Пастырь из спецназа
Шрифт:
Он решительно раздвинул мужиков плечами и пружинящим шагом вышел на инстинктивно образованное противными сторонами пустое, «пограничное», пространство.
– Тихо, православные! – поднял он руку.
Шанхайские недоуменно переглянулись.
– А тебе, брат, спасибо! – кивнул он лысому. – Теперь можешь идти!
– Чего? – не понял лысый.
– Православные! – Священник поднял обе руки вверх и, картинно выбрасывая носки сапожек вперед, прошелся по кругу. – Мы – люди мирные! Сами никого не задираем, но и себя в обиду не даем!
Народ недоуменно загудел: к чему клонит поп, было неясно.
– И уж тем более мы, православные, противники глупых, никому не нужных драк!
Кто-то в толпе саркастически загоготал.
– Но с некоторых пор, – придал своему голосу тревожной мощи отец Василий, – в нашем родном Усть-Кудеяре, вопреки нашей православной традиции, появились наглецы!
Это народу понравилось.
– И я хочу от вашего имени сказать им: хватит! Хватит испытывать наше терпение! Мы и так слишком долго терпели!
– Гапон! – презрительно бросили священнику из толпы сектантов, и отец Василий сразу узнал этот голос.
«Вот ты и попался, дружок!» – подумал он и развернулся.
– Ты! – ткнул он пальцем в костолицего. – Да, я к тебе обращаюсь! Не надо прятаться за своих холуев!
– А кто тебе сказал, что я прячусь? – презрительно бросил костолицый.
– Да уж так получается! – громко рассмеялся священник и снова, картинно выставляя носки сапог вперед, прошелся по кругу. – Как народ завести, так ты тут как тут, а как по-мужски разобраться, так тебя и след простыл!
Народ зашумел: такой переход мужичкам понравился.
– Есть такая традиция, – не давая костолицему перехватить инициативу, напористо продолжил священник. – Православная традиция… Наша, славянская традиция…
Народ замер.
– Чтобы людей честных не гробить, выходят драться по одному бойцу с каждой стороны. Чья сторона возьмет, того и правда!
Люди одобрительно загудели: поповское молодечество понравилось всем.
– И к чему ты клонишь? – сразу просек дело костолицый. – На слабо берешь? Так ты, родимый, не на того напал! Пацанов будешь на слабо брать…
– А кто тебе сказал, что ты мужик? – повторил священник вмиг ставшую крылатой фразу стоящего тут же, рядом, лысого задиры. – Ты еще не доказал, что ты мужик – все больше за чужими спинами прячешься! Иди сюда и покажи нам, кто ты есть! Не дрейфь!
Костолицый сосредоточился. Он понимал, что дело приняло препаскудный оборот. Если он проиграет, его сочтут слабаком; если выиграет, на него, как на чужака, разозлятся, но хуже всего будет, если он не примет боя. Потому что это будет полная параша!
– Ты лучше подумай, святой отец, а в свои ли сани лезешь, – мягко предложил он. – Мы с тобой, я так понимаю, не мирскому делу служим…
– Сдрейфил! – истошно завопил лысый и вскачь понесся по кругу. – Долговязый сдрейфил! Все слышали?!
И тогда костолицый решился. Быстро и точно. Он вышел в круг и, скинув короткую кожаную куртку, оказался в свитере.
– Не я это затеял! – громко крикнул он и обвел толпу взглядом. – Вы все свидетели! Я этого не хотел!
– Ты языком не трепи, длинный! – развязно посоветовали из толпы. – Если ты мужик, то вперед!
Костолицый пробурчал что-то себе под нос, оглядевшись по сторонам и переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что, Долговязый, – назвал костолицего прилепившейся кличкой священник. – Будешь драться или как?
– Начинай… – равнодушно бросил тот. – Ты, батюшка, не хуже меня знаешь, я не напрашивался…
Отец Василий быстро стянул расу, затем подрясник и остался в старой кофте ручной вязки.
– Я готов.
Они долго ходили кругами, скорее демонстрируя свою готовность и одновременно незаинтересованность в драке, чем занимая позицию для боя. Оба понимали: прежде всего важно произвести впечатление на людей, тут мелочей нет, и торопиться нельзя ни в коем разе.
Пожалуй, священник уступал костолицему: яркая, по-американски броская, напоказ, мужественность сектанта определенно играла ему на руку. Даже при всем своем росте священник рядом с ним выглядел невысоким, заплывшим жиром, небритым мужичком, к тому же с брюшком… Хотя, возможно, это и придавала ему эдакую некиношную натуральность, народность…
– Эй вы, вахлаки! – крикнули из толпы. – Долго вы там друг дружку обхаживать будете?!
Это означало, что люди созрели и наступил самый важный, можно сказать, переломный момент. Отец Василий пошел на сближение, но то же самое сделал костолицый, и в мгновение ока они сшиблись в стремительной, жестокой схватке.
«Черт! – непозволительно для священника ругнулся отец Василий. – Крепкий мужик!» Но на самом деле он сразу почувствовал, что костолицый не просто крепкий, он еще и великолепно тренированный, отлично поддерживающий форму боец. В одно мгновение стало ясно, что он сильнее, и, похоже, костолицый это понял первым, потому что уже в следующий миг он провел целую серию ударов, отжимая священника к толпе, лишая его возможности для маневра, да и просто подавляя психически.
Священник с трудом отбился и обвел толпу стремительно заплывающим глазом, но определить симпатии было сложно. «Надо собраться! – сказал он себе. – Что это я крылышки опустил». И уже к следующей атаке костолицего был готов.
Он одолел сектанта обманным приемом, которому научил его начфиз лет десять тому назад. И не успел костолицый подумать, что его взяла, как оказался подмятым ста двадцатью килограммами живого веса.
– Ну что, схлопотал, отродье сатаны?! – злорадно выдавил священник и буквально в следующий миг сам оказался на спине.
Он лежал и чувствовал себя где-то не здесь. И не потому, что отбил легкие и ударился о заснеженный лед головой… он узнал эту хватку. Он узнал этот прием. А главное, он узнал эти руки. Костолицый и был тот самый человек, что напал на него темной ночью в нижнем храме, а потом исполосовал стены сплошным косым орнаментом!