Пасынки судьбы
Шрифт:
– Как мягко, с ума сойти!
– Укладывайся, а то ты и впрямь уже засыпаешь на ходу, – ласково проговорил ее хранитель.
Настя нырнула под одеяло, свернулась калачиком и блаженно улыбнулась.
– Спокойной ночи! – пожелал, склонившись над ней, Апрель. – Учти, тебе придется проснуться очень рано, нужно будет уйти отсюда до того, как появятся служащие…
Но девушка уже не слышала его. Она мгновенно заснула, как могут засыпать только дети или очень молодые люди. Ангел подоткнул ей одеяло, осторожно поправил упавшую на лицо прядь русых волос, с нежностью и печалью поглядел на свою подопечную
Ложась спать, Настя была уверена, что увидит во сне исполнение всех своих желаний. И ей действительно приснился чудесный сон, но грезились совсем не успех и слава актрисы, не вожделенный шопинг и даже не будущая квартира. Девушка увидела себя на берегу небольшого озера, вроде того, что у ее бабушки за деревней. Только бабушкин пруд был грязным, затянутым ряской, а этот, во сне, – таким чистым и прозрачным, что сквозь толщу воды можно было рассмотреть играющих на дне маленьких разноцветных рыбок. Настя в ярко-голубом сарафане, которого у нее на самом деле никогда в жизни не было, сидела на толстом стволе склонившейся к пруду ивы, болтала босыми ногами в теплой воде и плела венок из алой и белой кашки. Светило солнце, за ее спиной в лесу пели птицы, а вокруг не было ни души.
Кто-то позвал ее, девушка обернулась и увидела, что из леса выходит и идет по направлению к ней ее ангел. И хотя он был в том же самом черном пальто, в остроносых сапогах и с этой странной коричневой сумочкой через плечо, где он хранил свой волшебный фонарик, Настя почему-то сразу поняла, что он совсем не ангел, а такой же человек, как и она. Он подошел совсем близко, склонился к ней так, что длинные светлые волосы мягко коснулись ее щеки, раскрыл ладонь, и девушка увидела в ней несколько сочных алых земляничин.
– Это тебе, – сказал он и положил ягоды ей в рот, а Настя потянулась и поцеловала его, и губы его по вкусу тоже напоминали горьковато-сладкую землянику. Ангел – нет, никакой не ангел, а просто ее парень, ее любимый человек, тот, кто был ей дороже всего на свете, – легко подхватил ее на руки, и Настя, задохнувшись от счастья, тесно прижалась к нему.
– Мне надо идти! – вдруг сказал он, осторожно опуская ее на землю, и девушка вдруг поняла, что он уходит от нее навсегда. Да-да, насовсем. Все кончено, она никогда его больше не увидит.
– Как? Зачем ты уходишь? Это нечестно! Ты же обещал, что всегда будешь со мной! – запротестовала она, но он только мотал длинноволосой головой и повторял:
– Так получилось. Прости. Мне надо. Мне пора.
И он взмыл вверх и быстро стал удаляться, но Настя не растерялась и тоже взлетела прямо в высокое голубое небо – оказывается, она тоже умела летать! Она летела не очень высоко, прямо под ней проплывали зеленые деревья, поля и дома, но девушке некогда было смотреть на них, она старалась двигаться как можно быстрее, чтобы догнать вдали темную фигурку. Иногда она теряла темп, он исчезал из виду, и она пугалась, что потеряла его, но потом ей снова удавалось увидеть вдали крошечный темный силуэт, и она напрягала все мышцы, чтобы увеличить скорость. Быстрее, быстрее, еще быстрее – так, чтобы ветер свистел в ушах!
Наконец стремительный полет закончился, они оказались над городом, и тот, кого она хотела настичь, опустился на какую-то крышу. Настя, не веря своей удаче, спикировала следом… и увидела, что гналась совсем не за своим возлюбленным, а за другим… ангелом или человеком? Им оказался какой-то незнакомый пожилой тип в коричневом костюме, толстый, лысый и неприятный. Он почему-то осуждающе взглянул на девушку и сказал нечто странное:
«Значит, поменять свое существование на здоровье ребенка – это глупо, а на дурацкие деньги – нет?»
– Где он? Где мой любимый? – спросила она.
– Он улетел, – отвечал лысый.
– Он вернется? Вернется? – кричала Настя. – Я хочу, чтобы он был со мной! Он мне нужен! Я не могу без него!
Но лысый был непреклонен:
– Ты сама во всем виновата. Он больше не вернется. Он исчез навсегда. Мы ведь ангелы, а у ангелов нет бессмертной души… Раньше надо было думать. А теперь уже поздно.
Настя горько, отчаянно заплакала… и проснулась.
Коридор и приемная в башне Исторического музея были непривычно пусты. Ни один задумчивый, печальный или равнодушный ангел не ожидал своей очереди на стирание, и Апреля это почему-то обрадовало. Секретарь, которая уже совершенно открыто читала свою книжку в яркой обложке, увидев его, так и ахнула:
– Опять ты?
– Добрый вечер, – вежливо проговорил Апрель.
Та только усмехнулась:
– Вот уж не знаю, добрый или нет. Я уже начинаю тебя побаиваться – а ну как с твоим появлением у нас опять что-нибудь произойдет? Гляди, что творится – ни одного клиента! После устроенного тобой бенефиса в Театре оперетты все куда-то разбежались. Но ты молодец! – И она хитро подмигнула Апрелю.
– Стиратель у себя? У него есть кто-нибудь или можно войти?
– Да, у него сидит твой приятель, этот, как его, Озорник, – ответила Секретарь. – Но он пришел не по делу, а просто так, поболтать. Так что ты можешь войти.
– Спасибо! – Ангел кивнул и направился к лестнице.
– Постой-постой, – остановила его Секретарь. Похоже, ее просто распирало от любопытства. – Может, ты сначала объяснишь мне, что происходит? Зачем ты сюда явился? Я-то полагала, что, после того как разогнал всех наших клиентов, ты долго не решишься показаться шефу на глаза. А ты опять здесь! Не прощения же пришел просить?
– Нет, теперь уж я здесь по делу, – тихо проговорил молодой ангел, занося ногу на ступеньку.
– Да ты что! Неужели стираться пришел? Ты? – ахнула Секретарь и от удивления даже уронила свою книгу.
Апрель не стал ничего отвечать, только наклонился, чтобы поднять книгу и выпавшую из нее фотографию, видимо, служившую закладкой. Снимок упал лицом вниз, и у ангела не было возможности увидеть, кто или что на нем запечатлено – тем более что Секретарь тут же выхватила фото у него из рук и снова засунула в книгу.
– Ну иди же, что ты стоишь? – поторопила она, кивая в сторону лестницы.
Стирателя Апрель застал все на том же месте – в офисном кресле за старинным столом. Он снова пил коньяк, а напротив него сидел Озорник и с любопытством наблюдал за этим процессом.