«Пассажир» из Сан-Франциско
Шрифт:
— Петрович, «Скорую», живо! «Скорую»! Барину худо! Петрович, блин, звони скорей — он помрет сейчас!
Потом бросился обратно в парилку, вытащил барина в предбанник, с трудом уложил на диван. Бросился к его одежде, лихорадочно принялся рыться по карманам, бормоча:
— Да где ж они?! Да куда он их положил?! Блин, что же делать?
Найдя наконец таблетки, он дрожащими руками открыл флакончик и попробовал впихнуть пару штук Барину в рот. Ему это удалось, и несколько минут он просто сидел рядом, не зная, что еще можно сделать.
— В машину нельзя, — сообщил ему врач. — Только родственники.
Сатаров порылся в кармане, извлек из бумажника несколько мятых зеленых бумажек, сунул в руку врачу. Ему разрешили сесть рядом с носилками, машина сорвалась с места и на бешеной скорости, разгоняя путающиеся под колесами автомобили воем сирены, понеслась в сторону ЦКБ.
Уже когда они въезжали в ворота, Барин на секунду открыл глаза, узнал склонившегося над ним Сатарова и неожиданно громко и внятно произнес:
— Еклмн, Тимурчик, это пипец!
Потом он опять потерял сознание.
В больнице Сатаров провел весь день. Когда, уже глубокой ночью, собрался уходить, ему позвонили на мобильный.
— Как там наш Барин? — раздался в трубке вкрадчивый голос Толстого. — выкарабкался?
— Не волнуйся. Такие не умирают.
На городском пляже яблоку негде было упасть. Фил с Машей огляделись вокруг и увиденное их не вдохновило.
— Может, поедем на наше место? — предложила девочка.
— Ладно, — покладисто согласился Фил.
Путь был не близкий, но, в конце-концов, не так-то уж часто он проводил время со своей дочерью. «Интересно, — думал Фил, — а что в это время делает Ирина? Встречается со своим фээсбэшником?»
Он не видел Мартина со дня приезда, но нисколько не сомневался, что недремлющее око не выпускает его из своего поля зрения.
Машина Фила выехала за город и помчалась по хайвэю вдоль моря. Маша беспрерывно говорила — рассказывала все новости, случившиеся за последний месяц от покупки нового телевизора до обеда в любимом китайском ресторанчике. Наконец они свернули на дикий пляж, который открыли еще три года тому назад, причем совершенно случайно. Просто машина вдруг сломалась, и пока ждали аварийку, обследовали окрестности и наткнулись на маленькую живописную бухту.
Маша тут же побежала купаться, а Фил стал выгружать из автомобиля все необходимое для пикника. Покрывало, полотенца, мини-холодильник.
Подержал в руках коробку с воздушным змеем, решая, стоит ли его доставать или оставить в багажнике — ветра все равно нет и места мало для разбега.
— Маш, змея запускать будем? — прокричал он плещущейся в прибрежных волнах дочери.
— Да!
Фил достал из коробки разноцветного бумажного красавца, полюбовался,
Шум приближающегося автомобиля заставил его оторваться от этого занятия. Сюда редко кто сворачивал, любители искупаться предпочитали места более цивилизованные, где и душ принять можно, и мороженого купить, если захочется. Ну, разве что какая-нибудь влюбленная парочка сюда завернет, да и то редко — влюбленные парочки нынче предпочитают мотели со всеми удобствами.
Парочка, вышедшая из черного «Мерседеса», на влюбленных не походила. Мрачный лысый тип, похожий на индуса, и благодушный улыбчивый толстячок, чьи улыбки набили у Фила оскомину уже в Москве.
— How do you do, my friend? — спросил Толстый, подойдя поближе. Огромные черные очки, скрывающие его от солнца и посторонних глаз, уставились Филу в лицо.
Маковский на вопрос не ответил.
— Что-то вы не больно вежливы, — мягко пожурил Толстяк. — Конечно, понимаю, мы без звонка, но какие церемонии с друзьями?
— Пап, это кто? — Маша вылезла из воды, подбежала к отцу и с любопытством уставилась на незнакомцев. Представлять их Фил явно был не намерен.
— Иди-ка, со змеем поиграй… — он вручил ей коробку.
— Я не справлюсь одна, — Маша надула губки, отцовский тон показался ей слишком резким.
— Держи его покрепче за хвост, а мне надо с этим змеем разобраться…
Маша отошла с демонстративно обиженным видом, вертя в руках змея и явно не зная, что с ним делать.
— Ваше молчание слишком затянулось, — приступил Толстый к делу.
— А разве у меня есть выбор? — в упор спросил Фил.
Толстый снял очки, повертел в руках, потом опять водрузил их на нос.
— Видите, вот он я, — показное добродушие вмиг исчезло из его голоса. — Стало быть, выбора у вас нет. Поторопитесь, мы опаздываем.
— У меня здесь дочь. Может быть, проявите благородство?
— А мы уже проявили — сейчас за ней приедет мама, — Толстый повернулся к машине, махнул рукой.
С водительского места поднялся телохранитель, подошел к Маковскому и без лишних церемоний впихнул его на заднее сиденье.
— Дайте хоть с дочерью попрощаться! — Фил вырвался, побежал к дочери.
— Папа, ты куда? — Маша, увидев, что происходит что-то странное, помчалась ему навстречу.
— Наверное, в никуда, — вздохнул Фил. Крепко обнял девочку, поцеловал в щеку.
— А как же я? — она смотрела растерянно, переводя взгляд с отца на этих странных людей, не понимая, что происходит.
— Будь умничкой и жди маму.
Телохранитель опять подтолкнул его к машине, Толстый с индусом уже сидели на своих местах, и «Мерседес» сорвался с места, оставив на пляже плачущую Машу.
Фил смотрел в заднее стекло, пока пляж с одинокой фигурой дочери не скрылся за поворотом, потом спросил:
— Куда вы меня везете?
— В аэропорт. Вам придется лететь в Москву.