка с биркой, на которой должна была быть указана фамилия его жены, то есть его фамилия. Осмотрев издалека всех деток, он не обнаружил нужной фамилии, но в нём закралось подозрение, что не прочитал бирку лишь одного малыша, и он был темнокожий. Подойдя ближе, он обнаружил свою фамилию. Сердце будто остановилось. После того, как он пришёл в себя, он задал вопрос акушерке, с которой у него был диалог, может ли это быть ошибкой. Но она уверила его в том, что именно она принимала роды, и что всё происходящее правда. Далее они прошли в кабинет, и она спросила, знает ли он отца этого ребёнка? Она попросила выяснить, кто отец ребёнка, и что они максимум могут продержать его пять дней в роддоме, а далее либо он как муж своей покойной жены принимает решение, будет ли он отцом этому ребёнку, либо его передают в органы опеки.
Занимаясь процедурой похорон, он решал не одну тяжёлую задачу. Во-первых, похороны. Во-вторых, у их детей остался лишь он один, и ему предстояло сделать всё возможное, чтобы дети, потеряв маму, не потеряли сами себя, а, в-третьих, найти решение для того, кто находился в роддоме и нуждался в заботе и уходе.
После похорон Евгений решил выяснить, кто же отец ребёнка, но оказалось, что Наташа никому об этом не рассказывала по непонятным причинам, а, может, и понятным, может быть, ей просто было стыдно, хотя какой смысл был каяться в этом. Среди вещей отданных ему на руки в роддоме оказался и её смартфон, в нём значилась пара номеров с непонятными именами, но они были недоступны. Пообщавшись с её подругами и её окружением, он так и не выяснил, кто отец ребёнка, да и времени оставалось немного, лишь один день.
Евгений сомневался, он не знал, как быть и что делать, единственное, что он понимал, так это то, что не важно, кто отец ребёнка, в нём ведь так же, как и в его детях, была частичка Наташи. Решив посоветоваться с родственниками со своей стороны и со стороны Наташи, он услышал, зачем ему всё это нужно, ведь у него и так есть двое детей, а там непонятно кто и непонятно от кого. Поэтому его следующим решением было посоветоваться лишь со своими детьми.
И вот он стоял перед Пашей и должен был принять очень важное решение.
Зайдя в магазин, Евгений вновь позвонил Паше.
– Алло, ну что, готов?
– Готов, пап.
– Тогда приступаем!
– Да.
Периодически они заходили в магазин, находящийся в непосредственной близости от их дома. В нём они знали, где находится каждый отдел и всегда начинали по порядку, интуитивно, предварительно созваниваясь друг с другом, тот, кто находился дома, сообщал, чего нет в наличии, и что следует приобрести. Если же они ходили в магазин или ездили в один из гипермаркетов вместе, то заранее составляли список. Списком обычно занималась Кристина, так как она как единственная дама, находящаяся в их квартире, брала эту ответственность на себя. Евгений часто вспоминал, как ещё пару лет назад они все вместе занимались приготовлением ужина и затем накрывали стол, в дружной компании рассказывая различные истории, произошедшие за день. Но, становясь взрослее, дети стали интересоваться и другим, и таких вечеров становилось всё меньше. Паше всё ещё требовалось его внимание, и он старался наслаждаться каждым мгновением и каждым днём уходящей в историю жизни.
– Хлеб, батон на исходе, – произнёс Паша.
– Понял, взял.
– Так, молоко, кефир, сметана, масло, сыр на исходе.
Евгений как раз перешёл в нужный отдел.
– В корзине.
– Овощей для салата хватит лишь на сегодняшний вечер.
– Так, тогда беру! – Евгений взял огурцы, помидоры, болгарский перец, листья салата и зелень. – Всё, готово.
– Дальше, значит, фрукты есть, – шёпотом произнёс Паша, рассуждая как бы сам с собой. – Следующее – чай и что-нибудь к чаю, и вроде всё.
–Ясно, ну, всё так всё, тогда мороженое возьму только себе!
– Нееет! Папа, так нечестно! – смеясь, прокричал Паша.
Евгений смеялся, взяв в руки чай и затем положив в корзину.
– Ну что, фисташковое? – всё ещё посмеиваясь, произнёс Евгений.
– Ага, – по голосу Паши было понятно, что он доволен.
– Хорошо, Паш, скоро буду дома.
– Давай, жду тебя!
После окончания разговора Евгений взял немного сладостей к чаю, а после подошёл к холодильной камере для того, чтобы взять мороженое. Паше он взял стаканчик фисташкового, а затем для себя и своих старших детей три брикета – чёрносмородиновый, сливочный и шоколадный. Подойдя к кассам, он понял, что придётся ещё немного задержаться, так как работала лишь одна, а очередь состояла примерно из восьми человек.
В первый день, как только Евгений забрал Пашу из роддома, он засомневался в том, что сделал правильный выбор. Первым делом перед выпиской одна из сотрудниц подробно рассказала ему о том, так как материнского молока нет, то ему придётся использовать специальную молочную смесь для новорожденных. Об этом он знал заранее, так как его старший сын очень рано оторвался от маминой груди, после чего ещё года полтора они докармливали его как раз подобной смесью. Но в случае с Пашей он предварительно взял с собой блокнот и ручку для записи, чтобы ничего не упустить.
В этот день, а на улице была середина сентября, старшие дети как раз начали ходить в детский сад, поэтому Евгений был свободен до шести вечера, что позволило забрать Пашу и вместе с ним зайти в детский магазин, для того чтобы купить всё, что было указано в списке. Придя домой, Паша издавал свойственные всем новорожденным детям похожие на мяукание звуки. Евгений их помнил, ведь во время рождения старших детей он максимально старался и находился рядом для того, чтобы его жене было легче справляться со всеми заботами. Да и дело было не только в помощи, ему нравился весь этот процесс, он хотел максимально принимать участие во всём, что было связано с их детьми. По-видимому, пришло время кормления, подумал тогда Евгений. Сделав смесь, он замерил её температуру, капнув на запястье. Убедившись в том, что всё в порядке, он отставил бутылочку в сторону и достал Пашу из люльки. Подгузник, он совсем забыл про подгузник, сняв его, Евгений убедился, что кто-то уже принёс для него “благую весть”. Он улыбнулся и аккуратно отнёс его в ванную комнату. Всё это время Паша всё возмущался, как казалось тогда Евгению, возмущение было связано именно с тем, почему его не кормят. Настроив в кране воду нужной температуры, чтобы не повредить нежную кожу младенца, он опустил его в раковину и под струёй воды его вымыл. После быстро укутал его в хлопковую пелёнку и отнёс в спальню. Хорошенько его вытерев, он вспомнил, что нужно обработать кожу малыша присыпкой, сделав это, он одел на Пашу подгузник, затем запеленал его и, положив целиком на левую руку, правой взял бутылочку с смесью и принялся его кормить. Малыш успокоился, жадно присосавшись к соске, он периодически приоткрывал веки, оттуда выглядывали серо-голубые глазки, которые достались ему от Натальи. Евгений сидел и смотрел на него, и сомнения, которые были у него ранее, потихоньку начинали пропадать.
Зайдя в квартиру с пакетом продуктов, он увидел идущего навстречу из кухни Пашу.
– Привет, пап! – с широкой белозубой улыбкой он подошёл к своему отцу.
– Ну привет, больной – Евгений, сняв ботинки, поцеловал в перебинтованный лоб Пашу и, взяв двумя руками его за голову, начал тщательно осматривать раны.
– Пап, давай пакет разберу, – предложил Паша, он не хотел, чтобы отец осматривал его.
– Подожди! – Евгений пристально всмотрелся в подбородок сына и изобразил испуганный взгляд.
Паша в ответ рассмеялся
– Пап, хватит уже!
Евгений тоже рассмеялся и отпустил сына.
– Всё в порядке, скоро всё пройдёт!
Раны на подбородке и шее у Паши покрылись сухой коркой после того, как он прокатился этими частями тела по асфальту.
Евгений, сняв ветровку, взялся за пакет, но Паша перехватил его:
– Пап, давай, разберу его, а ты иди мой руки, я пока налью тебе суп.
– Спасибо, сын, мне очень приятно.
– Пожалуйста, пап.
Немного пройдя вместе с отцом по коридору, Паша повернул направо в кухню, а его отец направился вперёд. Они жили в трёхкомнатной квартире площадью девяносто шесть квадратных метров.