Пассажир
Шрифт:
— Я ищу щель в мироздании.
Черная рука обшаривала потрескавшуюся стену камеры вытрезвителя.
— Как найду, только вы меня и видали…
Анаис воздержалась от комментариев. Она уже десять минут выслушивала бред, который нес нищий попрошайка по имени Рауль. И ее терпение иссякло.
— Надо только не сбиться с курса, — поделился с ней клошар, пристально изучая очередную трещину в стене.
Анаис перешла к решительным действиям. Достала из пластиковой сумки картонный пакет с вином, купленный по дороге. Глаза Рауля мгновенно загорелись жадным огнем. Схватив
— Так что насчет Филиппа Дюрюи?
Нищий вытер рот рукавом и громко рыгнул. Его красная рожа наводила на мысли о дохлом животном, запутавшемся в колючей проволоке. Щетина на подбородке, волосы, брови стояли торчком, словно стальные прутья, воткнутые в окровавленную плоть.
— Фифи-то? Фифи я знаю! Он всегда говорит, что сердце у него работает в режиме сто двадцать, а мозг — в режиме восемь и шесть.
Анаис поняла, о чем он. 120 ударов в минуту — в таком ритме исполняется музыка техно. А 8,6 градуса — это крепость пива «Бавария». «Пива чемпионов» — панков, рокеров и прочих маргиналов. Рауль говорил о Фифи в настоящем времени. Следовательно, не знал о смерти парня.
— Если честно, он псих. Натуральный псих.
— Я думала, вы с ним друзья.
— Дружба не мешает объективности оценок.
Анаис чуть не расхохоталась. Меж тем доморощенный философ продолжал:
— Фифи — он такой. У него семь пятниц на неделе. То сидит на герыче, то уходит в глухую завязку. То слушает металл, то тащится от техно. Сегодня он гот, а завтра, глянь, — уже панк…
Анаис попыталась представить себе образ жизни погибшего мальчишки. Бродяжничество, наркотики, драки. Героиновое блаженство, глюки от экстази, ночи под забором, пробуждение в неизвестных местах. Без понятия, как он сюда попал и что делал накануне. И так день за днем. А в глубине души — вечная надежда, что не сегодня завтра он соскочит с иглы.
Рауль пустился в рассуждения о музыкальных пристрастиях Дюрюи:
— Я ему говорю: музыка твоя — это все говно. Они же ничего своего не придумывают, только копируют. Мэрилин Мэнсон — это Элис Купер. Техно — тот же Крафтверк. А «Ар-энд-Би»…
— Айзек Хейз.
— Точно! Тырят чужие песни и выдают за свои!
— А на что Фифи жил?
— На то, что подадут. Как и я.
— В Бордо?
— И в Бордо, и в других местах. Слышь, а у тебя еще выпить нету?
Анаис достала из сумки вторую картонку. Рауль высосал ее за долю секунды. На сей раз он не рыгал, но Анаис испугалась, как бы он не напрудил в штаны. На нем было пальто из ломаной саржи, но до того замызганное, что рисунок ткани уже не просматривался. Штаны от спортивного костюма от грязи стояли колом. Из-под стертых до корда сандалий выглядывали черные голые ноги. Анаис старалась не дышать носом, хотя на всякий случай смазала ноздри пахучей мазью «Vicks Vaporub».
Рауль размахнулся и запустил опустевшим пакетом в стену камеры. Анаис поняла, что надо ковать железо, пока горячо.
— Пару дней назад Фифи говорил тебе про ангела…
Рауль забился в угол, сел на пол и, дергая плечами, принялся чесать спину — точь-в-точь животное.
— Ха, ангел! — хмыкнул он. — Мужик пообещал дать ему ангельской пыли.
Убийца. Наконец-то разговор подошел к сути дела.
Анаис наклонилась
— Он хорошо его знал?
— He-а. Только познакомились.
— Что именно он тебе о нем рассказал?
— Что тот отправит его на небеса. И почему-то все время болтал про какого-то святого Юлиана…
— Святого Юлиана Странноприимца?
— Ага, про него самого.
— А почему?
На Рауля снизошло озарение.
— Фифи в школе мало учился, но эту легенду он хорошо запомнил. Один принц по ошибке убил своих родителей. Убежал из дому и стал на реке перевозчиком. И вот однажды приходит к нему прокаженный и просит перевезти через реку. Юлиан его принял, накормил и согрел своим телом. И тогда прокаженный взял его с собой на небеса. Потому что это был Иисус Христос. Так вот, Фифи болтал, что этот ангел и к нему пришел. И что он отправит его прямиком на седьмое небо…
— Почему он вспомнил именно эту легенду?
— Потому что его ангел тоже был прокаженный.
— Прокаженный?
— Ну, у мужика вся рожа была замотана тряпками.
Анаис попыталась воочию представить себе, как все это происходило. Человек с закутанным лицом знакомится с Филиппом Дюрюи. Предлагает ему небывалый кайф. Парень начинает размышлять над личностью доброхота, и его воображение подсказывает ему разные версии, в том числе совершенно фантастические. Любопытно, попала ли их беседа хоть на одну из камер наблюдения?
— Когда ты виделся с Фифи в последний раз, что точно он тебе сказал?
— Что вечером у него встреча с прокаженным. И что они вместе переправятся через реку. Хрень полная.
— А где они должны были встретиться?
— Не знаю.
— А ты где с ним виделся?
— На набережной. В районе Сталинградской площади. Фифи чуть из штанов не выпрыгивал, до того ему не терпелось бежать к этому типу.
— В котором часу это было?
— Не помню. Ближе к вечеру.
Анаис не собиралась упускать ни одной детали:
— У Фифи есть собака?
— А как же! Как у каждого бомжа! Слышь, а у тебя еще бухло есть?
— Нет. Как зовут собаку?
— Мирван. В честь грузинского святого. Говорю же, Фифи — малый с приветом.
— Собака в тот вечер была с ним?
— А то!
— А после этого ты где-нибудь видел его собаку?
— He-а. Ни псину, ни самого Фифи.
Он говорил все тише. Заряда энергии хватило ненадолго. Глаза у Рауля погасли. Возможно, новая доза горючего оживила бы его, но запасы Анаис иссякли. Она выпрямилась, стараясь не коснуться невзначай осевшей перед ней груды грязи.
— Сейчас тебя выпустят.
Она постучала в застекленный дверной проем камеры. Тут же появился охранник.
За спиной у нее раздался голос Рауля:
— А чего там с Фифи-то случилось?
— Пока неизвестно.
Рауль громко расхохотался:
— Вы, легавые, всех держите за дураков, но главные придурки — вы сами. Ты что, думаешь, я не просек, что Фифи откинул копыта?
Она молча вышла из камеры. Не вышла, а выскочила, как косточка из гнилого персика. Рукавом вытерла под носом мазь. Бросила взгляд на часы: полдень. Она явственно слышала, как с тиканьем убегают секунды, напоминая ей, что обратный отсчет давно идет. Как она надеялась на этот разговор! Но он почти ничего не дал.