Пастырь мертвецов
Шрифт:
– А вот я, кажется, догадался, – вслух произнес Завулон.
– Правда? – Алиса посмотрела на него. – Ты знаешь, как сделать, чтобы мне стало легче?
– Знаю, – Артур встал, надел брюки, подошел к окну и открыл его. – Иди сюда.
– Зачем?
– Свежим воздухом подышать. В городе загазовано все, а тут, наверху, почище.
– Хорошо. Сейчас, – Алиса слезла с кровати и двинулась к нему. В ее глазах Артур заметил нездоровый блеск.
«Главное – успеть раньше, чем ее прорвет. Иначе придется убить. Черт, как же я не хочу этого делать! Ее же ведь можно как-то вылечить… хотя, наверное, это не слишком подходящее слово. С ума сойти».
– Вот, постой так минут десять, и тебе полегчает, – сказал Зед, когда девчонка приблизилась к подоконнику. – Смотри вперед и дыши как можно глубже. А я пока еще таблеток каких-нибудь тебе поищу.
– Какой же ты молодец, – благодарно произнесла Алиса.
– Для тебя – все, что угодно, – стараясь не терять девчонку из виду, Артур подошел к тумбочке, на которой было укреплено трехстворчатое зеркало. Присев на корточки, он отворил дверцу и принялся одной рукой шарить внутри. Искал Завулон, впрочем, совсем не лекарство. Здесь у него хранились аксессуары для занятий сексом с «особо одаренными» девицами из готической тусовки: наручники, цепь с ошейником, плетка, кляп… а также дилдо, чтоб можно было удовлетворять двух любовниц одновременно.
– Там какие-то чудики приехали, – хихикнув, произнесла Алиса.
«Отлично, – подумал Зед. – Отвлекись, посмотри на „чудиков“, а главное – ни в коем случае не фокусируйся на мысли, что тебе неплохо бы покушать». Достав все необходимое, Зед затаил дыхание и начал медленно приближаться к стоявшей перед открытым окном обнаженной девушке.
Первым делом нужно было нейтрализовать угрозу, исходящую от ее зубов.
– Ай! Что ты де… – только и успела вскрикнуть Алиса, когда он набросился на нее, чтоб запихнуть в рот прославивший Квентина Тарантино резиновый красный мячик. Застегнув ремешок на затылке девушки, Завулон достал из кармана стальные браслеты и сковал Алисе руки за спиной. Цепь была обмотана у него вокруг талии. В следующий миг Артур привязал Алису к батарее и отступил к кровати.
Как оказалось, он все провернул очень вовремя. Еще буквально секунда-другая – и ситуация могла завершиться совершенно иначе…
Теперь перед ним стояла уже не голая молоденькая неформалка, а кошмарная тварь, словно бы вылезшая из телевизора, по которому транслировали фильм ужасов. Лишенные зрачков глаза навыкате. Впалые щеки. Омерзительные складки, образовавшиеся вдруг под глазами и вокруг рта. И дикие, яростные звуки, прорывающиеся из глотки даже сквозь резиновую заглушку. Совсем не такие, что мог бы издавать обычный человек, которому засунули в рот кляп. Тварь хотела жрать. И, несмотря на то, что была лишена возможности свободно передвигаться, она пыталась дотянуться до того, в ком видела теперь не больше, чем кусок мяса…
Зеда едва не стошнило. Он обошел кровать и остановился, продолжая глядеть на девушку-зомби, что с бульканьем и хрипением бесновалась на цепи у окна.
Жизнь изменилась. Окончательно и бесповоротно. Вчерашний день, как оказалось, таил в себе множество гнойных гибельных тайн. Раз уж возможно такое – то почему бы не поверить и в старого хрыча, что силой взгляда наполняет опустевшую пивную бутылку? И сколько таких «Мерлинов» бродит еще по ростовским улицам?
Стоп. Раз существуют они, то, должно быть, есть и…
Зед рефлекторно посмотрел вверх.
В последний раз он был в церкви в возрасте пяти лет, вместе с покойной бабкой Алиной Тимофеевной. Артур мало что помнил о тех давних посещениях святого места. Кроме того, что чувствовал он там себя весьма неуютно. Впрочем, наверное, все же, более комфортно, чем здесь и сейчас…
«Нет, – Завулон мотнул головой. – Если Бог существует, то как Он может допустить присутствие в мире такого зла? – взгляд вернулся к рычащей на привязи покойнице. – Стало быть, Его все-таки нет? Но в этом случае придется поверить в реальность с Дьяволом… и без Бога».
От философских размышлений Богданова отвлек звонок в дверь.
– Какого лешего?! – выругался Артур, вздрогнув от неожиданности. Он никого не ждал. А те, кто вообще был в курсе существования этой квартиры – были то исключительно девушки из «яичной» тусовки – ни за что не посмели бы явиться сюда, не позвонив сперва Зеду на сотовый.
«Менты, – пронеслось в голове. – Или, что несколько хуже, люди из клана Газизова».
Как ни странно, Богданов не ощущал ни тени страха от перспективы столкнуться с теми или другими. А впрочем, что же тут странного? Случившееся несколько минут назад очень серьезно изменило его взгляды на то, чего на самом деле стоит бояться…
Если за дверью стражи порядка, он просто не пустит их – благо изменения в законодательстве, произведенные государством за последние десять лет, дают полное на то право даже закоренелым преступникам.
А если явились азербайджанские мстители – Артур убьет их, сложит трупы в спальне, подожжет квартиру и уйдет. Тусовочный парень Завулон в этот день перестанет существовать. Скорее всего, навсегда.
Зед нагнулся, чтобы достать спрятанный под матрасом пистолет. Сунул оружие сзади за пояс, бесшумной кошачьей походкой вышел в коридор и приблизился к входной двери.
Сидя за столиком в закусочной с иноземным названием, Платон Ивлев размышлял о своей вновь обретенной жизни.
Нужна ли она ему?
Возможно, при других обстоятельствах старый колдун был бы рад возвращению в мир живых. А так… Он, во-первых, являлся теперь рабом молодого наглеца, что никак нельзя было назвать приятным обстоятельством. А во-вторых – не тот это был мир, в котором Ивлев хотел бы жить. Он, считай, только что вернувшийся с того света, еще не утратил способностей, свойственных отлетевшим душам. А потому – прекрасно улавливал чувства и настроения окружавших его людей. Мысли ста пятидесяти человек нестройным хором звучали в голове Платона Ивлева.
И не было в них ни толики, ни малейшей искры той энергии, что наполняла городское пространство сто с лишним лет назад. В жизни людей нового века почти не было места истинной радости.
Лихорадочная погоня за иллюзорным, несуществующим счастьем. Вечная жажда наживы – даже если для этого придется перерезать горло собственной матери. Грязнейшие, чудовищные плотские помыслы, которых во времена Платона Ивлева не допустил бы и беглый каторжанин…
А в центре всего – зияющая пустота, в которую, как в гигантскую скважину, стекались со всех сторон никчемные жизни этих людей.