«Пассажир» из Сан-Франциско

Начало 80-х годов прошлого века

Этому, человеку в номере не слишком-то нравилось то, что он делает. Рыться в чужом белье — занятие совсем не из приятных.

Несмотря на его свежесть.

Но что поделать?!Выбирать не приходится. Это плата за то, о чем большинство его соотечественников смеют только мечтать.

За возможность пройтись по холеным европейским улочкам, приподнять шляпу с широкими полями — именно такие сейчас в моде:

— Пардон, мадам!

Посидеть в уютном баре за стаканом густого холодного пива — дюжина сортов, а не обрыдшее, пахнущее черт-те чем, разбавленное «Жигулевское» среди скелетов обглоданной воблы под ногами.

Заскочить на распродажу в модный магазин или крупный супермаркет, по сравнению с которыми ГУМ — занюханное сельпо.

А потом рассказывать об этом в столице нашей родины друзьям и знакомым и наблюдать, как глаза у них от зависти начинают блестеть, ноздри раздуваться, а слюнки прямо-таки течь. Особенно у некоторых гражданок.

Только о том, что он сейчас задумал, рассказывать не будет.

Он потянул матовую дверцу платяного шкафа и уставился на пару почти одинаковых дорогих чемоданов: какой выбрать? Будто это что-то изменит. Остановился на том, что постарше и посолиднев, с вытертой по углам кожей, выволок его на свет божий — тяжелый, черт, и что они умудряются в них набивать? — бросил его на примятую кровать. Сияющие самоварным золотом замочки звонко цокнули распрямившимися пружинками, из-под откинутой крышки пахнуло сразу душистым мылом, шампунем, дезодорантом, туалетной водой, стиральным порошком — короче полным набором той специфической свежести, которой, удивительно, но факт, никогда не добьешься от мужского чемодана. Даже если не возить в нем ношеные носки и усердно взбрызгивать в целях профилактики дорогим парфюмом.

Он зачем-то взял из кучи вещей косметичку — ни на что более интимное рука не поднялась — и задумчиво бжикнул молнией.

Бжик — бжик.

Здесь еще очень важно не переусердствовать. Бжик…

А то_в этом бедламе даже ищейка ничего не найдет.

Он вернул наместо косметичку, достал из кармана небольшую книжицу и сунул ее куда-то вглубь, между колготками и бюстгальтером. Ну, вот кажется и все. Он еще раз оглядел свое «художество» и зачем-то пригладил вещи рукой. Так штукатур выравнивает невидимые шероховатости на идеально ровной поверхности. Но и этого показалось ему мало.

Захлопнув крышку, он достал китайский брелок с миниатюрным напильничком для ногтей и несколько раз провел по отсвечивающему замку чемодана. На всякий случай. Пусть останется метка. Замок моментально утратил свой наносной лоск, покрывшись возникшими матовыми оспинками.

Баста! Теперь можно подумать о себе, Жаль, подходит к концу вся эта заграничная лафа.

За окном гостиничного номера маленькая, словно игрушечная площадь, погружалась в сиреневые

сумерки. Постепенно тускнели несмываемые обильными дождями колоритные краски и старинные двух-и трехэтажные домики подсвечивались изнутри лампадочными огнями. Люди уже возвращались в собственное представление об уюте, кто откуда — с работы, из магазина, из ресторана, а кто из…

Пожалуй, надо спешить — в номер тоже скоро вернутся…

Машина мчится по петляющей дороге. Мужчина, около пятидесяти лет, немного седоватый, в очках из последней коллекции «Ray Ban», уверенно ведет машину. Звучит приятная музыка, которая вдруг неожиданно прерывается. Раздается взволнованный голос диктора:

— Срочное сообщение из России. Сегодня утром на Северном Кавказе группа террористов захватила школу. В заложниках находятся около тысячи детей и их родителей.

По оперативным данным, поведение террористов явно дает понять, что они пребывают в наркотическом состоянии. Боевики выдвигают требования заранее невыполнимые и одновременно угрожают взорвать здание школы в случае…

Она шла по залу, ощущая, что глаза всех присутствующих устремлены на нее.

Так и должно было быть.

Так и было задумано.

Это ее выход.

Она стремилась к нему всю свою жизнь — бесконечные, изнурительные до тошноты тренировки, диеты, отказ от сиюминутных радостей — все было посвящено одной цели. Стать лучшей из лучших, взлететь на пьедестал — именно взлететь, а не вскарабкаться, распихивая соперников локтями, как у нас это принято! — и не спускаться с него как можно дольше.

Под эту нескончаемую музыку — громкую, победную!

И чтоб на экранах, светящихся над толпой встречающих, крутили это вечное кино — момент ее триумфа! В десятый, в сотый, в тысячный раз!

Это не может надоесть, как и ее любимый голливудский фильм «В джазе только девушки». Она специально заказывает это «буржуйское» кино в культурную программу, когда вместе со сборной выезжает за рубеж. Все уже привыкли к этому и хохочут вместе с ней. А может, над тем, как хохочет она — заразительно, со слезой, с полной отдачей, так, как привыкла все делать, на все сто.

Цветы, цветы…

Не аэропорт, а клумба какая-то. Самолету приземлиться некуда!

Плакаты, плакаты…

У нас что, товарищи, 1 мая? Праздник весны и труда? Как хотите! Вам виднее!

Пусть всегда будет солнце!..

Я не возражаю. Я наоборот двумя руками «за». Вот только руки заняты. Не чемоданами, разумеется. Как вам только в голову такое могло прийти?! Ее носильщиком готов стать любой…

Толпа скандирует ее имя. Прямо какая-то Красная площадь, а не зал прилетов и отлетов. Не слишком ли много чести?! А то вдруг неправильно истолкуют?! Намекнут, кому следует. У нее сейчас, ой, сколько завистников! А тут еще такая шумиха…

И где-то там, в толпе, единственный человек, который ей по-настоящему дорог…

Никакой не мужчина! Не родился такой еще! Хотя… А, там видно будет!

Наташка это, ее маленькая сестренка. Вика с трудом отыскала девочку глазами — вот она, умудрилась затеряться даже в первых рядах. Худющая, рыжие пряди выбиваются из наспех заплетенных косичек, на зубах пластинки для исправления прикуса. Прижимает к груди огромный разваливающийся букет и подпрыгивает от нетерпения. Сейчас, сейчас, моя ненаглядная, осталось только перешагнуть через таможню…