Шрифт:
Annotation
Повесть «Пастух» завершает серию рассказов о селах Торбеево и Высоцкое, известных читателям по сборнику «Диковины», повести «Белый Волк», сказкам «Русалка» и «Резчик». В последней книге этого цикла рассказывается о судьбе Нила — круглого сироты, деревенского пастушка, наделенного от рождения удивительными способностями. Как употребит он эти способности — во благо людям или во вред? Велика в нем сила, велика жажда этой силой добыть себе власть и богатство, подняться над остальными. Вместе с тем Нил — живой человек, его судьбе нельзя не сопереживать. Отвергнутый односельчанами, преданный своей возлюбленной, Нил бежит из родных мест и начинает скитания
Григорий Диков
Часть первая
Сирота
1. Валун
2. Роженица
3. Пастушок
4. Страсть
5. Теленок
6. Овин
7. Брат
Подрядчик
8. Столяры
9. Заказ
10. Колокольня
11. Полицмейстер
12. Сомнение
13. Огонь
Отшельник
14. Пароход
15. Расстрига
16. Розыск
17. Лечение
18. Видения
19. Знахарь
20. Барыня
21. Переезд
Часть вторая
Санкт-Петербург
22. Свет
23. Молодость
24. Мазурики
25. Мятеж
26. Затруднение
27. Гроза
Богатство
28. Встреча
29. Красавица
30. Заговор
31. Кладбище
32. Захар
Два эпилога
33. Из дневника присяжного поверенного Г. М. Львова
34. Елизар
Григорий Диков
Пастух
Часть первая
Первая часть записана мною со слов Порфирия Бортникова во время нашей последней встречи в декабре 1914 года в Тобольске. Впоследствии она подвергалась переработке по мере того, как я узнавал новые подробности о жизненном пути моего героя и его характере.
Сирота
1. Валун
Верстах в пятнадцати вверх по Реке, на другой ее стороне, есть сейчас болотце. Посреди болотца лежит большой валун. Говорили, что раньше там была поляна, по краям дубы, а вокруг этого валуна большие головы стояли, вырезанные из камня. Наши люди деревенские эти головы поставили или мордва, а может татары или еще кто — неизвестно. Голов тех уже давно нет. И поляны тоже нет — хлябь, кочки, осока. Обычное по этим местам болото. А валун все лежит, только до него не дойдешь — утопнуть можно. Мужики, кто посмелей, конечно, все равно на это болотце ходили, издалека посмотреть. Говорили — валун лечит и силу дает. А поп туда ходить запрещал: «Бесовское капище, душу загубите!» Только пока сам это место не увидишь своими глазами, не поймешь, почему оно бесовское.
То болото Столовым называлось. Это потому, что валун, который посредине лежит, плоский, вроде стола. Снизу по краям мхом и лишайником оброс, а сверху чистый.
Ну так вот, дело было как раз накануне воли, еще старые хозяева поместьем владели. Жила в ту пору в Торбееве молодая баба Агафья. Прожила она с мужем уже семь лет, а понести все не могла. Что они только ни делали: и свечки ставили в церкви святым Якиму и Анне, и в Дивеево ездили на богомолье — ничего не помогало. Агафья к знахарке ходила; та ей сказала отвар горицвета пить и молодило есть по ночам. Только все без толку — не тяжелела баба, и все!
У всех одногодок в деревне уже по трое, а у кого и четверо ребят. А ее прозвали «бесплодная». Это чтобы ее с попадьей не путали, которая тоже Агафья. Несчастная стала у нее жизнь, муж на нее за бесплодие сердился, хотя чья в том была вина, мужья или ее, мне неведомо.
Тут кто-то Агафье и рассказал про Столовое болотце, на котором валун. Вроде, говорят, какой-то дед до валуна через болотце добрался и ночь на нем пролежал, а как проснулся утром — сразу на десять лет помолодел. Только деда этого больше не видели. Он как помолодел, так с ума от радости спятил и через болото бегом побежал, без разбора. И утоп.
Агафье этот случай крепко в душу запал. Думала она, думала, и снова пошла к бабе-знахарке на выселках, которая крестьян пользовала, про валун расспрашивать. Та ей отсоветовала. Говорит, когда головы каменные стояли, валун и вправду хворь прогонял, а сейчас нет. Давно еще, лет может триста назад, ехал мимо митрополит Рязанский, и как про головы прознал — велел на куски расколоть. А как головы разбили, то прямо на следующий год поляну вешней водой затопило, и стало там навечно болото, комариная слобода.
Ну, Агафья упрямая, знахарку не послушалась. Думает — а ну как попытать счастья? Полежу, думает, на валуне: будет толк — хорошо, а не будет — так и ничего. Болотце-то недалеко, вечером уйду, до утра вернусь домой, никто и не заметит.
Дело осенью было. Вот выдался погожий день, надела Агафья мужнины старые сапоги, рогожку прихватила накрыться и пошла к болоту. Взяла у соседей лодку и на тот берег погребла. К вечеру добралась она уже до болота и, пока солнце еще не село, стала его кругом обходить, искать в осоке проход к валуну.
Ходила, ходила, а прохода все не видно. В сапогах жижа хлюпает, рогожка вся в грязи испачкалась, в волосах ряска, налицо паутина налипла. Мухи жужжат, и болиголов сладко пахнет.
Тут и вечереть стало. Замаялась Агафья, отошла чуть поодаль от низины и села на сухое место у березки передохнуть. Рогожкой прикрылась и сама не заметила, как заснула.
Да только долго не проспала. Солнце зашло, и потянул по болоту мозглый ночной ветер. Вскоре и луна из-за кромки леса поднялась; пролетел низко козодой и стрекотом разбудил Агафью.