Пасынки судьбы
Шрифт:
Комната дежурных наполнилась оживленными голосами:
– Значит, сначала создаем себе персонажа…
– Ты за кого будешь играть? Я – за ангела!
– Братва, а я уже миссию получил!
– Слышь, а карту-то где взять?
– Ах ты так! Огнем стреляться!.. Ну погоди, сейчас я тебя!.. На, получи, фашист, гранату!
Озорник прислонился к дверному косяку, скрестил на груди руки и несколько минут с удовлетворением наблюдал за результатом своих трудов.
– А что – очень неплохо получилось! – сказал он сам себе. – И сюжет удался, а графика вообще обалденная. Может, мне в
Ухмыльнулся и поспешил на поиски своего приятеля и его подопечной.
А те уже пробрались в зрительный зал Театра оперетты. Там было абсолютно темно, но Апрель тут же достал свой фонарик, и в его серебристом свете девушка, задрав голову вверх, залюбовалась полукруглыми балконами, украшенными позолотой и красным бархатом, и потолком – огромной круглой люстрой со множеством подвесок и искусной росписью, среди которой отчетливо выделялись медальоны с портретами знаменитых композиторов.
– Как здесь красиво! – ахнула Настя. – Я никогда здесь не была… Я вообще в Москве в театре была только один-единственный раз, на Юго-Западе, – и то совершенно случайно. – Она говорила тихо, почти шепотом, но звук ее голоса тотчас птицей взлетел под высокий свод.
– Теперь ты сможешь ходить в театр так часто, как только захочешь, – пообещал Апрель. – И я с удовольствием буду ходить с тобой, я тоже очень люблю театр…
Испытывая чувство, похожее на благоговение, девушка восторженно проговорила:
– Да уж, выступать на сцене в таком зале я даже не мечтала…
– А напрасно, – улыбнулся Апрель. – Как раз сейчас это тебе предстоит. Тем более что зрители уже собрались.
– Да? – удивилась Настя, оглядываясь. – Где же они?
– А вот, – отвечал Апрель. – Посмотри!
И Настя, потрясенная, замерла на месте. Ей было чему удивляться – то, что произошло у нее на глазах, действительно было похоже на чудо. Сначала прямо перед ней вспыхнул еще один серебристый фонарик, и в его свете показалось лицо женщины с большими карими глазами, но выше и ниже светового пятна не было видно ничего, точно женщина проявлялась на фотографии. Но вот загорелся второй фонарик, потом еще и еще… То там, то здесь в пустом зале стали появляться один за другим одинаковые серебряные огни. В их лучах, словно по волшебству, проступали лица и очертания их обладателей. Их было очень много – мужчин и женщин, пожилых и молодых, непохожих друг на друга, по-разному одетых, но все они улыбались и с теплотой глядели на нее.
– Что же ты стоишь, Настя? – сказал ей ангел. – Торопись, пора начинать представление, а ты еще не готова.
– Но что же мне делать? – растерялась она.
– Как что? – прозвучал откуда-то из глубины сцены, из-за закрытого задника, голос уже знакомого Насте друга ее хранителя. – Скорее в костюмерную!
– Куда это? – не поняла девушка.
– Ну что ж ты такая медлительная! – проговорил Озорник, замахав своим фонариком прямо перед Настей так, что она смогла увидеть его лицо. – Давай за мной!
И девушка не заставила себя долго упрашивать. Она побежала к сцене, поднялась по ступенькам, промчалась мимо раскрытого занавеса в боковую кулису, оттуда по коридору в большую комнату с табличкой на двери… Там горел яркий свет и несколько человек… то есть ангелов, уже вынимали из шкафов яркие наряды.
– Выбирай себе, костюм, Настя! – послышалось со всех сторон. – Кого бы ты хотела сыграть? Сильву? Принцессу цирка? Эсмеральду? Золушку? Клеопатру? Джульетту? Мерседес из «Графа Монте-Кристо»? Элизу Дулиттл из «Моей прекрасной леди»?
Ошалевшая от такого выбора Настя ткнула в первое попавшееся платье:
– Я надену вот это…
– Так переодевайся! – командовал Озорник.
Девушка расстегнула куртку, сбросила ее прямо на пол, взялась было за пуговицу на джинсах, но передумала и повернулась к нему:
– Отвернись! А лучше совсем выйди. И ты тоже, – обратилась она к своему хранителю. – Я тебя стесняюсь!
– Как скажешь… – растерялся Апрель.
Неловкость сгладила подошедшая к ним очень стильно одетая девушка с длинными белокурыми волосами, красивая, как топ-модель.
– Привет, Настя! – сказала она. – Меня зовут Гортензия. Давай-ка я помогу тебе! А вы, – это уже было сказано приятелям-ангелам, – лучше отправляйтесь в зрительный зал и смотрите представление оттуда.
– Слушаемся и повинуемся! – комически раскланялся Озорник, приподнимая над головой цилиндр, который уже успел где-то раздобыть и напялить. В другой руке у него была элегантная трость с серебряным набалдашником. Вскоре он вместе с Апрелем удалился, а красавица Гортензия и уже знакомая Насте высокая кареглазая женщина-ангел в сером свитере, с волосами, собранными в хвост, ловко помогли ей переодеться.
– Отлично! – заключила красавица, оглядев ее с ног до головы.
А высокая торжественно сказала Насте:
– Ваш выход!
Покачиваясь с непривычки на высоких каблуках, девушка вышла из костюмерной и тут же, недоумевая, как это могло получиться, оказалась прямо на ярко освещенной сцене. Занавес был закрыт, и за ним слышался шум, так знакомый каждому артисту, будоражащий и пьянящий, – шум зала перед спектаклем, когда зрители уже собрались и, переговариваясь, покашливая, скрипя креслами и шурша программами, с нетерпением ожидают начала представления. Настя чувствовала, что очень волнуется – так она, наверное, не волновалась еще никогда в жизни. Но это было очень приятное, радостное волнение.
– Ты готова? – негромко спросил кто-то. Кто – она не поняла.
– Готова! – задорно ответила девушка.
И тотчас грянула музыка (откуда тут взялся настоящий живой оркестр?), и занавес вздрогнул, колыхнулся и медленно пополз в стороны, открывая полутемный зрительный зал, который, как казалось со сцены, был битком забит.
Настя замерла в направленном прямо на нее ярком свете софитов. Кто-то в зале громко крикнул: «Браво!», она поглядела в ту сторону и узнала знакомые веселые глаза. Озорник, невесть когда успевший переодеться в настоящий фрак, улыбался ей и подбадривал взглядом. Настя поискала глазами своего ангела. Он тоже сидел в первом ряду, рядом с другом, и выглядел таким взволнованным, точно это он сам, а не она, выступал перед зрителями. И Настя, кивнув ему, медленно повернулась на каблуках и с достоинством сделала несколько шагов вперед.