Пасхальные стихи русских поэтов

Стрыгина Татьяна Викторовна

1916

Страстной пяток

Плачует Дева, Распента зря… Крвава заря Чует: Земнотряси гробы зияют зимны. Лепечут лепетно гимны В сияньи могильных лысин. Возвысил Глас, рая отвыкший, адов Адам: – Адонаи! Адонаи! — Гуляют, Трясясь могильно, старцы, Отцы и деды; Вселяют Ужас и радость ходильцы прохожим. Зрите, пророки: Оки Девы без бури — Синее кобольта и берлинской лазури! Сине сползло на щеки, Синеет пречистый рот!.. Народ Любимый, Разве вразбега зигзаг Не чтется могиле могила? Хлестко Рванулась завесь святая… Молила, Распента зря, жестко Жестоковыйных железных… Адонаи! В безднах Остановился вир синий. Павлиний Луч рассекают кометы, С петель сорвные! Деве сердце вонзло пронзило Копье, и меч, и трость. Моли, да подаст Тебе силы Тленитенной Гость. О, как бьется Голубь сердный, Страж усердный Божьей Мати! Вот склонилась, Вот скорбнилась, К бледну палу Вот упала. А над Девьей млстивной главой, Как плаканный у мытаря золотой, Звезда восстала! 1917

***

Склоненный ангел на соборе Свой пламенник бросает в твердь, Исчезла с яростью во взоре Растоптанная смертью смерть. Дрожит восторженная ода В гудении колоколов. Все улицы полны народа, Как будто чудный свой улов «Ловец людей» сюда на сушу Весь выкинул. Вдали пальба. — Ожесточеннейшую душу Растопит радостью мольба. Иду с тобой. Весь мир – безлюден, Толпы как нет, лишь ты да я. Для нас одних так праздник чуден. Идем, дыханье затая. И в сердце огненной горою Не купина, – горящий лес Поет: «Тобой, одним Тобою Сегодня навсегда воскрес!» Февраль – август 1913

Вильгельм Кюхельбекер

(1797–1846)

Воскресение Христово

Повсюду мрак, повсюду тишина, Земля молчит, предчувствия полна; Молчат и воины, стоящие у гроба, Где Тот почил, Кто весь любовь, Тот, Чью Божественную Кровь Безумная пролила злоба! Повсюду мрак, повсюду тишина… Но что? на мрак не первая ль волна Живительных лучей златого моря света Нахлынула? Редеет тень, Бороться начал с ночью день, И се уж твердь в багрец одета. И вдруг взбежало солнце на обзор — И вдруг содроглись дол и сердце гор, И глас послышался, как глас трубы победной. И ангел с радостных небес Слетел и отвалил утес, И страж объемлет ужас бледный. Погнал от Гроба их крылатый страх; Они без чувства падают во прах. А Он, поруганный, растерзанный, закланный, Приявший срам и смерть за нас, Он Бог наш, наш Господь и Спас, Воздвигся, славой осиянный! Наполни грудь мою, святой восторг! Христос воскрес! Христос, мой Вождь, расторг Вериги вечной тьмы, подъемлясь из могилы. Христос сразил и смерть, и ад, Нам имя дал Господних чад, Сорвал с нас узы темной силы. И за меня (увы мне!), за мой грех, Он был врагам неистовым в посмех, И за меня приял бесчестие и муки. За бремя и моей вины Железом были пронзены Христовы ребра, ноги, руки! И для меня (о, радость!) возбудил И в жизнь Его извел Владыка сил. О, радость! Кровию и я омыт Христовой. Я, узник тлена и грехов, Изыду я из их оков, И я воскресну к жизни новой! Склонитеся, колена! слез ручей Теки, пролейся из моих очей! Ты, сердце, полно будь немого умиленья! Душа, трепеща, воззови К Непостижимому в любви, К Нему воздвигни глас хваленья! Вся жизнь моя да будет песнь Ему! Клянусь, Вождю, Владыке моему Отныне посвящу я каждое дыханье! Его я и в врагах моих Люблю отныне: и за них Господь же мой вкусил страданье. 12 апреля 1832

Из цикла «Сонеты»

Пасхальный первый

Меня беды и скорби посещали От дней младенчества до седины; Я, наконец, и горе и печали Так встречу, как утес напор волны. Но что – хулы меня ли взволновали? Все чувства чем во мне возмущены? Слуга Христов, бесславлен миром, я ли Лишился вдруг сердечной тишины? Кто я? ничтожный грешник! а чудесный, Божественный Господь, Владыка сил, Явился ли, одетый в блеск небесный? Нет! в прахе Он, светлейший всех светил, Он в низости окончил путь свой тесный И дух на древе срама испустил!

Пасхальный второй

«Почто я не перунами владею И грянуть не могу велеть громам? Нет! не стерплю: коварному злодею, Ковавшему погибель мне, воздам!» — Так, пьян от мести, рьян и шумен ею, Свирепым, адским жертвуя духам, О Боже мой! пред благостью Твоею Возносит грешник вопли к небесам. Но Тот, Который с самого созданья Единый был безвинен пред тобой, Приял неизреченные страданья, И весь, исполненный любви святой: «Отец мой, отпусти им грех незнанья!» — Молился за объятых слепотой.

Магдалина у Гроба Господня

Мария, в тяжкой горести слепая, Назвала Вертоградарем Того, Кто, Гроб покинув, ей вещал: «Кого Здесь в Гробе ищешь, плача и рыдая?» И отвечала: «Тела не нашла я… Ах! Господа отдай мне Моего!» Но вдруг Он рек: «Мария!» – и его В восторге узнает жена святая… Не так ли, больший, чем она, слепец, Взывал я, с промыслом всевышним споря: «Почто меня оставил мой Творец?» А Ты – Ты был со мной и среди горя! Я утопал, но за руку, Отец, Ты удержал меня над бездной моря. 1832

Михаил Лермонтов

(1814–1841)

Ветка Палестины

Скажи мне, ветка Палестины, Где ты росла, где ты цвела, Каких холмов, какой долины Ты украшением была? У вод ли чистых Иордана Востока луч тебя ласкал, Ночной ли ветр в горах Ливана Тебя сердито колыхал? Молитву ль тихую читали Иль пели песни старины, Когда листы твои сплетали Салима бедные сыны? И пальма та жива ль поныне? Все так же манит в летний зной Она прохожего в пустыне Широколиственной главой? Или в разлуке безотрадной Она увяла, как и ты, И дольний прах ложится жадно На пожелтевшие листы?.. Поведай: набожной рукою Кто в этот край тебя занес? Грустил он часто над тобою? Хранишь ли след горючих слез? Иль, Божьей рати лучший воин, Он был с безоблачным челом, Как ты, всегда небес достоин Перед людьми и Божеством? Заботой тайною хранима, Перед иконой золотой Стоишь ты, ветвь Ерусалима, Святыни верный часовой. Прозрачный сумрак, луч лампады, Кивот и крест – символ святой, Все полно мира и отрады Вокруг тебя и над тобой. 1837

Молитва

В минуту жизни трудную, Теснится ль в сердце грусть, Одну молитву чудную Твержу я наизусть. Есть сила благодатная В созвучьи слов живых, И дышит непонятная, Святая прелесть в них. С души как бремя скатится, Сомненье далеко — И верится, и плачется, И так легко, легко… 1839

Владимир Лихачев

(1849 – 1910)

«Распни Его! Распни! Варавве дай свободу!» — Вопила яростно толпа, и ей в угоду Позорно пролита была святая кровь Того, Кто возвестил прощенье и любовь. С тех пор прошли века. Свершилось искупленье — И озарило мир великое ученье: Приявшему от нас и муки и хулы Возносим мы теперь молитвы и хвалы. Но втайне, внутренне, мы те же фарисеи! Во мгле житейских дрязг заря живой идеи Порою чуть блеснет – уж в трепетных сердцах Испытываем мы смятение и страх. А если прозвучит нежданно и сурово Отважного ума бичующее слово — О, в те мгновения, ретивы и дружны, Безумно-яростной враждой ослеплены, — Мы полчищу Варавв предать себя готовы, Чтоб наложить на мысль безмолвия оковы: Вараввы нас тогда не устрашают – нет, Мы перед истиной дрожим: нам страшен свет.

Константин Льдов

(1862–1937)

Голгофа

Я до утра читал божественную повесть О муках Господа и таинствах любви, И негодующая совесть Терзала помыслы мои… Чего мы ждем еще, какого откровенья? Не подан ли с Креста спасительный пример? Зачем же прячешь ты под маскою сомненья Клеймо порока, лицемер? «Вождя! – взываешь ты, – учителя, пророка! Я жажду истины, о, скоро ли рассвет?..» Но, ежели звезда затеплится с востока, Пойдешь ли ты за мной вослед? Пойдешь ли ты вослед со смирною и златом, Затеплишь ли Царю кадильные огни? И, если станет он на суд перед Пилатом, Не закричишь ли ты: «Распни Его, распни!» О, жалкий фарисей! в источник утешенья, В родник целительной Божественной любви, Ты мечешь яростно каменья И стрелы жгучие свои! И в каждый миг Христа ты предаешь, как прежде, Бичуешь под покровом тьмы И в окровавленной одежде Поешь кощунственно псалмы… Разбей же, Господи, негодные сосуды, Как пыль с одежд, стряхни предательскую сеть, И на лобзание Иуды Лобзаньем пламенным ответь!