Пасынки Вселенной
Шрифт:
Однако он оставил свои мысли при себе и продолжил трапезу. Дядя сменил тему.
— Я собираюсь сходить к Свидетелю. Джон Блэк утверждает, что я задолжал ему трех свиней. Хочешь пойти со мной?
— Ну, нет, наверное… Хотя подождите… Я пойду.
— Тогда поспеши.
У кадетских казарм они задержались, чтобы Хью отпросился.
Свидетель жил в маленькой вонючей каморке, дверь которой выходила в Общий Зал как раз напротив бараков; там его мог видеть всякий, кому понадобится его помощь. Они застали его сидящим в дверях и ковыряющим в зубах пальцем. Ученик Свидетеля, подросток с пухлым лицом и напряженным близоруким взглядом, сидел на корточках позади.
— Доброй еды! — сказал дядя Хью.
— И тебе доброй еды, Эдард Хойланд. Пришел по делу или просто поболтать со
— И то и другое, — дипломатично ответил дядя Хью и изложил свою проблему.
— Так? — сказал Свидетель. — Что ж — в контракте ясно сказано:
Отдал Эду Черный Джон Десять бушелей овса. Ожидал в уплату он Двух грядущих поросят. Как дозреют поросята — Джон свою получит плату.— Подросли свиньи, Эдард Хойланд?
— Порядком, — признал дядя. — Но Блэк требует трех вместо двух.
— Передай ему — пусть чуток остынет. «Свидетель сказал свое слово». — И он засмеялся тоненьким голосом.
Потом они посплетничали пару минут, Эдард Хойланд углубился в рассказ о своих последних делах, желая удовлетворить ненасытную жажду подробностей, которую он знал за стариком. Хью сохранял пристойное молчание, пока старшие разговаривали. Однако когда дядя собрался уходить, он произнес:
— Я останусь ненадолго, дядя.
— Э? Как хочешь. Доброй еды, Свидетель.
— Доброй еды, Эдард Хойланд.
— Я принес Вам подарок, Свидетель, — сказал Хью, когда дядя отошел за пределы слышимости.
— Дай взглянуть.
Хью вытащил упаковку табака, которую предусмотрительно взял в своем шкафчике в казарме. Свидетель принял ее без благодарности и перебросил ученику, чтобы тот припрятал.
— Зайди, — пригласил Свидетель, потом обратился к ученику: — Эй, ты! Принеси кадету стул.
— Ну, парень, — продолжил он, когда они уселись, — расскажи мне, чем ты занимаешься.
Хью принялся рассказывать, как можно подробнее описывая приключения последнего похода, а Свидетель, не переставая, ругал его за неспособность запомнить все, что он видел.
— У вас, молодых, нет никаких способностей, — твердил он. — Никаких способностей! Даже этот тупица, — он кивнул в сторону ученика, — даже у него их нет, хоть он и в двадцать раз толковее тебя. Ты не поверишь, он и тысячи строк за день всосать не может, а надеется сесть на мое место, когда меня не будет. Да когда я был учеником, я эту тысячу строк читал про себя на сон грядущий, как колыбельную. Бурдюки вы дырявые — вот вы кто!..
Хью пришлось долго ждать пока старик выговорится. Наконец тот спросил:
— Так ты хотел задать мне вопрос, парень?
— Вроде того, Свидетель.
— Ну так задавай. Что ты мямлишь?
— Вы когда-нибудь забирались наверх так высоко, где уже нет веса?
— Я? Конечно, нет. Я ведь был Свидетелем, учился своему призванию. Нужно было запомнить строки всех Свидетелей до меня, а на развлечения для пацанов времени не было.
— Я надеялся, что Вы скажете мне, что там может быть…
— А, ну это другое дело. Я никогда туда не забирался, но во мне память стольких из тех, кто лазил наверх, сколько ты никогда не увидишь. Я старый человек. Я знал отца твоего отца, а перед тем его деда. Что ты хочешь знать?
— Ну…
Что же он хочет узнать? Как задать вопрос, который был всего лишь ноющей болью у него в груди? И все же…
— Для чего это все, Свидетель? Зачем все эти уровни над нами?!
— Э? Что это ты?.. Во имя Джордана, сынок — я Свидетель, а не ученый!
— Ну… я думал, Вы должны знать. Извините.
— А я знаю. Ответ — в Строках из « Начала».
— Я слышал их.
— Послушай еще раз. Все ответы — там, если у тебя хватит мудрости понять их. Помогай мне. Впрочем, нет — дадим возможность моему ученику проявить свои знания. Эй, ты! Строки из « Начала» — и следи за ритмом.
Ученик облизал губы и начал:
Джордан был допрежь начала; до всего были мысли одинокие его, И была до человека пустота, что безжизненна, безвидна и пуста. Породило одиночество порыв и стремленье, путь решению открыв; И воздета длань Создателя была, и Корабль сплотился из его тепла — Протяженья добрым полнились жильем, был хранилищ для зерна велик объем; Переходы, всходы, двери и чулан — для покуда не рожденных поселян. И решил Творец, что мир уже готов к восприятию венца его трудов. Человек замыслен был венцом всего, но ключа не оказалось от него. А ведь диким, без бразды и борозды, он испортил бы Создателя труды. И Всевышний Уложенья даровал — хаос в людях ограничил и сковал. Чтобы каждый, целям маленьким служа, неустанно и незримо приближал Воплощение высоких дум Творца, чтоб порядок снизошел во все сердца. Джордан создал для работы Экипаж и Ученых — направлять единый План. А судьею — так решил Создатель наш — был поставлен над народом Капитан. То был Золотой Век! Только Джордан в совершенство облачен, а у прочих совершенства нет ни в чем: Зависть, Жадность и Гордыня ищут нас, чтоб в умах свои посеять семена. Первым их в себе взрастил зловещий Хафф — проклят будь, слуга гордыни и греха! Насадив сомненье ли, безверье ли, бунт его советы злые разожгли; Кровь творений Божьих запятнала пол, Капитан в Полет безвременный ушел. Повсеместно грех возобладал в умах, и пути Народа проглотила Тьма… [3]3
Перевод предания сделан Эльвирой Байгильдеевой.
Старик ударил мальчишку по губам тыльной стороной ладони.
— Заново!
— Сначала?
— Нет! С того места, где ты ошибся.
Мальчик замялся, потом исправился:
…Повсеместно грех возобладал в умах, и пути Народа поглотила Тьма…Мальчишечий голос бубнил, стих за стихом, многословную, но невнятную старую-престарую историю о грехе, бунте и времени тьмы. Как наконец возобладала мудрость и тела главарей смутьянов были отправлены в Конвертор. Как некоторые из смутьянов спаслись от Путешествияи породили первых мутов. Как выбрали нового Капитана после многих молитв и жертвоприношений.
Хью неловко ерзал, переступал ногами. Разумеется, ответы на его вопросы были здесь, ведь это Священные Строки, но он не мог охватить их разумом. Что все это значит? Неужели в жизни нет ничего, кроме еды, сна и, в конце концов, долгого Путешествия? Разве Джордан не хотел, чтобы его поняли? Тогда откуда эта боль в груди? Этот голод, который не проходит даже после доброй еды?..
Когда, поспав, Хью разговлялся, к дверям дядиной квартиры подошел ординарец.