Пастухи на костылях
Шрифт:
— Да. Он отказался. И в ответ провел налет на банк в Малоярославце. Освободил тюрьму и изоляторы. Да и другие места он тоже… открыл.
Путник угрюмо покивал. Вздохнув, спросил:
— Сколько к нему присоединилось из уголовников?
— Не много… — сказала женщина. — Человек пятьдесят не больше.
Уже не скрывая раздражения, Путник спросил:
— То есть он увеличил отряд вдвое, и вы говорите что немного? А когда он освободит калужскую третью зону и пополнится до тысячи, вы скажете что совсем чуть-чуть? — Чуть успокоившись, Путник сказал: — Повторите ему приглашение. Обещайте все что угодно. Если не
— Вы, наверное, не в курсе их различий… — неуверенно сказала женщина. Она-то уж различия знала хорошо. — Он может отказаться принципиально принять от, как они их зовут, «красных» помощь.
— Придумайте что-нибудь… — отмахнулся Путник. — Скажите тогда помощь от русских из-за рубежа. Ну что, я буду учить вас врать?
Женщина сильнее вцепилась руками в свою небольшую угловатую сумочку и покачала головой.
— Он не выйдет на контакт. Больше того… и я, и мои… коллеги… просим, что бы вы разобрались с ним своими силами. Его отряд мы уничтожим, когда уничтожат самого Владимира. — Уже уверенно закончила она.
Путник поглядел в окно, где на тротуаре двое милиционеров досматривали молодого парня с сумкой на плече. Теперь досматривали многих и везде. Террор опасность. Граждан просим сохранять спокойствие… А не граждан?
— Мои специалисты сейчас заняты другим клиентом. — Сказал негромко путник. — Если пока вы телитесь, они успеют решить проблему, я переориентирую их на Владимира. Но там не все так просто. И это плановое мероприятие… его не отменить в угоду вашим интересам. Когда закончим, будем думать. Наше внеплановое вмешательство может иметь неприятные последствия. А пока постарайтесь вы. Это, в конце концов, ваша страна. Хотите ей владеть — делайте все сами. Не хотите, не надо, других найдем…
Женщина верила путнику. И сказывалось не долгое общение с такими, как он, а просто понимание… На его бы месте она бы сказала и сделала так же.
Фидан проснувшись на утро после знаменательного дня, когда они таки со Штейном вычислили новый «ударный механизм истории», был просто шокирован не обнаружив старика в доме. Он долго звал того, потом обошел все этажи. Выглянув в окно, увидел, что «нива» пропала. Решив, что старик поехал в магазин в туристическую деревню, Фидан успокоился немного. Решил выпить кофе, чтобы окончательно проснуться и уже на кухне возле чайника нашел записку оставленную Штейном. С трепетом он взял записку в руки, словно предчувствуя беду и прочитал:
«Дорогой друг.
Я так пишу, потому что ты действительно друг и дороже тебя у меня никого нет. Дети забыли старого Штейна. Моя Фира, как ты знаешь, оставила меня одного мучится на этой земле. Не захотела подождать пока и мой срок придет. И я тоже не хочу ждать. Ждать и видеть, как моя страна погружается в грязь и боль. И то, что я скоро умру, не утешает меня, а наоборот гнетет. Я так стар, что не смогу никак помочь моей стране спастись. Советов моих правители не услышат, а быть Кассандрой, старому Штейну не хочется. Но молча ждать, когда Россия обвалится в красно-коричневый хаос я тоже не могу. Я должен сделать хоть что-то.
Надеюсь, ты меня поймешь и простишь, что я бросил тебя одного. Но ты молодой и если захочешь уйти, то без труда доберешься до туристического лагеря. Будить тебя и просить отвезти меня в аэропорт я не захотел. Ты стал бы многое спрашивать, а я не смог бы честно ответить. А лгать в такие годы как у меня стыдно.
Даже если ты поймешь, что взбрело в мою старую голову, прошу тебя не останавливать. Да, я знаю, что у меня скорее всего не получится. Я знаю, что если погибну это будет глупо выглядеть. А еврею, поверь, очень неприятно знать, что он после смерти будет выглядеть глупо. Прости мои неуместные шутки.
Чтобы ты понял, какие из „записанных“ долгов Штейн отдает, скажу тебе так. Мою мать прятавшуюся во Львове спасли русские солдаты. Мой отец был освобожден из концлагеря. Я иду отдавать долги своих родителей. Так надо, Фидан. Мне будет неприятно на том свете знать, что я не смог спасти народ спасший нас. Я попытаюсь спасти вас. Но если не получится, обещай Фидан что спасешь потом, кого сможешь. Мы ведь оба знаем, что идет.
С любовью к тебе, твой старый еврей, Штейн Иосиф Абрамович»
Фидан перечитал записку несколько раз не веря, что это все происходит наяву. Отложив листок в итоге, и сдерживая эмоции, налив себе кофе мужчина взял в руки телефон. Попытался дозвониться Штейну. Трубку тот отказывался брать, а на третий звонок автомат сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Фидан с удивлением отметил, что у него дрожат руки. Сцепив ладони, он посмотрел в потолок и, наверное, с минуту решался, прежде чем набрать выученный им восемь лет назад номер.
— Медицинский центр «Рима»… — уведомил его нежный девичий голосок.
Тяжело вспоминая фразу, он сказал, не сдерживая грубый голос:
— У нас сбились часы, вместо утра показывают вечер. Вы такое лечите?
— Минуточку. — Ответил девичий голос, словно действительно собиралась узнать лечат ли шизофрению в их медицинском центре.
Прослушав с минуту мелодию из какого-то старого кинофильма, Фидан услышал хорошо поставленный мужской голос спросивший его:
— Давно ваши часы так себя ведут?
— Мне нужна помощь. Я сотрудник Штейна. — Сказал он, услышав контрольный ответ.
Мужчина ответил не сразу. Словно обдумывал ситуацию. И правда что такое может случиться в мире, что бы противники названивали друг другу.
— Что у вас случилось? — Участливо спросил голос.
Фидан отчаянно попросил:
— Мне нужен эмиссар или онисами.
— Где вы находитесь сейчас? — спросил мужчина озабоченно.
— В нашей лаборатории в горах. Ваши знают. — Еле сдерживаясь от эмоций его переполнявших, сказал Фидан.
— Этот телефон ваш? На него можно будет перезвонить если что?
— Да, конечно.
— Хорошо. Ждите.
— Сколько? — Воскликнул Фидан.
— Скоро… — Ответил мужчина и положил трубку.
Когда в дверь постучали через двадцать минут, Фидан в испуге бросился к монитору камеры наружного наблюдения. Стоящего на пороге он узнал сразу. И немедленно открыл дверь. Пропуская внутрь гостя, Фидан только отчаянным усилием воли не выпалил тому все, что случилось. Он провел гостя на кухню и отдав записку Штейна, дал время гостю прочитать ее.