Пастухи чудовищ
Шрифт:
– Не-а, – сказал он. – А кто это?..
– Наливай, Михал Иваныч, еще… – попросил Макс, и папахен с готовностью наклонил бутылку. – Завтра договорим, как время будет. И про Всадника, и вообще…
Я как бы невзначай подвинул к бутылке свою кружку, но папахен меня, конечно, проигнорировал.
Беззвучно погасла лампочка у нас над головами.
Все, отключили электричество. Тотчас где-то недалеко, может быть, в соседнем дворе, что-то тяжко и гулко грохнуло, и, как отзвук этого грохота, ввинтился в напряженную тишину ночи раздирающе заунывный вой.
Наступило время зверья.
Чиркнула спичка,
– Значит, завтра проводите меня к Агалаю? – спросил Макс. – То бишь к Лешему?
– Проводим, почему не проводить, – быстро ответил Дега и вдруг осекся, посмотрел на меня. – Ой, там же… ну, нежелательно было бы того… отсвечивать нам…
– Это еще почему?
Дега сунул в рот кусок колбасы. А я почувствовал на себе вопрошающий взгляд папахена.
– Да размолвочка у нас небольшая с Чипой вышла, – вынужденно объяснил я. – Ничего страшного.
– Вообще пустяки! – с фальшивой бодростью добавил Дега.
– Вы меня проводите, – утвердительно сказал Макс. – Вот заодно и разберемся. С пустячной размолвочкой. Если, как вы говорите, каждое посещение Лешего этими вашими старшаками отслеживается, мы наверняка с Чипой пересечемся.
Папахен промолчал, глянув на брахмана с явным одобрением. Дега просиял. Да и я тоже почувствовал громадное облегчение. Надо же, как удачно все вышло! Нет, все-таки хороший человек этот Макс! И как вовремя он на нас свалился!
– А вам он зачем понадобился? – принялся было трещать Дега, умильно заглядывая Максу в глаза. – Леший-то?
– А вот это, – веско ответил брахман, – не твоего ума дело, дружок.
– Ну все, – подвел итог папахен, снова берясь за бутылку. – Договорились, теперь валите-ка, пацаны, спать. А мы еще посидим немного.
Дега встал. Хотел было подняться и я.
– Постой-ка, – вдруг остановил меня Макс. – Дай мне руки.
На этот раз я повиновался охотно. Да что угодно для такого распрекрасного гостя.
Он снова стиснул мои пальцы. Я старательно вытаращился в его глаза, но сейчас почему-то ничего не произошло.
– Не пойму я… – проворчал Макс, отпуская меня. – Что-то с тобой не так, парень. А что – никак не увижу… Ладно, потом. Скорого рассвета!
– Скорого рассвета! – откликнулись мы с Дегой.
Вокруг него копошилась нервная темнота. Неподалеку с шипением взвилась желтая ракета, на мгновение осветив каменистое поле, рассыпавшихся по нему людей в военном камуфляже, несколько грузовиков с крытыми брезентом кузовами. Машины стояли с выключенными фарами вокруг неровной ямы, глубина которой не пустила в себя желтый свет. Сильно пахло земляной сыростью, какой-то химией и еще чем-то, невнятно будоражащим, как перед дождем.
Его тело было безвольно и тяжело, как кусок мяса, мозг – сжат и нем, мыслительной силы хватало только на то, чтобы просто фиксировать появляющееся в поле зрения. Знание того, кто он, зачем он, каково его прошлое и что его ждет в будущем, оледенелым комочком болталось где-то глубоко внутри немого мозга и с сознанием никак не соприкасалось.
– Раздевайся, – произнес кто-то, стоявший за его спиной.
До него не сразу и с трудом дошел смысл этого слова, зато его тело моментально на это слово отозвалось.
Полностью обнажившись, он выпрямился и снова замер. Ночной холод быстро облепил его со всех сторон.
Позади вспыхнул яркий фонарь, обрушив на голую, усыпанную мелкими камешками землю его тень, громадную, неестественно вытянутую.
Сзади кто-то сосредоточенно прокашлялся, будто готовя себя к какому-то важному и сложному делу, и через несколько секунд он почувствовал, как к шее прикоснулось что-то маленькое и влажное, медленно прочертило замысловатый, спускающийся вниз, к плечам, знак и исчезло. И вернулось вновь, на этот раз коснувшись верха левого плеча.
«Кисточка, – наконец-то догадался он. – Это кисточка».
Тот, кто был сзади, обмакивая куда-то кисточку, старательно выводил на его коже причудливые и явно сложные знаки.
Тихо урча, проехал неподалеку грузовик, разбрызгивая в темноте свет фар. Остановился, тут же погасив фары.
Приближался топот.
По тени, громадным уродливым лоскутом растянутой на земле, заскользили тени других людей, и вскоре через световой конус, в котором он стоял, прошла скорым шагом короткая колонна из пяти солдат. Оружия при них не было. Точнее, обычного оружия. Солдаты в камуфляже «цифра», без знаков отличия, в форменных кепи, несли каждый в левой руке по щиту – пластиковому, из тех, что применяются для разгона демонстраций, но почему-то разрисованному непонятными символами, напоминающими египетские иероглифы. В правой руке у солдат посверкивали обнаженные длинные клинки. У первого – кавалерийская шашка, у второго – шпага с причудливой защитой на гарде, у третьего – широкий нож-мачете с пластиковой ручкой… Что там было у четвертого и пятого, он не разобрал.
Невидимый художник уже расписывал нижнюю часть его спины, переходя постепенно к пояснице.
Слева послышались голоса.
Один из них завел захлебывающийся плаксивый речитатив:
– Не буду я! Не буду!.. Не буду я! Не буду!..
Речитатив этот почти заглушал хриплый и злобный рык:
– Ты присягу давал! Контракт подписывал! За что тебе деньги платят?! Под трибунал пойдешь, гнида!
– Не буду я, не буду я, не буду я!..
– Как бы тебе, майор, самому под трибунал не попасть, – вклинился третий голос, начальнически размеренный, даже с насмешливыми нотками. – Это вот твоя хваленая психологическая подготовка личного состава?..
Они вошли на свет от фонаря: заплаканный низкорослый щуплый парнишка в «цифре», всплескивающий безоружными руками, пошатывающийся, затравленно смотрящий себе под ноги, а следом за ним – двое военных повыше и покрупнее.
И парнишка, натолкнувшись испуганным взглядом на голого, остановился как вкопанный. Дикий ужас исказил лицо солдатика, словно не человека он увидал, а какое-то чудовище. Парнишка присел, полусогнув ноги, облапил мокрое лицо и пронзительно заверещал.
И этот крик больно воткнулся в того, чью обнаженную спину пестрили непросохшие еще письмена, проник в самое его сердце, где, оказывается, давно дремал скованный кем-то страх. И он задрожал всем телом, как ударенная струна, и темнота вокруг шелохнулась, ожила и накрыла его ледяными черными крылами…