Пастернак в жизни

Сергеева-Клятис Анна Юрьевна

(Косарев Б.В. [Воспоминания о Н.М. Синяковой] // Яськов В.Г. Хлебников. Косарев. Харьков // Волга. 1999. № 11)

* * *

Ах, Боричка, не уйти вам от искусства, так как невозможно уйти от своего глаза; как бы вы ни хотели и ни решили бы, искусство с вами до конца вашей жизни. Боричка, ненаглядный мой, как мне много вам хочется сказать и не умею. Мне хочется вас перекрестить, я забыла на прощанье. Умоляю, напишите мне, крепко целую и обнимаю. Ваша Надя.

Н.М. Синякова – Б.Л. Пастернаку, апрель 1915 г. // Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: материалы для биографии. С. 239)

* * *

Ты сделаешь многое, я это так хорошо знаю, в тебе столько силы и самое лучшее ты сделаешь в будущем. Ты говоришь: прошел месяц и ничего не написал, – ведь целый день с мальчиком,

милый, что же можно сделать, да как бы хороши условия ни были, все это невыносимо [98] . <…> Пришли каких-нибудь старых стихов. Помнишь, ты обещал, я буду так счастлива. Жду не дождусь тебя, мой дорогой, дни считаю, осталось уже месяц и три недели [99] … Твоя Надя

98

Летом 1915 года Пастернак жил в Петровском на Оке на даче Ю. Балтрушайтиса в роли домашнего учителя его сына Жоржа.

99

Пастернак собирался приехать к Н.М. Синяковой в Красную Поляну под Харьковом, куда она уехала в апреле.

(Н.М. Синякова – Б.Л. Пастернаку, 7 мая 1915 г. // Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: материалы для биографии. С. 239)

* * *

Промчались эти три недели как видение, как сон чудный. Пишу из вашей чернильницы. Боже мой, но как приятно, и я ее непременно спрячу до того года. Повесила я над письменным столом наброски вашего лица, глаза смотрят на меня задумчиво, печальные… Кажется, что я пойду сейчас купаться; и вы стихи будете писать, мы на время расстанемся и скоро я приду к вам и принесу цветов [100] .

100

В июле 1915 года Пастернак поехал в Красную Поляну и провел у Синяковых три недели.

(Н.М. Синякова – Б.Л. Пастернаку, 23 июля 1915 г. // Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: материалы для биографии. С. 241)

Урал. 1916

Начиная отсюда, открывался другой территориальный пояс, иной мир провинции, тяготевшей к другому, своему, центру притяжения.

Б.Л. Пастернак. Доктор Живаго

В те же годы, между службою у Филиппов, я ездил на Урал и в Прикамье. Одну зиму я прожил во Всеволодо-Вильве, на севере Пермской губернии, в месте, некогда посещенном Чеховым и Левитаном, по свидетельству А.Н. Тихонова, изобразившего эти места в своих воспоминаниях. Другую перезимовал в Тихих Горах на Каме, на химических заводах Ушковых.

В конторе заводов я вел некоторое время военный стол и освобождал целые волости военнообязанных, прикрепленных к заводам и работавших на оборону.

Зимой заводы сообщались с внешним миром допотопным способом. Почту возили из Казани, расположенной в двухстах пятидесяти верстах, как во времена «Капитанской дочки», на тройках. Я один раз проделал этот зимний путь. Когда в марте 1917 года на заводах узнали о разразившейся в Петербурге революции, я поехал в Москву.

(Пастернак Б.Л. Люди и положения)

* * *

Я скоро неделю уж здесь [101] . Тут чудно хорошо.

Удобства (электрическое освещение, телефон, ванны, баня, etc., etc.) с одной стороны – своеобразные, не характерные для России красоты местности, дикость климата, расстояний, пустынности – с другой. Збарский [102] (ему только 30 лет, настоящий, ультранастоящий еврей и не думающий никогда перестать быть им) за познанья свои и особенные способности поставлен здесь над 300-численным штатом служащих, под его ведением целый уезд, верст в шестьдесят в окружности, два завода, хозяйство и административная часть, громадная почта, масса телеграмм, поездки к губернатору, председателям управ и т. д. и т. д.

101

Пастернак приехал во Всеволодо-Вильву на работу в конторе химического завода предположительно 14–16 января 1916 г.

102

Б.И. Збарский (1885–1954) – в те годы главный инженер и управляющий химического завода во Всеволодо-Вильве на Урале. Впоследствии – известный советский биохимик, бальзамировавший тело В.И. Ленина в 1924 г., директор Лаборатории при мавзолее Ленина.

(Б.Л. Пастернак – Р.И. Пастернак, 21–24 января 1916 г., Всеволодо-Вильва)

* * *

Урал впервые

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти,На ночь натыкаясь руками, УралаТвердыня орала и, падая замертво,В мученьях ослепшая, утро рожала.Гремя опрокидывались нечаянно задетыеГромады и бронзы массивов каких-то.Пыхтел пассажирский. И, где-то от этогоШарахаясь, падали призраки пихты.Коптивший рассвет был снотворным. Не иначе:Он им был подсыпан – заводам и горам —Лесным печником, злоязычным Горынычем,Как опий попутчику опытным вором.Очнулись в огне. С горизонта пунцовогоНа лыжах спускались к лесам азиатцы,Лизали подошвы и соснам подсовывалиКороны и звали на царство венчаться.И сосны, повстав и храня иерархиюМохнатых монархов, вступалиНа устланный наста оранжевым бархатомПокров из камки и сусали.1916

* * *

…Мне трудно решить, кто я – литератор или музыкант, говорю, трудно решить тут, где я стал как-то свободно и часто и на публике импровизировать, но увы, техникой пока заниматься не <удается>, хотя это первое прикосновение к Ганону [103] и пианизму на днях, вероятно, произойдет. Госпожа Збарская [104] смеется: «А что будет, Боря, если ваша музыка Евгению Германовичу (Лундбергу) [105] еще больше, чем ваша литература, понравится?» – Ничего, конечно, не произойдет. Я написал новую новеллу. Я заметил теперь и примирился с этим как со стилем, прямо вытекающим из остальных моих качеств и задержанных склонностей, что и прозу я пишу как-то так, как пишут симфонии.

103

Ганон – сборник музыкальных упражнений и этюдов, составленный французским композитором Ш.Л. Ганоном (Аноном).

104

Ф.Н. Збарская, жена Б.И. Збарского.

105

Е.Г. Лундберг (1887–1965) – писатель, журналист, в середине 1910-х гг. – сотрудник редакции петербургского журнала «Современник», где весной 1915 г. был опубликован пастернаковский перевод пьесы Г. Клейста «Разбитый кувшин». По убеждениям Лундберг был социал-демократом, эсером. По его рекомендации Пастернак поехал на Урал работать в конторе химических заводов.

(Б.Л. Пастернак – Л.О. Пастернаку, 30 января 1916 г.)

* * *

Описать вам здешней жизни нет возможности. Дать сколько-нибудь близкую действительности характеристику людей, то есть хозяев, хотел я сказать, тоже невозможно. В особенности сам Збарский – воплощение совершенства и молодости, разносторонней талантливости и ума – словом, моя истинная пассия.

Когда мы увидимся, будет, словом, о чем порассказать вам. Здесь все, не исключая и Евг. Герм. Лунд<берга>, который уже недели 2 как здесь живет, окружили меня какою-то атмосферой восхищения и заботы обо мне, чего я, по правде сказать, не заслуживаю; да я и не таюсь перед ними, и они знают, что я за птица; по-видимому, им по душе как раз та порода птиц, к которой отношусь я со всем своим опереньем.

(Б.Л. Пастернак – родителям, середина февраля 1916 г.)

* * *

Желания и намерения мои таковы: май провести в Туркестане, куда я, по всей вероятности, в конце апреля отправлюсь отсюда; остальное лето у вас, – если это возможно и не в тягость вам и если – не сердитесь, не сердитесь, не сердитесь, – если в Молодях по примеру прошлых лет будет пианино [106] . Это очень важное условие, я опять ношусь с писаною торбой этой и постараюсь и в Ташкенте на месяц пианино напрокат взять [107] .

106

А в сентябре – опять сюда, если Збарский здесь останется и выразит желание снова видеть меня здесь. Впрочем, до того времени еще все может измениться. – Примеч. Б. Пастернака.

107

Поездка в Ташкент была связана для Пастернака с запланированным свиданием с Н.М. Синяковой, которая в этом году проводила лето в Ташкенте у своей сестры З.М. Мамоновой и ждала его к себе.