Пастухи вечности
Шрифт:
— Две недели не продержаться. Как такое могло случиться? — Теперь уже доктор начал бегать по кругу. — Я хочу сказать, существует же очередность. Как вы смогли сохранить в тайне?
— Это была идея Конопулоса, вы же его знаете. Мы сократили время отдыха.
— Ну, естественно, как нагрузка на свиноматок… Я не подумал. И в результате — лишь усугубили проблему.
— К несчастью.
Все замолчали. В наступившей тишине слышалось лишь свистящее дыхание раненого. Анке казалось — ладонь у профессора стала еще горячее, прямо держать невозможно. Вырываться, правда, он перестал, лежал почти смирно, и в капельнице оставалось
— Давайте договаривать до конца. Не хочу показаться законченным эгоистом, но если я правильно понял, тайное в любом случае станет явным, и при подобном раскладе ваша очередь потеряет смысл. При такой угрозе Коллегия просто свернет программу, разве не так?
Маркус смотрел в сторону.
— Семен, вас никто не упрекает в эгоизме, — вступилась Мария. — Вы правы, в случае развития худшего сценария я потеряю право держать вашу бронь. Но и мы находимся не в лучшем положении.
Шпеер фыркнул.
— Док, мне вас прямо сейчас высадить? Весь резервный фонд Совета, миллиарды баксов, брошены на изыскания. Мы финансируем шестнадцать собственных лабораторий, не считая участия в официальных программах. Вы сами предложили проект Харченко. Как видите, Коллегия хватается за соломинку… Так давайте вместе думать, как выпутаться.
— Что тут думать — трясти надо… — пробормотал Шпеер. — Есть подозрение, что пуля задела легкое.
— Значит, посадка?
— Значит, что я за его смерть на борту не возьму ответственности.
Мария повернулась к напарнику:
— Вернуться в Индию? Или Сицилия?
— Лучше Кейптаун.
— Слишком далеко. Сейчас мы движемся по расширяющейся спирали, на каждом витке захватывая сорок километров. Тхол потерял след в районе Минусинска. Район поиска крайне невелик, и мы знаем, где он появится. Он спрятал Эхуса в горах и отправился за помощью к Соседям. Если ему предоставят реаниматора, а потом он спрячется — где я его буду искать?
В голосе Марии прозвучали чуть ли не истерические нотки. Младшая впервые увидела ее в растерянности. Наездница обращалась за советом!
— А нельзя как-нибудь сделать так, чтобы никто вашему Лукасу не помогал? — спросил Семен.
— Что вы имеете в виду? — искренне удивилась Мария. — Мы соблюдаем древние договоры! Как мы можем приказать кому-то?..
— Он обнаружит себя, — Маркус взял напарницу за локоть. — Без реаниматора он не сможет начать цикл, тем более вне зоны защиты. Сядем в Красноярске, оставим больного и сами обратимся к Добрым Соседям. Возможно, мы опередим его…
— Нет, Соседям ты позвонишь прямо сейчас. И попросишь Григория о приюте. Если Лукас нас не опередил, то есть вероятность склонить их к сотрудничеству… Без реаниматора… — Мария задумалась. — А почему мы считаем, что он без реаниматора?
— Ты меня пугаешь. Кто возьмется ему помочь?..
— Тебя надо спросить, кто из вас мог.
— Господа, я извиняюсь, — встрял между ними Шпеер, — но если вы намерены и дальше вести дискуссию, я умываю руки. У больного температура сорок. Анечка, помоги мне его приподнять, простыню сменим.
Спустя минуту Маркус проверил крепление экипажа в койках. Младшей пришлось перейти в соседнюю, пустую каюту. Шпеер остался с профессором. Живые ремни натянулись, освещение усилилось, затем почти пропало. Спеленутая розовыми жгутами, Анка глотала слюну, с ужасом ожидала ускорения. И Тхол ускорился. Слава Богу, на сей раз она лежала горизонтально и не билась об острые углы. Да и углов не стало, при старте койка прогнулась, облегая и ужимаясь до размеров тела.
Все-таки не хотела Мария или не умела разгоняться плавно. Зубы у Младшей лязгали, желудок норовил расстаться с пищей, а на грудь будто бегемот уселся. Шпеер тоже за стенкой хрюкал. Потом улеглось, и Маркус позвал кушать. Жратвы у них было — на год вперед затарились. Плохо только, что холодное все, разогреть негде. Памятуя о том, как было худо во дворце, Младшая пробовала неведомые консервы осторожно, очень уж не хотелось испортить вечер. Ели торопливо, но по хмурым взглядам Маркуса Анка что-то заподозрила. На протяжении всего обеда искоса поглядывал, но без Марии так и не признался.
А та пришла уставшая, круги под глазами, руки в синяках. Конечно, повиси в петлях-то часок, еще не так выглядеть будешь. Пришла и осчастливила: оставляем тебя с доктором в больнице, после, мол, заберем.
— Как же так? — у Младшей кусок встал в горле. — Обещали ведь!..
Но ничего не выспорила, Наездница была непреклонна. Наказала, чтоб носу из гостиницы не высовывала, воды не пила, окон балконных не открывала, потому как простудиться можно в два счета и в два счета можно загнуться. И, не дай Бог, без доктора куда выйти попробовать! Маркус, тот вообще запугал, что город большущий, но дикий, и большинство тут — бывшие уголовники, и никто за ее жизнь не поручится… Тут он палку перегнул, и Мария его под столом лягнула. А Младшая возьми и спроси:
— Коли так опасно, чего ж мы Харченко сюда везем? А Мария говорит:
— Одна из больниц, где у нас есть друзья.
А потом на Анкин тоскливый вид посмотрела, за волосы дернула и пачку баксов сунула. — Так и быть, сходите с доком по магазинам, но за руки держаться, и с вами еще провожатый пойдет.
Пожалела, короче. Только и умеет, что деньги пихать! Младшая пересчитала, потом пополам разделила, большую часть в куртку зашила, а четыреста на расход оставила. Хотя куда там расходовать — жизни не хватит потратить. Самой стыдно было вспоминать — подарила чемодан-то, а теперь снова надеть нечего. Вот ведь кулема! Но Мария не смеялась и не злилась, а наоборот, угадала и успокоила:
— Купи, чего надо, — говорит, — Шпеер тебе поможет лучший магазин найти. А мы закончим и домой доставим, не боись.
И выплюнули их троих в холод. Ну и погодка! Младшая отвыкнуть уже успела, что где-то пурга такая метет и не кончается. Визг и стон стоял на обледенелой дороге, словно тысячи леших собрались на зимний съезд пожаловаться друг другу на горькую судьбу. И не видно в двух шагах ни черта, пороша заметает и кружится, моментально полируя лицо алмазным колючим наждаком. Анка принялась на себе все пуговки и молнии застегивать. Пока закутывалась — Тхол улетел. Сперва с ними и Маркус вылез, только для того, чтобы позвонить. Позвонил он странно: прокричал в трубку три слова, затем бросил телефон на землю и растоптал ногой, В который раз подивилась Анка нелепым обычаям кудрявых. Если каждый телефон после разговора выкидывать, никаких денег не напасешься. Обернулась поднять завалившийся чемодан — и чуть себя не ущипнула.