Пастухи на костылях
Шрифт:
— Почему вы отсутствовали неделю, когда вам было дано на все три дня?
— Меня задержали новые обстоятельства.
— Какие?
— Владимир проявил готовность пересмотреть свою политику относительно евреев и других народностей, если они будут так сказать служить России. Это вполне соответствует политике Диктатора. Меня для того и посылали, что бы выяснить планы намерения и точки соприкосновения.
— Почему вы за все это время вышли на связь лишь два раза?
— Мне никто не регламентировал количество выходов на связь. А с учетом постоянного перемещения Владимира это было вообще проблематично.
—
— Не многое. В частности только то, что он два дня на одном месте не бывает. На старые места возвращается крайне неохотно и редко.
— Как вам удавалось сообщать службе его точные координаты до этого?
— Государственная тайна. На этот вопрос я не отвечу вам, а Диктатор и так все знает.
— Мы будем вынуждены применить к вам иные меры допроса. Вплоть до химиотерапии. Вы знаете, как действует препарат КАНВА?
— Да. Вызывает боль в нервных окончаниях. При длительном применении сводит с ума. Не. Не напугаете. Да и мне еще даже обвинение не предъявлено, чтобы такие средства применять.
— Вас подозревают в измене родине путем разглашения государственной тайны вашему другу Владимиру.
— Хорошо. — Кивнул Сергей смиренно. — Какую тайну я разгласил?
— Мы считаем и у нас есть основания полагать, что вы обеспечили Владимира информацией о планах правительства и лично Диктатора на следующий год. Так же у нас есть основание полагать, что вы передали ему точные данные о месторасположении ЗКП под Екатеринбургом.
— А основания то, какие у вас полагать такое? — удивился Сергей.
— Сведения из источников близких к Владимиру. — Спокойно и вежливым тоном ответил дознаватель.
— А вам не кажется, что меня просто хотят дискредитировать они?
— Нет. — Сказал следователь, глядя в глаза Сергею. — Вы же друг Владимиру. Зачем ему нужно, что бы вас расстреляли?
— А при чем тут Владимир? — усмехнулся Сергей. — Там и кроме Владимира есть кому такое провернуть. Один его первый офицер чего стоит. При чем он крайне меня недолюбливает.
— Этот вариант нами рассмотрен и мы признали его неубедительным.
Сергей пожал плечами и продолжил отвечать на вопросы.
Через шесть часов и десять чашек чая его снова увели в камеру. Он смог отдохнуть и привести мысли в порядок. Была уже половина второго ночи, когда ему удалось успокоить себя тем, что вроде лишнего он ничего не наговорили и со спокойной совестью он уснул, чтобы утром снова быть вызванным на допрос.
Владимир в бешенстве смотрел на первого офицера, а тот словно извиняясь, говорил:
— Мы не можем так рисковать. Охранение поездов внушительное. Даже просто подрывы составов и их сход с рельсов не даст нам того, что ты хочешь. Мы не освободим, а только погубим массу народа.
— Если мы не проведем освобождение на перегоне, то мы их вовсе не освободим. Я знаю, что всем им уже подписан приговор. Всех их определят в трудовые армии на долгие года. И не вольные трудовые армии, а в заключении. Понимаешь, я просто обязан их освободить?! У меня нет выбора!
— Выбор есть. И выбор правильный сейчас только один. Ждать! — Резко сказал первый офицер. — Побеждает только тот, кто умеет выждать время для удара. Сейчас мы только погубим все дело, если попытаемся.
— Нет. — Качая головой, сказал Владимир. — Сейчас как раз время для удара. Если я их не освобожу… Если я вообще ничего не сделаю и буду просто наблюдать, как их всех ни за что отправляют за решетку… они поймут, что я предал их. А у меня не так много сторонников, чтобы позволить им СТОЛЬКО у меня отобрать. Они нанесли мне тяжелый удар. И я должен ответить. И я отвечу. Я освобожу своих раздам им оружие и мы начнем все то к чему я так долго готовился.
— Да, мы не вытянем сейчас! Богус это все прекрасно понял. Он нанес удар именно тогда когда он сильнее всего. Дальше его власть начнет падать и он не смог бы такое сотворить не считаясь с народом. Он только и ждет, что ты ответишь!
Владимир посмотрел как-то отрешенно на первого офицера и сказал:
— Значит судьба. Значит, так все и должно было быть. Я верю, что бог меня не оставит сейчас. Сейчас, когда он мне так нужен.
Первый офицер вдруг как-то чуть ли не жалобно сказал:
— Да нет никакого бога… нет и не было никогда… Мы практически исследовали эту вселенную и заглянули в другую. Да. В другую. И нигде мы не видели вашего или какого другого бога.
— Ты говоришь «мы»? — хмыкнул Владимир. — Ты же вроде как человек?
Не обращая внимания на слова Владимира, первый офицер сказал:
— Нет никакого бога. Есть простой расчет целесообразности… И сейчас начав ты не вытянешь. НЕ ВЫТЯНЕШЬ вооруженный конфликт. Вся твоя страна погрузится на долгие года, если не десятилетия в хаос и разруху. И ты все равно проиграешь. Начинать надо тогда когда ты будешь сильнее. Что бы конфликт не затянулся на поколения. Ты не знаешь. Я не успел тебе объяснить… шоковая терапия только тогда нормально работает, когда человечество быстро… за одно поколение преодолевает кризис. Если хотя бы два поколения увязло в нем… то все, это уже надолго. Варвары разрушали римскую империю в течение нескольких поколений, и после этого почти на пять сотен лет наступило смутное время. И потом не лучше. А в вашей истории? А в других странах сейчас? В Африке примеров масса. Поколениями воюют и столько еще будет воевать, что бы потом из дерьма подняться. А полувековое противостояние Израиля арабам? Ты что думаешь, когда у стольких поколений эта вражда в крови это можно успокоить за пару десятилетий? Нет. И ты не должен повторить их ошибки. Ты должен начать, когда сможешь быстро одержать победу чтобы начинать поднимать страну и народ. Увязнув в длительной гражданской войне, ты погубишь и страну и себя и все что мы с тобой хотели сделать.
Владимир, натягивая «сбрую» кобуры, только усмехнулся молча. Он уже решил и не собирался отступать. Первый офицер вдруг жестко поджал губы, поиграл желваками и сказал прямо:
— Если ты сейчас пойдешь, то лишишься нашей поддержки. Никто из нас, тебя не поддержит. Ты ставишь под угрозу все Дело.
На лице Владимира появилось скорбно задумчивое выражение, словно он с чем-то прощался. Потом он посмотрел в жесткое лицо первому офицеру и сказал:
— Значит Судьба. Когда-нибудь же я должен был вылезти из ваших ползунков. Устал я прятаться. Пора начинать. Вставив в кобуры пистолеты, Владимир повернулся к выходу из комнаты, где проходил разговор и стремительно вышел вон. Из прихожей где его ждал боец, привезший подробное донесение раздался его, даже, наверное, веселый выкрик: